Школа Бессмертного

– Скаль-Грайский! – Иван приблизился к князю вплотную, с трудом удерживаясь, чтобы не взять и не встряхнуть его за плечи. – Ну подумай сам! Неужели я заставлю тебя воевать против жены?!

– Ты – нет. А они – запросто.

– За Харбадами у них власти нет. Я уж не говорю про Восточную Боргею. Там ты хозяин.

– Если принесу оммаж – уже нет.

– Ну принесёшь, и что? Как они тебя заставят?

Гвидон смотрел на него, словно не верил глазам.

– Волховский! Ты понимаешь, что говоришь?!

– Я-то понимаю, – прищурился Иван. – А вот ты, кажется, нет. Тебе нужно выбраться отсюда, Скаль-Грайский. Вернуться к жене и детям. Думаешь, они не ждут тебя? Думаешь, им лучше без тебя? Безопаснее? Думаешь, твоя честь важнее их жизни?!

Гвидон побледнел.

– Не надо, – тихо попросил он.

– Что? Чего не надо?!

– Не делай так, Иван. Не опускайся до этого. Ты выбрал свой путь, я – свой. Не вмешивай в это дело Ольгу с детьми.

– Я и не вмешиваю. Они уже там. По уши. И если ты не вернёшься со мной…

– Поздно, Иван! – оборвал князь.

– Что поздно?

– Поздно, – повторил Гвидон. – Если бы я сразу согласился, тогда бы ещё был какой-то шанс. А теперь они мне не верят. И тебе тоже. И ты зря думаешь, что убедил их, женившись. Не надейся. Они теперь с тебя глаз не спустят. Каждый твой шаг теперь будет у них под контролем.

Иван помолчал. Кое в чём князь, конечно же, прав, но…

– Неужели ты готов так просто сдаться?

Гвидон отвернулся к окну, посмотрел на мелькнувший среди веток и облаков кусочек неба.

– Знаешь, – глухо произнёс он, – отец рассказал мне кое-что перед смертью. Я поклялся никому об этом не говорить. Особенно Ольге. Но раз уж есть вероятность, что я отсюда не выберусь, наверное, тебе стоит знать.

– Что знать?

– Наше с Ольгой знакомство было устроено её братом, Бессмертным. Я никогда не любил его, я думал, он враг и преступник. А оказалось, всё самое лучшее в моей жизни было устроено им. И он никогда никому об этом не говорил. И если бы не отец, я бы об этом даже не узнал.

– И что? – тупо спросил Иван.

– А то, что война, которую затеяли Барлооги с Наиной, – это война не против Марьи. Это война против Бессмертного. В конечном итоге. А я и против Марьи бы не пошёл, а против Бессмертного – тем более. Особенно теперь, когда знаю всё это.

– При чём тут Бессмертный?! – возразил Иван, чувствуя неприятный холодок под ложечкой. – О нём и слова не было. Речь о моих правах…

– Иван, не обманывай себя! – поморщился Гвидон. – Думаешь, он останется в стороне, когда вы пойдёте войной на его сестру? На его сестёр?

– Ещё пару лет назад они сами воевали с ним. Мы воевали с ним! Не забыл?

– Не забыл. А теперь они союзники. Мы союзники. Мои дети учатся у него, и учатся хорошо. Ты хочешь, чтобы я пошёл воевать против их учителя? Против их крёстной матери?

– Я не хочу, чтобы ты воевал. Я хочу, чтобы ты просто держался в стороне.

– Не получится, – покачал головой Гвидон. – Уже не получится. Ты знаешь, что от меня требуют флот для войны с Соловьём?

– Флот? От тебя? – растерялся Иван. – Я ничего об этом не слышал.

– Видишь, – усмехнулся Гвидон. – Если даже сейчас тебе не обо всём рассказывают, что же будет дальше?!

– Я разберусь, – пообещал Иван. – Тебе не придётся участвовать.

Гвидон улыбнулся так, что Иван понял без слов и разозлился.

– И что же ты намерен делать? – процедил он. – Сидеть здесь и ждать, кто победит?

Князь медленно прошёлся по комнате, коснулся рукой стены, подоконника, решёток на окне.

– Как он ушёл из Зеркал?

– Чего? – растерялся Иван.


– Мы долго думали с Ольгой, как это было возможно. Обсуждали с Марьей, проверяли, пробовали. По всему выходило, что с его прошлым из Зеркал уйти он не мог. Тем более без Лонгира. А он ушёл. На одном рассеянном, не оставив даже следов. Вот как, ты можешь это понять?!

Я который месяц бьюсь – не в Зеркалах даже, а всего лишь в этих стенах, – и ничего не выходит. Вообще.

– Ты к чему всё это? – сухо спросил Иван, уже догадываясь.

– Какой бы ни была Наина сильной колдуньей, Бессмертный сильнее. Сильнее настолько, что мы даже представить себе не можем. Я знаю, кто победит в этой войне. Беда лишь в том, что я могу не дожить до победы.

– Тогда тем более тебе нужно валить отсюда. Любой ценой, Скаль-Грайский! Чего ты упрямишься?

– Я же говорю тебе – меня не выпустят без присмотра. А под присмотром заставят делать то, что я не хочу. В итоге я стану врагом для своих и останусь им для чужих. Это не вариант для меня. Уж лучше я останусь здесь.

– Ты погибнешь, – глухо сказал Иван. – Если что-то пойдёт не так, они ведь убьют тебя. Ты понимаешь это?

– Возможно, – Гвидон пожал плечами. – Но лучше погибнуть от врагов, чем от своих.

– Лучше вообще не гибнуть! – не выдержал Иван. – И с каких пор Марья с Бессмертным стали тебе своими?! Тебе же по крови Барлооги ближе. Они для тебя свои.

