Школа выживания

96


— Понятно, значит, у тебя был план. — Джеб наливает себе чашку кофе.

— Был… — мрачно потупившись, подтверждает Ари. Он не очень понимает, сердится Джеб на него или нет. Иногда Джеб вроде спокоен, а потом раз — и взорвется. Ари ненавидит, когда так случается.

— И ты хотел выкрасть Макс для себя?

— Да.

Джеб прихлебывает кофе:

— Зачем же ты хотел это сделать?

Ари пожимает плечами:

— Не знаю. Я просто хочу, чтобы она была со мной. Я устал бегать за стаей. Мне на остальных плевать.

— Но на Макс тебе не плевать? Она-то для тебя важна? Сколько тебе теперь лет?

— Семь. — Еще и это! Джеб никогда не помнил про его день рождения. — Но я уже большой. Больше тебя.

— Да-да, — Джеб нарочно говорит так, как будто это не имеет никакого значения. — Ари, я тобой горжусь.

— Что-о-о?

Джеб поворачивается и широко ему улыбается:

— Горжусь тобой. Горжусь, что ты выбрал именно Макс. Горжусь, что сам придумал план.

Ари кажется, что солнце засветило для него ярче и льет свои теплые лучи только на его голову. А вдруг это ловушка? И он недоверчиво смотрит на Джеба:

— Правда, что ли?

— Конечно, правда! Тебе всего семь, а ты уже думаешь совсем как взрослый. Это удивительно интересно. Знаешь, что я тебе скажу, мне бы очень хотелось посмотреть, куда это нас приведет. Мы выясним, куда подевалась стая, и, как только ее найдем, ты сможешь привести свой план в исполнение.

— Мой план?

— Вот именно. Твой план похитить Макс. Я тебе помогу. Мы займемся остальной стаей, а ты сам, один, должен будешь справиться с Макс. Куда ты собирался ее запрятать?

— В одно место…

— Ну, эти детали мы разработаем позднее. А пока пойди отдохни. Отдыхай, ешь хорошенько, набирайся сил. Мои люди уже выслеживают стаю.

Ари медленно выходит из комнаты… Если это только все правда…

На него нахлынула исступленная радость. Отец ему поможет! Отец сказал, что он им гордится! И он совсем скоро заполучит Макс! Какой же сегодня все-таки особенный день! Как Рождество, день рождения и Хэллоуин вместе взятые!





97


Ты, дорогой читатель, когда-нибудь… Что, я напрасно спрашиваю? Думаю, что нет. Ты никогда не летал с ястребами. Значит, тебе трудно понять, что это такое. Разве что ты плавал вместе с акулами, и не в парке Мир Моря, а в открытом океане. Это еще с полетом с ястребами может как-то сравниться.

Смотрю на Надж, на ее безмятежное лицо, на развевающиеся за спиной волосы. Мы только что пересекли границу Виргинии и Северной Каролины. Под нами поднимаются Аппалачи, но здесь совсем нет остроконечных вершин, не то что в Скалистых Горах. Аппалачи — это старые-престарые горы, и их сровняло время. Видишь, дорогой читатель, я еще не забыла школьные уроки географии. И даже могу применить их на практике.

Мы летим на такой страшной высоте, что даже воздух здесь сильно разрежен. Близкое солнце печет наши спины и крылья, и куда ни кинешь взгляд, всюду вокруг бескрайнее синее небо. А лучше всего то, что мы примкнули к стае ширококрылых ястребов.

Они сперва разлетелись кто куда, недоумевая, что это за непрошеные уроды с крыльями, но потом осторожными кругами слетелись назад. И теперь мы парим вместе с ними. Нас шестеро, и их двенадцать. На всякий случай я уже нашипела на Тотала, сиди, мол, не высовывайся, и чтоб ни звука. Он забился к Игги подмышку, подрагивая черным носом и перебирая лапками в воображаемой погоне.

— Ништяк! — Газман наклоняет одно крыло, описывая вокруг нас огромный круг.

Душа у меня поет. Всего каких-то два часа назад мы с гиканьем удирали с Анниного двора от высыпавших из грузовиков ирейзеров. А теперь мы свободны, дышим чистым пьянящим воздухом, и летящие рядом с нами существа — их бесстрашие, гордая красота, изысканная грация, их мастерство полета — нам лучший пример для подражания. Пускай мы совсем другие, нельзя не стремиться хоть немного быть на них похожими.

После ирейзеров, неуклюжих, тяжелых хищных идиотов с крыльями, глаз отдыхает, и меня переполняет благодарность Создателю за существование этих птиц.

— Может быть, можно остаться жить с ними, — мечтает Надж.

— Ага, ты ведь у нас обожаешь сырых белок и свеженьких змей, — дразнит ее Газ.


— Ой, совсем забыла! Только не это!

— Так или иначе, друзья мои, с ними мы жить не можем, — я подаю голос авторитетного начдива, — у нас впереди дальняя дорога.

— Вы же говорили, что мы летим во Флориду, — высунулся Тотал.

Ястребы уже привыкли к нашему говору, но на голос Тотала насторожились. Некоторые из них, слегка опустив перья и тем самым изменив свое положение в потоке воздуха, подлетели поближе проверить, что происходит.

Поняв их прием, не могу удержаться и повторяю его до тех пор, пока наконец и мои перья не работают столь же эффективно.

