Школа пластунов
Часть 32 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Для развлечений я не слишком гожусь, – жестко усмехнулся Елисей, кивая на гитару. – Нет, это будет дружеская посиделка с музыкальным сопровождением. Уверяю вас. Ну и для вашего дела подобное знакомство будет полезным. Не без этого, конечно.
– Я согласен, – решительно взмахнул рукой Матвеев, широко улыбнувшись.
* * *
Елисей допел куплет и, сделав перебор, прижал ладонью струны. Внимательно слушавшие его гости дружно зааплодировали. Княжна, украдкой утерев глаза, чуть улыбнулась и, спрятав платочек, спросила:
– И много у вас таких песен, Елисей?
– Хотелось бы больше, – улыбнулся парень в ответ. – К сожалению, автора их уже нет в живых.
– Какая жалость! Но, признаться, я думала, это вы написали, – призналась девушка, стрельнув в него лукавым взглядом.
– Нет. В числе моих талантов таланта стихосложения точно нет.
– Вы уверены? – продолжала поддевать его девушка.
– Абсолютно, – решительно кивнул парень.
– Нино, – строго произнес князь. – Ты ведешь себя неподобающе.
– Дато батоно, позволь дочери веселиться. Ведь все происходит у тебя на глазах, – вступился за нее Елисей.
– И правда, ваше сиятельство, ну какой вред может случиться от пары невинных шуток, сказанных молодыми людьми, – добавил Матвеев и с молодецким «Эх!» развернул меха гармони.
Играл он действительно виртуозно. Гармонь в его руках пела, стонала и плакала, заставляя слушателей испытывать всю гамму эмоций. Идеальный слух помогал ему моментально улавливать любую мелодию, и он тут же начинал импровизировать, порой выдавая такой, что даже Елисей, повидавший всякое, диву давался.
Спев какой-то романс, Матвеев вопросительно посмотрел на парня, и Елисей, чуть кивнув, коснулся пальцами струн. Строчки стихов поэта-хулигана сами всплыли в памяти, и парень, прикрыв глаза, запел. Князь, слушая его, оперся подбородком на кулак и, прикрыв глаза, чуть кивал в такт словам песни. При этом из его глаз скатывались крупные слезы, которые он и не замечал.
О чем он думал, никто не знал, но то, что песня задела какие-то струны в его душе, было понятно с первого взгляда. Елисей допел, и в комнате воцарилась тишина. Нино тихо всхлипнула, и князь, очнувшись от своих грез, быстрым движением вытер мокрые щеки и, выпрямившись, громко сказал:
– Выпьем, друзья! Я хочу выпить за то, чтобы в нашей жизни всегда звучали только хорошие песни.
Спорить с таким тостом не решился никто, поэтому выпить пришлось всем. Благо князь, понимая, что часть его гостей еще подростки, не наседал на них, требуя опустошать рога до дна. Мальчишки, которых усадили в дальнем конце стола, давно уже смели все, что было им подано, и теперь запивали трапезу чаем, обильно сдабривая его огромными порциями самого разнообразного варенья. Что называется, дорвались.
К полуночи гости принялись собираться. Пора было и честь знать. Князь, понимая, что настаивать на продолжении вечера будет невежливо, только удрученно вздыхал, но потом, что-то вспомнив, ухватил Матвеева за рукав и, оттащив в сторону, решительно сказал:
– Уважаемый. Завтра приходи ко мне, о делах поговорим. Друг моего друга – мой друг. Что надо, все сделаю. Хочешь, театр тебе построю? Хочешь это… как его… ра-квия, консерваторию.
– Ваше сиятельство, это было бы… – толстяк задохнулся от чувств.
– Завтра поговорим, – гордо улыбнувшись, хлопнул его по плечу князь, – а теперь, извини. Мне друга проводить надо. Это биджо, такой человек! Ты не знаешь, дорогой, что это за человек, – князь потряс возведенным к небу указательным пальцем.
– Надо признать, он действительно очень необычен, – с готовностью согласился Матвеев. – А его музыка и песни… Я никогда не слышал ничего подобного.
– Вот! Правильно говоришь, дорогой. И никто не слышал. А какой воин?! Ай, дорогой, ты не знаешь, какой это воин.
– Положусь в этом на ваше мнение, ваше сиятельство, – дипломатично увильнул от ответа толстяк. – А теперь прошу меня извинить. Поздно уже, и мне действительно пора.