– С тех пор как я женился на Ольге. И Марья стала крёстной моих детей, а Бессмертный – их учителем. Мне интересно, с каких пор мы перестали быть для тебя своими?

Иван промолчал. Что ему объяснять? Ему ведь уже ничего не объяснишь и не докажешь. Он принял решение и убеждён, что оно единственно верное. И даже ради жены и детей… Хотя он наверняка думает, что как раз всё ради них!

– Тебя уже ничто не убедит? – спросил он просто так, для очистки совести.

Князь покачал головой.

– Ну что ж… Прощай, Скаль-Грайский!

Иван развернулся к двери, шагнул.

– Волховский!

Он обернулся, взявшись за ручку.

– Если ты всерьёз намерен воевать с Марьей, если вдруг… если вдруг начнёшь побеждать… Пожалуйста, не трогай Ольгу с детьми. Не мсти им.

– Я не трону их, даже если буду проигрывать, – холодно сказал Иван. – Не путай меня с Барлоогами.



В большой парадной столовой Клаудена, где принимали и чествовали царевича в первый вечер, всё уже было накрыто к свадебному пиру Собравшиеся гости оживлённо переговаривались, разбившись на группы, ждали императора и молодожёнов.

Когда дворецкий объявил проход, все выстроились в два ряда, от двери к столу, с горстями зерна в ладонях и радостными – кто искренними, кто делаными – улыбками на губах.

Дворецкий подал знак. Грянули литавры, открылись тяжёлые двойные двери. Сначала прошли император с императрицей под руку. Гости через одного бросали зерно им под ноги и тут же начинали хлопать в такт литаврам.

Император с женой прошли к главному столу, сели справа от мест молодожёнов. И только тогда в дверях показались Иван с Софией. Принцесса тоже переоделась, сменив венчальное голубое платье на более торжественное бело-золотое, вышитое по рукавам и груди алмазными нитями и с длинным тяжёлым шлейфом, который несла за Софией Магдалина.

Придворные музыканты сменили бравурный марш на торжественно-величавый, и гости теперь не бросали зерно под ноги молодожёнам, а подкидывали над их головами, выкрикивая поздравления и пожелания скорейшего приплода. София нервно улыбалась, покусывая губы и прикрываясь ладонью от разбрасываемого зерна. Иван шёл спокойно, сдержанно, без улыбки.

Он провёл Софию за стол, подождал, пока Магдалина торопливо отстегнёт и уберёт шлейф, помог сесть. Опустился сам, и только после этого за столами начали рассаживаться все остальные.

Слева от Софии сел её брат Икер, принц и наследник империи, отозванный ради такого случая из Берегового Вестлана. Кроме него, никого больше специально на эту свадьбу приглашать не стали, объясняя это мерами безопасности и предотвращения эпидемии в Барилье и окрестностях. По всем королевствам, графствам и городам были разосланы гонцы с вестью о свадьбе принцессы Софии и наследника Волхова, принесены надлежащие извинения и приняты богатые подарки. Но из гостей после посланцев магистра и князя Скаль-Грайского в Клаудене были приняты только Икер и Тристан.

Иван искал взглядом Наину. Но её не было. Не было и Комнина, которого до сих пор продолжали кормить в его комнатах. Гостей за столами вообще было немного, несмотря на значимость события.

Император поднялся с бокалом в руках. Оживлённый шум смолк, все выжидающе повернулись к столу молодожёнов.

– Мои дорогие друзья и почтенные гости! – торжественно начал император. – Позвольте от всей души поблагодарить вас за присутствие на этом знаменательном событии – свадьбе нашей возлюбленной дочери Софии и его величества Ивана Волховского. Спасибо вам за ваши тёплые поздравления и щедрые подарки, спасибо за личное присутствие в столь непростое время. Поверьте, я этого не забуду.

У Ивана складывалось впечатление, что император обращается к одному Тристану. Знатнее и влиятельнее него, не считая императорской фамилии, в этом зале был только Амори, но того император видел каждый день и не стал бы обращаться с такими пафосными речами.

– Позвольте теперь сказать пару слов нашим новобрачным. – Стефан Барлоог улыбнулся доброй отцовской улыбкой, которая ему совершенно не шла. – София, дочь моя! Я рад, что ты нашла такого славного мужа и прекрасного человека, как Иван. Я уверен, что вы будете счастливы и скоро порадуете нас не менее прекрасными наследниками. И чтобы ваши дети не чувствовали себя чужими в доме Барлоогов, чтобы не забывали, кто их мать и откуда она, я дарую моему возлюбленному зятю родовой титул герцога Иберийского. Амори!

В ошеломлённой тишине Амори, заранее выскользнувший со своего места, вложил в свободную ладонь императора небольшой запечатанный свиток.

– Этот титул, – император помахал свитком, – переходит моему зятю, и дочери, и детям их до последнего колена. Отныне, Иван, и ты, и твои дети, и внуки, и правнуки, имеют неоспоримое место при дворе Барлоогов, в храме, за столом и во всех церемониях. Носи его гордо.

Собравшиеся гости разразились аплодисментами и восхищёнными криками. Иван скрипнул зубами, улыбнулся натянуто, поднялся со стула и встал на одно колено перед императором.

– Иван Волховский! Посвящаю тебя в рыцари Священного дома Барлоогов и дарую титул герцога Иберийского. Будь честен, верен и отважен, и да гордятся тобой твои ушедшие предки и твои грядущие потомки.

Иван склонил голову. Амори надел ему на шею знак рыцарей дома Барлоогов – три скрещенных золотых меча на лазоревом щите. Такой же орден был на груди Икера и Тристана.