Школа Бессмертного
Часть 116 из 184 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Федька! – выдохнул Иван, отплёвываясь и ошалело мотая головой.
– Выбираться надо! – крикнул Потапов, хватая его за плечо и волоча за собой. – Потонем тут, к чёртовой матери!
– Нет…
Иван осёкся. В темноте залитого трюма вдруг стало светло. Он увидел аббатису с посохом, источающим непонятный свет. Она направила посох в сторону пробоины, и хлеставшая внутрь вода пошла обратно, словно Горе-море вытягивало её теперь из судна. На какое-то мгновение Иван словно оглох. Вой бури, удары волн, крики гребцов и его людей как будто утонули в окутавшей его вате, и он, заворожённый, лишь смотрел на спасительный свет аббатисы, выбивающий холодную тёмную воду из трюма.
Он очнулся от громких звуков заделываемой пробоины. Борт был цел, трюм чист. Только мокрая, прилипшая одежда напоминала о том, что пару секунд назад здесь была вода. Посох аббатисы по-прежнему светился, и царевич видел растерянные лица команды, испуганный взгляд Босоволка.
– Так вы колдунья? – хрипло спросил он Наину.
Она молча и строго посмотрела на него и повернулась, уходя. Иван рванул за ней.
– Постойте!
Несмотря на качку, аббатиса, освещаемая голубоватым светом посоха, шла ровно и спокойно. Она поднялась по трапу на палубу. Иван, как зачарованный, выбрался за ней.
Он не чувствовал, как дрожит от холода, не замечал растерянных вопросительных взглядов своей команды. Аббатиса подошла к борту и, приподняв светящийся посох, в хаосе бури, ночи и кипящего моря положила перед носом судна безмятежную водную гладь.
Сразу всё затихло, паром перестало качать. Иван расслышал собственное хриплое дыхание. Он видел, как колдовала Марья, но то, что сделала сейчас аббатиса, превосходило все его представления о возможностях Лонгира.
– Вы колдунья? – опять спросил он, когда она повернулась к нему.
– Нет, ваше высочество! – аббатиса смотрела спокойно и строго. – Колдунья ваша мачеха. А я простая настоятельница, которой в исключительных случаях разрешено применять Лонгир.
Она обратилась к ошарашенному шкиперу:
– Правь на Реман. Путь у тебя есть, завтра к полудню должны дойти.
– Разумеется. – Шкипер почтительно поклонился аббатисе и едва не бегом ринулся на корму, к рулевому.
– Кажется, вы спасли нас, – произнёс Иван, стараясь не отвлекаться на громовые крики и приказы шкипера. – Спасибо.
– Не за что, ваше высочество, – без улыбки ответила аббатиса. – Мне тоже нужно было добраться до берега. Желательно живой.
Она повернулась и спокойно спустилась обратно в трюм. Босоволк почтительно посторонился, пропуская её.
Чистая водная дорога продолжала лежать в бушующем море, прокладывая путь потрёпанному парому. Ивана пробрала дрожь, только сейчас он ощутил, как замёрз. Он охлопал себя руками и понял, что потерял Окоём Марьи. Видимо, выронил из кармана, когда упал на пробоину.
Глава 3
Старые знакомцы
Когда-то, тысячу лет назад, то, что сейчас называлось Береговым, Срединным и Восточным Вестланом, было морем. Остатки этого великого моря до сих пор встречались в Вестлане в виде глубоких солёных озёр, самым большим из которых было озеро Мара, злополучное Горе-море.
Море это простиралось до Восточной возвышенности, которая тогда была просто равниной, и северных Облачных гор. Потом море стало отступать на запад. Никто не знал почему, но год за годом, столетие за столетием берег моря, который когда-то проходил по западный границе земель мераянов и тому, что позднее назвали Гребнем, отступал всё дальше и дальше на запад и юг.
Так появилось Лукоморье. Так появился Вестлан. Сначала Восточный, потом Срединный и позднее всего Береговой. Береговой Вестлан был отделён от Срединного мощной цепью вулканов, некоторые из которых действовали до сих пор.
Долгое время на освобождаемые морем земли никто не стремился. Пропитанная солью земля была непригодна ни для чего, и люди не знали, что на ней делать. Пока не случилось две беды. С разницей в несколько десятилетий обитаемые земли Третьего мира накрыли такие холода, каких человечество ещё не знало, а потом началось Великое извержение. В течение одного года сразу несколько крупнейших вулканов Берегового Вестлана выбросили из недр земли миллиарды тонн пепла и пыли. Солнце не могло пробиться сквозь эту вулканическую завесу три года. Наступила Проклятая эра.