– Иди, дорогой. Иди. А завтра приходи, говорить будем, – благосклонно кивнул князь, и Матвеев, воспользовавшись моментом, поспешил следом за группой Елисея.
Помня, что в городе пошаливают лихие люди, Елисей решил проводить музыканта до дома, во избежание, так сказать, непредвиденных случайностей. У самых дверей дома, где музыкант снимал комнаты, они попрощались, и Елисей, дождавшись, когда он скроется за дверью, тихо сказал, повернувшись к своей команде:
– Ну, вот и все, братцы. Послезавтра вам предстоит долгая дорога на фронт. А мне придется вернуться в крепость и ждать вашего возвращения.
– Поэтому ты позволил нам сегодня так веселиться? – глухо спросил Андрей.
– Да. Я хотел, чтобы вы запомнили этот вечер. Кто знает, сможем ли мы когда-нибудь снова собраться вот так, все вместе.
Мальчишки растерянно переглянулись и потупились, пытаясь осмыслить услышанное. Дав им время осознать это, Елисей чуть улыбнулся и, махнув рукой, решительно заявил:
– Если я что и сумел сделать как следует, так это научил вас думать. Пошли, парни. Отдыхать пора.
До самого лагеря мальчишки шли молча, словно каждый из них хотел навсегда запечатлеть в памяти события этого дня.
* * *
С утра в лагере начались сборы, и всем стало не до размышлений. Елисей издергал всех и издергался сам, проверяя и перепроверяя, все ли собрано и всего ли у мальчишек в достатке. Князь сдержал свое слово. Утром в лагерь прибыло три подводы. Две с порохом и одна груженная свинцовыми прутьями.
Где его люди умудрились достать столько припаса, можно было только гадать, но и казаки, и остальные бойцы батальона поглядывали на это богатство с изрядной долей зависти. Как выяснилось, князь не просто передал группе припасы, а отдал их вместе с подводами и лошадьми. Быстро осмотрев коней, мальчишки пришли к единодушному мнению, что кони здоровы и прекрасно подходят для дальнего похода. Даже подковы у них были новыми, не говоря об упряжи и самих подводах.
На следующее утро, свернув палатки, батальон начал построение к маршу. Провожать их прибыли все влиятельные лица города, но главным тут, безусловно, был князь Буачидзе. Сидя в седле высокого каурого жеребца в белой бурке и белой папахе, князь с гордостью смотрел на сына, который принимал доклад от дежурного офицера.
Мальчишки Елисея стояли в строю среди казаков и дружно смотрели только на одного человека. Своего наставника. Елисей замер в седле, и Буян, словно чувствуя важность момента, застыл каменным изваянием. Только ветер трепал его длинный хвост и тщательно расчесанную гриву. Выслушав доклад, княжич подал зычную команду, и батальон, перестроившись в походную колонну, двинулся в путь.
Елисей, провожая своих ребят взглядом, сглотнул вставший в горле ком и, тяжело вздохнув, чуть шевельнул поводом, направляя Буяна в город. Теперь, когда лагерь свернули, ему предстояло найти подходящий ночлег на пару следующих дней, чтобы подготовиться к обратной дороге. Он уже почти доехал до города, когда парня догнал уже знакомый слуга и вежливо попросил немного подождать. Князь, поговорив с несколькими известными лицами Тифлиса, хотел кое-что с ним обсудить.
Отведя коня в сторону с дороги, Елисей принялся терпеливо дожидаться не спеша двигавшуюся кавалькаду. Именно там и находился князь. Наконец, они поравнялись, и князь Буачидзе, вежливо распрощавшись с попутчиками, направил своего коня к парню.
– Что, бичико, грустно? – спросил он, едва глянув в глаза парню. – Вот и мне грустно. Что делать будешь?
– Устроюсь в гостинице и прикажу собрать провизии в дорогу. А как будет готово, отправлюсь домой, – коротко поведал Елисей план действий.
– Слушай, зачем гостиница? Зачем так обижаешь? – тут же возмутился князь. – Ко мне едем. Там все тебе будет. И комнаты, и еда, и вино, и припасы в дорогу будут. Поедем, дорогой. Очень тебя прошу, – неожиданно сменив тон, почти робко попросил грузин.
– Конечно, Дато батоно, – понимающе улыбнулся Елисей. – Это честь для меня.
– Не надо, бичико, – грустно качнул князь головой. – Просто нам обоим грустно, потому что ушли наши мальчики, а мы остались тут. А должно быть не так. Это мы должны быть там.