Вылетаем за территорию их стаи, и они провожают нас громким гортанным клекотом. Один за другим мы отделяемся от них, поднимаясь вверх широкими симметричными кругами, а потом перестраиваемся своей короткой и ровной цепочкой.

— Похоже на синхронное плавание, — довольно замечает Газман.

— Нет, это как показательные выступления самолетов на аэросалоне, — возражает ему Игги. — За ними еще потом в небе тянутся разноцветные хвосты. Мы тоже так можем. Только нам для этого кое-чего достать нужно.

— Вот именно, — у Газа разбушевалось воображение. — Серу, например, и…

— И уж тогда-то вся наша «затихорись и не высовывайся» тактика полетит в тартарары. — Кому еще, кроме меня, возвращать их к реальности?!

— Ладно, не будем… — мычит Игги.

И вечно-то я должна их разочаровывать. Ненавижу свою командирскую роль.

— Может, когда-нибудь после… А пока перестройтесь-ка вертикальным строем. — И я первая начинаю маневр. Клык встает прямо подо мной, внимательно рассчитав положение моих ног. Это его персональная паранойя — он терпеть не может прикасаться к чему-нибудь в воздухе.

Под ним Игги, а дальше Газ, Надж и последняя, в самом низу, как белое облачко, — Ангел. И вот все мы шестеро летим совершенно синхронно, и на облака падает от нас одна единственная неделимая тень. Классно!

Не находишь ли ты, проницательный читатель, что кайф наш что-то подозрительно затянулся? Я имею в виду, что никто не позволит мне нежиться в этом неземном блаженстве больше двух минут. Так? Да уж конечно. Тогда слушай, что дальше произошло.

Газзи затеял повозиться и неожиданно дернулся вверх — выбить Игги из равновесия. Ничего нового в этом нет — обычные Газовы штучки и любимая всеми нами игра. Мы миллион раз в нее играли, и нам все не надоело. Мы бы все и сейчас с радостью ее подхватили, если бы Игги не держал в руках… ну, например… говорящего щенка-мутанта.

Но он держал.

И, когда Газ в него впился, пес пулей вылетел в открытое небо. И тут же с отчаянным визгом стал падать, как черный кусочек угля, вниз, сквозь облака, прочь из виду.





98


Ангел рванулась к Тоталу, но он пролетел мимо, и ее пальцы, едва коснувшись его шерсти, сжали пустоту.

— Тотал! — жалобно закричала она, и мы услышали его ответный удаляющийся горестный вой.

«О черт!» — бормочу я себе под нос и ныряю вниз, наказывая Клыку на лету:

— Если я не вернусь через две минуты, не разрешай Ангелу снова заводить собаку!

Плотно сложив крылья, перехожу в свободное падение.

— Макс, лови Тотала! — в панике кричит мне вдогонку Ангел.

Она что, думает, что я кубарем валюсь в облака для собственного удовольствия?

Люди вечно фантазируют о том, как можно прокатиться на облаке, посидеть на облаке, на облаке то, облако это. На самом деле, облако всегда означает сырость и почти всегда — холод. К тому же в облаке ничего не видно — сплошная серая муть. Так что по шкале развлечений я никакому облаку особенно много очков не дам.

Короче, лечу я себе на звук Тоталова воя. Внезапно серая муть проясняется, и я вижу внизу зелено-коричневую землю. И еще что-то белое.

— А-а-а! — с криком вылетаю из облака — и прямиком на планер, чуть не проломив ногами его тонкую обшивку. Стремительно поджимаю колени, резко раскрываю крылья и выруливаю в сторону, только слегка царапнув планеру крыло. Пара мощных взмахов, и я ухожу вверх, подальше от его траектории. Глайдеры практически бесшумны. А что, если бы я вылетела прямо перед его носом… Я-то думала, что всегда услышу свист ветра в крыльях самолета, пусть даже маленького, пусть даже самой обтекаемой формы. Но попробуй-ка уловить какие-нибудь звуки в свободном полете да еще на расстоянии. Вот мне и урок на сегодня — будь готова к любым неожиданностям.

Тотала больше не слышно. Вот непруха! Вглядываюсь вниз. Убираю крылья. Неужели я его упущу! Придаю себе дополнительное ускорение и на предельной скорости пикирую к земле. Внезапно в поле зрения оказывается черная точка. Она стремительно увеличивается до размеров… Тотала.

Он по-прежнему протяжно скулит. Нацеливаюсь на него. Последний рывок. Хватаю пса в охапку и круто выхожу из пике за каких-то двести футов от скалистого горного кряжа. От моих резких маневров крылья тяжелые, как каменные. Поднимаю лицо к солнцу. Проверяю, свободно ли надо мной небо, и только потом бросаю взгляд на Тотала.

Он плачет. Крупные слезы катятся по черной шерстке.

— Ты спасла меня, — захлебывается он. — Я же не умею летать. Я бы разбился. Но ты меня поймала.

— Не могла же я тебя упустить, — я бодро утешаю его и чешу за ушком. Все еще рыдая, он благодарно облизывает мне обе щеки. A вот это уже лишнее.

Вся моя стая кружит надо мной. Клык чуть ли не привязал к себе Ангела, которая беспокойно смотрит вниз. Едва завидев меня, она бросается навстречу.