Выжили те, кто ушёл в глубокие пещеры или высоко в горы. Их было немного. Но когда вулканическая пыль осела, люди снова увидели солнце и смогли вернуться на прежние земли, оказалось, что вулканы принесли не только гибель, но и жизнь. Вулканический пепел согрел замёрзшие северные почвы, растопив лёд и снега, и послужил прекрасной основой и удобрением для мёртвых солёных земель, оставшихся после моря. Несколько десятилетий упорной работы – и бывшее дно моря, испещрённое лишь остатками кораллов и скал, зазеленело от поднявшихся лесов, лугов и полей.
С Облачных гор побежали ручьи, превращаясь в пресноводные реки. Вместе с ручьями с гор спускались племена, пережившие Проклятую эру, – чермены, касохи, шоты и ксиба. Тогда же на запад потянулись племена, уцелевшие на Восточной возвышенности, – весты, дамьяры, денисовцы, триполы, васпы. Раньше всех новые земли заняли весты, от них и пошло название страны.
Позже всех на земли Берегового Вестлана высадились приплывшие с Москитных островов нораны. После нескольких не слишком успешных набегов на уже обжитые города и посёлки Срединного Вестлана нораны устроились на широкой береговой линии и занялись рыболовством. Император Конрад, первый объединивший Вестлан под единой властью, подчинил и норанов, дав им взамен привилегированное положение пограничников и первых мореходов новой империи.
Хотя сам Конрад был уже не вестом, а васпом. Некогда не самое многочисленное, но боевое, спаянное крепкой родовой связью и возглавляемое умелыми вождями племя постепенно возвышалось над прочими, подчиняя себе соседей и захватывая самые удобные земли. В грандиозной битве при Иличе, где с обеих сторон полегло до половины войска, васпы разгромили вестов и заняли лидирующее положение в Вестлане, заставив склониться под своей властью и всех остальных.
Страну переименовывать они, впрочем, не стали. Они даже не стали переименовывать или переносить столицу, отобрав у вестов только недавно заложенную ими Барилью. Вождь Меровин Барлоог, победитель и триумфатор битвы при Иличе, провозгласил себя королём, а уже его внук Конрад, завершивший объединение Вестлана, принял из рук приближённых императорскую корону.
Барилья и примыкающие к ней области лежали в самой плодородной юго-западной части Вестлана. Здесь находилась низшая точка огромной вестланской впадины, сюда сносило большую часть вулканического пепла и стекались реки с Облачных гор и Западных Харбад. Действующие вулканы до сих пор обеспечивали вестланской впадине комфортные годовые температуры, защищая её от холодных зим севера и востока материка, и именно в районе Барильи температура была самая благоприятная для земледелия.
И весты, и васпы, пришедшие на их место, воспользовались своим естественным преимуществом по максимуму. Они построили систему каналов, связывающих многочисленные реки, речки, озёра и пруды, вывели излишек воды в огромные резервуары Берегового Вестлана и на основе самой передовой ирригационной системы создали развитое земледелие.
Излишек продовольствия позволил содержать и увеличивать армию. Армия позволила Барлоогам сломить сопротивление последних независимых племён Вестлана и распространить свою власть от западного побережья до Восточных Харбад и мераянских лесов. На севере Вестлан Барлоогов упирался в Облачные горы, на юге его берега омывали воды Тёплого моря.
Естественные границы страны были удобны и надёжны. Единственное, откуда могла исходить угроза Вестлану, это с востока, но многочисленные мераянские племена были ещё дики, слабы и разобщены, а грозная Боргейская держава считала Восточные Харбады и Канильский хребет такой же естественной границей, как и Вестлан, и не стремилась продвигаться дальше на запад. Крошечные остатки племён Облачных гор тем более не представляли никакой опасности для укреплённого централизованного Вестлана.