– Но у нас есть приказ, – кивнул Елисей, придерживая Буяна и заставляя его идти вровень с конем князя.
– Но даже этот приказ не может помешать нам устроить маленький праздник и пожелать нашим мальчикам доброго пути, – жизнерадостность князя снова взяла свое.
Глядя на него, Елисей иногда не понимал, как такая тяга к пирам и праздникам еще не пустила князя по миру. А главное, как он до сих пор не спился на этих своих праздниках. Ведь вино на них никогда не заканчивалось. Из разговоров слуг парень знал, что вино с виноградников князя продается даже в столице, а шерстяная пряжа поставляется на государственные мануфактуры. Похоже, коммерческая жилка у него и вправду была.
Они добрались до княжеского дома, и Елисей, передав поводья коня подскочившему мальчишке, отправился следом за князем, повесив на плечо переметные сумки. Увидев это, все тот же пожилой слуга тут же сделал знак одному из своих подчиненных, и тот, забрав поклажу, отправился куда-то в глубь дома.
– Котэ, прикажи приготовить Елисею комнаты, – взял князь быка за рога. – Он побудет нашим гостем. И скажи Нино, что вечером будет праздник. Пусть вспомнит что-нибудь веселое. Пусть мальчикам в дороге будет легко.
– Все сделаю, князь, – почтительно ответил слуга и, жестом указав Елисею на коридор, добавил: – Идем, Елисей. Я сам тебя отведу.
Проводив парня на второй этаж, слуга свернул в еще один коридор и, толкнув двустворчатую резную дверь, отступил в сторону, тихо сказав:
– Вот. Тут тебе будет удобно.
– Спасибо, Котэ Георгиевич, – кивнул парень.
– Нет, бичико, это я должен тебя благодарить, – вдруг вздохнул слуга. – Нино мне как дочка была. Дато заниматься ею было некогда. Нанял женщину и решил, что все в порядке. А ребенку не только учение, а еще и внимание отца надо. Вот я ее и воспитывал, пока он сына на ноги ставил. А потом этот проклятый купец появился. Ну, а дальше ты знаешь. Честно скажу, когда твоих мальчишек увидел, думал, Дато посмеяться надо мной решил. А потом, когда вы ее живой и здоровой привезли, да еще и шакалов этих связанными сюда притащили, я им руки целовать готов был.
– Котэ Георгиевич, ты князю родственник? – подумав, спросил Елисей.
– Почему так решил? – насторожился слуга.
– Ты князя по имени называешь. Так только родственники делают.
– Правильно Дато сказал. Умный ты. Моя мать его кормилицей была, – улыбнулся Котэ. – Можно сказать, мы молочные братья.
– А в этих местах это родственники, – понимающе кивнул Елисей. – Теперь я все понял.
– Правильно, бичико. Родственники. Моя семья в этом доме почти двести лет служит. Надо будет, я Дато сам отругаю или в морду дам. Но если потребуется, жизнь за него отдам.
Эти слова были произнесены так буднично и спокойно, что парню сразу стало понятно, что это не поза и не шутка. Этот человек сделает, что сказал, и не задумается. Уважительно склонив голову, парень прошел в отведенные ему комнаты и тут же увидел свои переметные сумки. Похоже, князь и его слуга заранее все решили. Елисей оглянулся и вопросительно посмотрел на него. В ответ слуга чуть улыбнулся и, прикрыв глаза, кивнул. Тут все и без слов было ясно.
– Благодарствую, Котэ Георгиевич, – вздохнул парень. – Прикажи воды принести. Мне себя в порядок привести надо.
– Возьми, что надо, и пойдем. В доме купальня есть, – улыбнулся мужчина.
Спустя час Елисей нежился в горячей ванне, уже прикидывая, как бы сделать нечто подобное в своем новом доме в крепости. По сути, тут ничего особо сложного не было. Главное, найти подходящее количество медных бесшовных труб и придумать, как их соединить между собой. Впрочем, это уже чисто технические сложности. А сейчас ему хотелось только одного. Отбросить все мысли и просто насладиться моментом.
* * *
Покачиваясь в седле, Елисей кутался в бурку и внимательно прислушивался к окружающей вокруг обстановке. Шутить с местными бандитами было чревато последствиями, так что парень не расслаблялся, двигаясь домой. Получить пулю от какого-нибудь каторжника ему совсем не хотелось. А такое в этих местах было не редкостью. Но время шло, верста сменяла версту, а вокруг ничего не происходило.
