Тень разрастается

— Мы соврали. Мы не из библиотеки. Мы Ловчие, — я горделиво поднимала рукав летяги и, при помощи шаловливой унни, разжигала свою татуировку изумрудным светом. — На вашем курсе есть самозванец, заражающий всех и каждого жуткой иноземной болезнью. Вы в зоне риска. Мы должны проверить.

Ведомственная татуировка с круглым глазом ястреба действовала на легковерных студентов, как наркотик. Они тотчас сдавались, представляя, как приятно будет потом хвастаться «зоной риска» и доверием, оказанным им госслужащими. Они закрывали глаза и расслаблялись, как мы и просили.

Всем мы в итоге врали, что у них все хорошо. Но это было не так. Пустота жила во всех трех.

У двоих ребят мы увидели по три нити, сбегающих от кляксы. И эти Пустоты уже не могли делиться — не поползли ни в Давьера, ни в меня, когда мы, после просвечивающей процедуры, опустили наши защитные барьеры и снова пожали руки студентам.

А вот у третьей девушки — аспирантки — лекарское заклинание выявило только две нитки. И именно эта девушка минуту спустя стала нашим донором. Ее Пустота нырнула в руку предпринимателя, как родная. Он лишь тихо скрипнул зубами.

— Спасибо за уделенное время, до свидания, — прошипел Давьер вслед убегающей с криками «из-за вас опаздываю!» аспирантки.

Я замысловато подвигала бровями:

— Она в тебе?

— Во мне, — хранитель поморщился, — Вот мы и на «ты» перешли. Недалеко и до «Теннета».

— Еще чего! Я просто оговорилась. Дахху, — я повернулась к другу. — Надо опять ее просветить. Девушка психанет, конечно, но важно понять, поменялось ли количество нитей после заражения.

Друг с готовностью кивнул и снова кинулся догонять нашего «донора» — почему-то зигзагами. Наверное, думал, это круто выглядит… Ну. Нет.

Издали я наблюдала, как Смеющийся тормознул девушку, рассыпался в каких-то извинениях, раз пять поклонился по-старомодному и — вечное обаяние ботаников! — создал вокруг нее еще один лекарский обруч.

Обруч полз-полз, дополз до груди. Дальше все по накатанной: багровый цвет, клякса. И…. уже три черных нитки. Бинго!

— Значит, нити все-таки на роли пуповины, — кивнула я. — И напрямую связаны с количеством зараженных.

— Да, — согласился Давьер. — Видимо, наша Пустота — это пирамида, — лицо его по-своему просветлело.

Мы с любопытством проследили за тем, как негодующая аспирантка после процедуры замахивается на Дахху учебной сумкой… Но потом вроде даже мило прощается. Что-то он там, небось, опять не то сказанул поначалу.

Друг антилопой поскакал к нам. На ходу он колданул еще один лекарский круг — для Давьера.

Нам явилась та же самая картинка: Пустота. А от нее лишь — одна нитка. Черная нитка, стремящаяся в сторону убежавшей девушки.

— Всемирная сеть Пустоты… — пробормотал Давьер, задумчиво ощупывая свою прозрачную грудину.

Я азартно потерла ладони:

— Значит, если мы с вами просветим весь город сразу — то увидим одним махом всех зараженных! Всю паутину. Враг перестанет быть невидимым.

Дахху погасил заклинание, отдышался и с грустью возразил:

— Это красивая идея, но технически невозможно просветить всех одновременно. И все-таки нам сначала нужно научиться удалять Пустоту…

— Вот-вот, позвольте, мы поторопимся с экспериментом, — поморщился маньяк. — Мне уже не терпится избавиться от этой гадости.





* * *


Проводить ритуал решили у Дахху. К его пещере ближе всего от Академии, а времени терять нам действительно не хотелось.

Мы сели кружочком, прямо посреди грядок фейкиного борщевика (в отличие от «людского» собрата, это отличное растение для приготовления лечебных декоктов, и совсем не ядовитое).

Почему в зарослях? Ну, это было самое непросматриваемое место в саду Смеющегося. Не считая той ели, под которой как-то прятались от дождя коблинау и я. Прах его знает, как пойдет эксперимент — лучше затаиться. Но день был такой погожий, что не возникло ни единого желания замыкаться в четырех стенах.

Зонты борщевика, ростом явно претендующего на гордое звание дерева, торчали над нашими головами, заслоняя солнце. Я почувствовала себя маленькой, очень маленькой в этом странном растительном царстве.

А феи-то, малышки, в этом борщевике целые города строят, наверное!

Дахху, Давьер и я дружно приняли позы лотоса, привычные для чьяги. Расставили коленки по сторонам, собрали кисти рук щепотками и устаканили их поверху.

Все это непредумышленно. Просто мы подсознательно искали вселенской гармонии.

— Позовешь бокки, пожалуйста? — попросила я Смеющегося.

— Конечно, — кивнул друг. — Но я думал, мы сначала хотим посмотреть на то, как искра борется против Пустоты без внешнего вмешательства?