При отсутствии внешних угроз, росте населения, городов и бурном развитии хозяйства централизованная власть императоров постепенно слабела, перетекая на местный уровень. Стала набирать силу местная знать, вышедшая подчас из родов прежних вождей, признавших власть Барлоогов. Бароны, маркизы, графы и герцоги оттесняли наместников императора, при этом не восставая открыто, а всего лишь предлагая исполнять их функции. Налоги и подати, собираемые наместниками, всё больше и больше стали превращаться в банальные взятки, которыми местные властители откупались от центральной власти, чтобы та не лезла в их дела.
Влиятельные городские советы крупнейших и богатейших городов империи так же подменяли собой власть наместников, рано или поздно договариваясь с императором, что за определённую ежегодно выплачиваемую сумму он не вмешивается во внутригородские дела.
Постепенно реальная власть императоров, бывшая когда-то у первых Барлоогов, свелась к верховному арбитражу и легализации прав владения. После затяжной войны всех против всех на Великом Арадонском съезде крупнейшие магнаты и землевладельцы договорились, что легитимность владения и правления определяется только императором и никем иным. На деле всё свелось к утверждению уже сложившегося статус-кво. Императору оставалось лишь закрепить положение своими указами и наделить соответствующими полномочиями и регалиями короля Арадонского, короля Гаэтанского, короля Давосского, герцога Майского и прочих аристократов, получивших отныне право безраздельной власти на своих землях.
Права этого император их мог лишить только в трёх случаях: развязывание незаконной захватнической войны против соседа (от этого соседа должна была поступить соответствующая жалоба); отказ выставлять военную силу в общую армию при общей угрозе Вестлану; отказ признавать верховенство императора. Последнее должно было выражаться в отказе наследника подтверждать права на владения, полученные отцом, но поскольку это была чистая формальность, выродившаяся в почтенную традицию, ею старались не пренебрегать. Лишённый прав императором становился изгоем для всего Вестлана, и отныне с ним и его владением каждый мог поступить так, как считал нужным.
Всё это Иван знал и вспоминал сейчас, проезжая по владениям короля Давосского, не от скуки, а с практической целью. Чтобы играть в чужую игру и выигрывать, надо знать её правила – так, кажется, говорила Марья. А ещё она говорила, что, если правила устанавливаешь не ты, не удивляйся, что их будут менять на ходу. Применительно к чужаку такое практикуется сплошь и рядом.
Иван торопился. Он не хотел привлекать излишнего внимания, но гонцы Блэквуда сделали своё дело. Их встречали, приглашали. Отказать королю Арадонскому или принцу Коннова было нельзя. Приходилось останавливаться во дворцах, принимать участие в утомительных парадных церемониях.
Были и плюсы. Иван знакомился с местной знатью, вникал во внутренние дела империи, почти невольно прикидывая, кто может стать его союзником, а кто – противником. Принц Коннова, заметил Иван, отнёсся к нему с особым вниманием, выделил собственное сопровождение до Барильи, покрыл все транспортные расходы. Когда Иван пробовал отказаться, принц радушно улыбался и ничего не желал слышать.
– Мы же с вами родственниками скоро станем, ваше высочество, – говорил он. – Разве могу я позволить будущему мужу моей двоюродной племянницы платить за себя здесь? Вы у нас в гостях, ваше высочество. Обращайтесь с любой просьбой.
Иван не мог спорить. Приходилось соглашаться. Принц выделил им пару прекрасных карет с четверными упряжками. Выехав из замка Коннова, Иван велел подать себе коня, отправив в карету Босоволка. Во второй ехала Наина.
Оказывается, аббатиса была здесь известной личностью, по крайней мере в среде высшей вестланской знати. Когда кто-то из встречающих замечал её в свите Ивана, к ним тут же начинали относиться с удвоенным почтением и вниманием. Не только владельцы гостиниц или постоялых дворов – графы, герцоги и сами короли подходили к аббатисе за благословением, почтительно справлялись о здоровье, предлагали лучшие комнаты. Аббатиса была явно непроста.
Федька Потапов, побывавший в Вестлане по одному поручению пятнадцать лет назад, рассказывал Ивану, что отношение к колдунам и магам здесь довольно сложное. В отличие от других мест, где волшебники или были приближены к престолу, как в каганате, или сами становились правителями, как у них, в Вестлане магов держали на расстоянии от власти. И Барлооги, и местные властители видели в них конкурентов и предпочитали обращаться к волшебникам лишь в случае крайней нужды, стараясь не создавать у подданных впечатления, что сами не могут справиться с проблемами.