Спустя две недели он въехал в Пятигорск и, не раздумывая, свернул к знакомой лавке. Скучавший в своем углу Изя, увидев его, заревел пьяным медведем и, едва не своротив прилавок, ринулся обниматься.
– Я согласен, – решительно взмахнул рукой Матвеев, широко улыбнувшись.
* * *
Елисей допел куплет и, сделав перебор, прижал ладонью струны. Внимательно слушавшие его гости дружно зааплодировали. Княжна, украдкой утерев глаза, чуть улыбнулась и, спрятав платочек, спросила:
– И много у вас таких песен, Елисей?
– Хотелось бы больше, – улыбнулся парень в ответ. – К сожалению, автора их уже нет в живых.
– Какая жалость! Но, признаться, я думала, это вы написали, – призналась девушка, стрельнув в него лукавым взглядом.
– Нет. В числе моих талантов таланта стихосложения точно нет.
– Вы уверены? – продолжала поддевать его девушка.
– Абсолютно, – решительно кивнул парень.
– Нино, – строго произнес князь. – Ты ведешь себя неподобающе.
– Дато батоно, позволь дочери веселиться. Ведь все происходит у тебя на глазах, – вступился за нее Елисей.
– И правда, ваше сиятельство, ну какой вред может случиться от пары невинных шуток, сказанных молодыми людьми, – добавил Матвеев и с молодецким «Эх!» развернул меха гармони.
Играл он действительно виртуозно. Гармонь в его руках пела, стонала и плакала, заставляя слушателей испытывать всю гамму эмоций. Идеальный слух помогал ему моментально улавливать любую мелодию, и он тут же начинал импровизировать, порой выдавая такой, что даже Елисей, повидавший всякое, диву давался.
Спев какой-то романс, Матвеев вопросительно посмотрел на парня, и Елисей, чуть кивнув, коснулся пальцами струн. Строчки стихов поэта-хулигана сами всплыли в памяти, и парень, прикрыв глаза, запел. Князь, слушая его, оперся подбородком на кулак и, прикрыв глаза, чуть кивал в такт словам песни. При этом из его глаз скатывались крупные слезы, которые он и не замечал.
О чем он думал, никто не знал, но то, что песня задела какие-то струны в его душе, было понятно с первого взгляда. Елисей допел, и в комнате воцарилась тишина. Нино тихо всхлипнула, и князь, очнувшись от своих грез, быстрым движением вытер мокрые щеки и, выпрямившись, громко сказал:
– Выпьем, друзья! Я хочу выпить за то, чтобы в нашей жизни всегда звучали только хорошие песни.
Спорить с таким тостом не решился никто, поэтому выпить пришлось всем. Благо князь, понимая, что часть его гостей еще подростки, не наседал на них, требуя опустошать рога до дна. Мальчишки, которых усадили в дальнем конце стола, давно уже смели все, что было им подано, и теперь запивали трапезу чаем, обильно сдабривая его огромными порциями самого разнообразного варенья. Что называется, дорвались.
К полуночи гости принялись собираться. Пора было и честь знать. Князь, понимая, что настаивать на продолжении вечера будет невежливо, только удрученно вздыхал, но потом, что-то вспомнив, ухватил Матвеева за рукав и, оттащив в сторону, решительно сказал:
– Уважаемый. Завтра приходи ко мне, о делах поговорим. Друг моего друга – мой друг. Что надо, все сделаю. Хочешь, театр тебе построю? Хочешь это… как его… ра-квия, консерваторию.
– Ваше сиятельство, это было бы… – толстяк задохнулся от чувств.
– Завтра поговорим, – гордо улыбнувшись, хлопнул его по плечу князь, – а теперь, извини. Мне друга проводить надо. Это биджо, такой человек! Ты не знаешь, дорогой, что это за человек, – князь потряс возведенным к небу указательным пальцем.
– Надо признать, он действительно очень необычен, – с готовностью согласился Матвеев. – А его музыка и песни… Я никогда не слышал ничего подобного.
– Вот! Правильно говоришь, дорогой. И никто не слышал. А какой воин?! Ай, дорогой, ты не знаешь, какой это воин.
– Положусь в этом на ваше мнение, ваше сиятельство, – дипломатично увильнул от ответа толстяк. – А теперь прошу меня извинить. Поздно уже, и мне действительно пора.
– Иди, дорогой. Иди. А завтра приходи, говорить будем, – благосклонно кивнул князь, и Матвеев, воспользовавшись моментом, поспешил следом за группой Елисея.