— Что-то мне подсказывает, что его искра из трусливых, — фыркнула я, и не думая понизить голос.


Средние пальцы Давьера медленно выпрямились в ответ на реплику. О, какой интересный модифицированный лотос!

Мы уже собрались начать эксперимент, но нашему уединению помешали.

— Йоу, ребята! — улыбнулась Андрис Йоукли, энергично раздвигая джунгли борщевика.

Я удивленно на нее воззрилась.

Девушка развела руками:

— Мне так неловко, что я вчера ушла! В конце концов, я Ищейка, не мне ли знать, что любое дело вначале не имеет ровным счетом никаких доказательств. Наверное, личные проблемы наложились — вот я и умотала, как лентяйка, — она простодушно улыбнулась и дала нам всем «пять» вместо приветствия. — В общем, я к чему — спасибо, что позвали. Айда вместе разбираться с этой недоказуемой бодягой!

Чем веселее щебетала Андрис, тем изумленнее становилось мое лицо.

— А кто тебя позвал? — не постеснялась спросить я.

Она поймала мой непонимающий взгляд, сама на секунду растерялась и… неожиданно потрепала Дахху за щеку. А потом рассмеялась:

— Ах, лекарь-лекарь! Вроде тихоня, а все ж себе на уме, да?

Дахху смутился и покраснел. Я воззрилась на него, как на предателя. Давьер неприятно хмыкнул, а Андрис, плюхнувшись возле меня, деловито потребовала, чтобы ей объяснили, что да как.

Мы объяснили.

И эксперимент — наконец-то — начался.





* * *


— Карл, Авена, Рэндом, Селеста, Дану, — отчеканила я имена всех богов-хранителей, пытаясь уловить хоть малейшее изменение в искре Давьера. Бывший хранитель покачал головой, мол, нет, милая, братики и сестричка у меня эмоций не вызывают.

Я с патетическими интонациями присовокупила:

— Отец Небесный!

Тишина.

Искра прежнего размера, Пустота рядом с ней — в абсолютном, пугающем комфорте.

Теперь уже дерзнул Дахху:

— Милый Теннет, вспомни: ты спасаешь брата от молнии, это прекрасный поступок, а потом теряешь магию — и вот, ты страдалец, но ты осознаешь, что это было не зря….

Искра Давьера вдруг уменьшилась.

— Это еще почему? — подскочила я. Маньяк прошипел сквозь зубы:

— Потому что я злюсь, когда вспоминаю об этом. А вы должны вызвать положительные, черт вас дери, эмоции, чтобы искра увеличилась.

— Да что поделать, если вы ничего хорошего в жизни не чувствовали! — я обвинительно уперла руки в боки.

— Давьер, а про Кадию помнишь? — вдруг улыбнулась Андрис. Две темные ямочки придали ее круглым щечкам игривый акцент.

Давьер задрал одну бровь вверх и посмотрел на нее, как на идиотку.

— Милая, искренняя Кадия. Красивейшая из всех миров, — Андрис давила на своем, — А вы ее предали! Стыдно? А? Вам стыдно, Давьер? А что лекарь чуть не угробили? А теперь он сидит, вам верит! Стыдно? Стыдно, я же вижу!

Искра маньяка вдруг дернулась, раздуваясь, как свеженькая магическая сфера в лампе при первом включении. А Пустота от нее отодвинулась. Буквально на полшишечки. Как, бывает, мы отодвигаемся от нечистоплотного горожанина, вдруг плюхнувшегося рядом с нами на скамью. Вроде и неловко — а вроде и никаких сил нет на месте остаться…

— А что, стыд — это хорошее чувство? — шепнула я на ухо Смеющемуся. Тот неопределенно пожал плечами, зачарованно наблюдая за тем, как искра хранителя реагирует на учиненный Ищейкой допрос. Допрос так и продолжал вертеться вокруг темы Кадии, Дахху и связанного с этим комплекса неловкости, сострадания, сопереживания и нежности, испытываемых маньяком.

Я же исподлобья хмурилась на увлеченную своей миссией Йоукли. Да… Будь моя искра на виду — боюсь, ее бы сейчас сильно скособочило. Зависть — уж точно штука нехорошая.

— Так, все! — я энергично хлопнула ладонями по коленкам. — Мне кажется, конкурс тяни-толкай, явленный нам в господине Анте, убедительно доказывает, что искра-таки имеет влияние на Пустоту. Ну и отлично. Запускаем бокки.

Анте Давьер усмехнулся:

— А знаете, мне даже понравилось. Когда-то, помнится, еще до прихода в Шолох, я любил, бывало, тратить деньги на психоаналитиков… Жаль, что они тогда не видели воочию реакции моей искры на их слова. Так добираться до нутра куда увлекательнее и четче. Спасибо вам, Андрис. Вы прекрасный специалист.

— Так, ну где твои бокки? — я всем корпусом повернулась к Дахху, тем самым весьма грубо прервав чужой обмен любезностями.