Помня, что в городе пошаливают лихие люди, Елисей решил проводить музыканта до дома, во избежание, так сказать, непредвиденных случайностей. У самых дверей дома, где музыкант снимал комнаты, они попрощались, и Елисей, дождавшись, когда он скроется за дверью, тихо сказал, повернувшись к своей команде:
– Ну, вот и все, братцы. Послезавтра вам предстоит долгая дорога на фронт. А мне придется вернуться в крепость и ждать вашего возвращения.
– Поэтому ты позволил нам сегодня так веселиться? – глухо спросил Андрей.
– Да. Я хотел, чтобы вы запомнили этот вечер. Кто знает, сможем ли мы когда-нибудь снова собраться вот так, все вместе.
Мальчишки растерянно переглянулись и потупились, пытаясь осмыслить услышанное. Дав им время осознать это, Елисей чуть улыбнулся и, махнув рукой, решительно заявил:
– Если я что и сумел сделать как следует, так это научил вас думать. Пошли, парни. Отдыхать пора.
До самого лагеря мальчишки шли молча, словно каждый из них хотел навсегда запечатлеть в памяти события этого дня.
* * *
С утра в лагере начались сборы, и всем стало не до размышлений. Елисей издергал всех и издергался сам, проверяя и перепроверяя, все ли собрано и всего ли у мальчишек в достатке. Князь сдержал свое слово. Утром в лагерь прибыло три подводы. Две с порохом и одна груженная свинцовыми прутьями.
Где его люди умудрились достать столько припаса, можно было только гадать, но и казаки, и остальные бойцы батальона поглядывали на это богатство с изрядной долей зависти. Как выяснилось, князь не просто передал группе припасы, а отдал их вместе с подводами и лошадьми. Быстро осмотрев коней, мальчишки пришли к единодушному мнению, что кони здоровы и прекрасно подходят для дальнего похода. Даже подковы у них были новыми, не говоря об упряжи и самих подводах.
На следующее утро, свернув палатки, батальон начал построение к маршу. Провожать их прибыли все влиятельные лица города, но главным тут, безусловно, был князь Буачидзе. Сидя в седле высокого каурого жеребца в белой бурке и белой папахе, князь с гордостью смотрел на сына, который принимал доклад от дежурного офицера.
Мальчишки Елисея стояли в строю среди казаков и дружно смотрели только на одного человека. Своего наставника. Елисей замер в седле, и Буян, словно чувствуя важность момента, застыл каменным изваянием. Только ветер трепал его длинный хвост и тщательно расчесанную гриву. Выслушав доклад, княжич подал зычную команду, и батальон, перестроившись в походную колонну, двинулся в путь.
Елисей, провожая своих ребят взглядом, сглотнул вставший в горле ком и, тяжело вздохнув, чуть шевельнул поводом, направляя Буяна в город. Теперь, когда лагерь свернули, ему предстояло найти подходящий ночлег на пару следующих дней, чтобы подготовиться к обратной дороге. Он уже почти доехал до города, когда парня догнал уже знакомый слуга и вежливо попросил немного подождать. Князь, поговорив с несколькими известными лицами Тифлиса, хотел кое-что с ним обсудить.
Отведя коня в сторону с дороги, Елисей принялся терпеливо дожидаться не спеша двигавшуюся кавалькаду. Именно там и находился князь. Наконец, они поравнялись, и князь Буачидзе, вежливо распрощавшись с попутчиками, направил своего коня к парню.
– Что, бичико, грустно? – спросил он, едва глянув в глаза парню. – Вот и мне грустно. Что делать будешь?
– Устроюсь в гостинице и прикажу собрать провизии в дорогу. А как будет готово, отправлюсь домой, – коротко поведал Елисей план действий.
– Слушай, зачем гостиница? Зачем так обижаешь? – тут же возмутился князь. – Ко мне едем. Там все тебе будет. И комнаты, и еда, и вино, и припасы в дорогу будут. Поедем, дорогой. Очень тебя прошу, – неожиданно сменив тон, почти робко попросил грузин.
– Конечно, Дато батоно, – понимающе улыбнулся Елисей. – Это честь для меня.
– Не надо, бичико, – грустно качнул князь головой. – Просто нам обоим грустно, потому что ушли наши мальчики, а мы остались тут. А должно быть не так. Это мы должны быть там.
– Но у нас есть приказ, – кивнул Елисей, придерживая Буяна и заставляя его идти вровень с конем князя.
– Но даже этот приказ не может помешать нам устроить маленький праздник и пожелать нашим мальчикам доброго пути, – жизнерадостность князя снова взяла свое.
Глядя на него, Елисей иногда не понимал, как такая тяга к пирам и праздникам еще не пустила князя по миру. А главное, как он до сих пор не спился на этих своих праздниках. Ведь вино на них никогда не заканчивалось. Из разговоров слуг парень знал, что вино с виноградников князя продается даже в столице, а шерстяная пряжа поставляется на государственные мануфактуры. Похоже, коммерческая жилка у него и вправду была.
Они добрались до княжеского дома, и Елисей, передав поводья коня подскочившему мальчишке, отправился следом за князем, повесив на плечо переметные сумки. Увидев это, все тот же пожилой слуга тут же сделал знак одному из своих подчиненных, и тот, забрав поклажу, отправился куда-то в глубь дома.
– Котэ, прикажи приготовить Елисею комнаты, – взял князь быка за рога. – Он побудет нашим гостем. И скажи Нино, что вечером будет праздник. Пусть вспомнит что-нибудь веселое. Пусть мальчикам в дороге будет легко.
– Все сделаю, князь, – почтительно ответил слуга и, жестом указав Елисею на коридор, добавил: – Идем, Елисей. Я сам тебя отведу.
Проводив парня на второй этаж, слуга свернул в еще один коридор и, толкнув двустворчатую резную дверь, отступил в сторону, тихо сказав:
– Вот. Тут тебе будет удобно.
– Спасибо, Котэ Георгиевич, – кивнул парень.
– Нет, бичико, это я должен тебя благодарить, – вдруг вздохнул слуга. – Нино мне как дочка была. Дато заниматься ею было некогда. Нанял женщину и решил, что все в порядке. А ребенку не только учение, а еще и внимание отца надо. Вот я ее и воспитывал, пока он сына на ноги ставил. А потом этот проклятый купец появился. Ну, а дальше ты знаешь. Честно скажу, когда твоих мальчишек увидел, думал, Дато посмеяться надо мной решил. А потом, когда вы ее живой и здоровой привезли, да еще и шакалов этих связанными сюда притащили, я им руки целовать готов был.
– Котэ Георгиевич, ты князю родственник? – подумав, спросил Елисей.
– Почему так решил? – насторожился слуга.
– Ты князя по имени называешь. Так только родственники делают.
– Правильно Дато сказал. Умный ты. Моя мать его кормилицей была, – улыбнулся Котэ. – Можно сказать, мы молочные братья.
– А в этих местах это родственники, – понимающе кивнул Елисей. – Теперь я все понял.
– Правильно, бичико. Родственники. Моя семья в этом доме почти двести лет служит. Надо будет, я Дато сам отругаю или в морду дам. Но если потребуется, жизнь за него отдам.
Эти слова были произнесены так буднично и спокойно, что парню сразу стало понятно, что это не поза и не шутка. Этот человек сделает, что сказал, и не задумается. Уважительно склонив голову, парень прошел в отведенные ему комнаты и тут же увидел свои переметные сумки. Похоже, князь и его слуга заранее все решили. Елисей оглянулся и вопросительно посмотрел на него. В ответ слуга чуть улыбнулся и, прикрыв глаза, кивнул. Тут все и без слов было ясно.
– Благодарствую, Котэ Георгиевич, – вздохнул парень. – Прикажи воды принести. Мне себя в порядок привести надо.
– Возьми, что надо, и пойдем. В доме купальня есть, – улыбнулся мужчина.
Спустя час Елисей нежился в горячей ванне, уже прикидывая, как бы сделать нечто подобное в своем новом доме в крепости. По сути, тут ничего особо сложного не было. Главное, найти подходящее количество медных бесшовных труб и придумать, как их соединить между собой. Впрочем, это уже чисто технические сложности. А сейчас ему хотелось только одного. Отбросить все мысли и просто насладиться моментом.
* * *
Покачиваясь в седле, Елисей кутался в бурку и внимательно прислушивался к окружающей вокруг обстановке. Шутить с местными бандитами было чревато последствиями, так что парень не расслаблялся, двигаясь домой. Получить пулю от какого-нибудь каторжника ему совсем не хотелось. А такое в этих местах было не редкостью. Но время шло, верста сменяла версту, а вокруг ничего не происходило.
Спустя две недели он въехал в Пятигорск и, не раздумывая, свернул к знакомой лавке. Скучавший в своем углу Изя, увидев его, заревел пьяным медведем и, едва не своротив прилавок, ринулся обниматься.