То ли Федька чего-то не понял, то ли с тех пор что-то изменилось, но отношение власть имущих к аббатисе явно не укладывается в нарисованную им картину, вынужден был признать Иван. Не может быть того, чтобы здесь не знали, что она колдунья. Простую аббатису не стали бы лично встречать ни король Арадонский, ни принц Коннова, даже учитывая, что она была в посольстве наследника престола.
В посольстве она оказалась случайно, старалась ничем не выделяться и не привлекать внимания, спокойно, не жалуясь, ехала в простой повозке, нанятой в Ремане. И тем не менее её узнавали и оказывали всяческое внимание и почтение.
Фёдор недоумённо хмурился, напряжённо разглядывая таинственную попутчицу. Когда Иван спросил его, досадливо дёрнул плечом.
– Не знаю, ваше высочество. Когда я здесь прошлый раз был, ничего такого не видел.
– А много ли ты видел здесь колдунов?
– Встречал пару раз. И точно не во дворцах.
– А где?
– Одного в прибрежной деревушке, на Огненном мысе. Другую проездом, на каком-то постоялом дворе. Вид был явно не царский. Хотя у обоих Лонгиры были, это я точно рассмотрел.
– Может, не свои? – усомнился Иван. – Или колдуны из них так себе.
– Не знаю, – неопределённо ответил Фёдор. – Наша-то вон, – он кивнул за спину, где в окружении конного эскорта катилась за ними карета с Наиной, – тоже не выставляется. А смотрите, как её принимают.
– Ну то, что она принята в больших домах, мы как бы сразу знали, – задумчиво проговорил Иван. – Сама нам сказала, к кому едет. Другое дело, что она колдунья. Да ещё и влиятельная, судя по всему.
– Да, – согласился Фёдор. – И, прямо скажу, не нам жаловаться.
Иван промолчал, поняв, о чём Фёдор. Уже не говоря о спасении на Горе-море, Потапов, видимо, тоже заметил, что принимают их здесь с таким почтением из-за Наины. Не то чтобы в ином случае им пришлось бы ночевать по гостиницам и постоялым дворам, но всё-таки усердия со стороны здешних графов, герцогов и королей было бы явно поменьше.
Они неторопливо рысили по наезженной дороге. Несмотря на то что тракт был королевский и вёл в столицу, вымощен он не был. Колею шириной в сажень просто засыпали мелким гравием, плотно утоптав его колёсами и копытами за много лет.
Несколько дней Иван привыкал к новой стране, языку, людям. Сложнее всего было с языком. За исключением аббатисы, он ни с кем больше не мог поговорить здесь без помощи Потапова или Босоволка. Это его так угнетало, что он начал по вечерам и в дороге учить срединный вестланский. В дороге он подзывал к себе то Фёдора, то Алексея, спрашивал, как что-то сказать на срединном, кивал, заучивал. По вечерам занимался с Наиной. К исходу второй недели мог уже вполне сносно поздороваться с хозяевами и поддержать простой недолгий разговор.
К людям тоже пришлось привыкать. Его удивляла показная разница в одежде и внешнем виде высших и низших сословий. У себя, в Волхове, он носил одежду того же покроя и вида, что и гвардеец в полку, и мужик в деревне. Понятно, что из более дорогих мехов и тканей, но, в сущности, это были тот же зипун, те же штаны, сапоги или тулуп. Даже шапки шились почти одинаково, хоть, конечно, мужик носил не соболиные, а овчинные.
Здесь же, в Вестлане, особенно срединном, разница между правящими и податными сословиями подчёркивалась во всём, вплоть до мелочей. Начиная с того, что все аристократы – от короля Арадонского до последнего барона, сидящего на одной деревне, – отращивали волосы до плеч. Не то чтобы Ивана удивляло именно это; он встречался с аловцами, которые тоже носили длинные волосы, хотя и стягивали их шнурком в хвост, в отличие от вестланской знати, ходившей с распущенными волосами. А вестланские крестьяне и горожане волосы стригли коротко. Солдаты и монахи брились налысо в обязательном порядке.
Покрой одежды и тип обуви различался у вестланских сословий если не радикально, то весьма заметно. Сапоги, например, заметил Иван, носили аристократы и солдаты. Ни на одном крестьянине, горожанине или даже торговце сапог он не увидел. Только башмаки разной степени изящества. Монахи вообще носили сандалии, благо здесь, на тёплой земле, в них можно было ходить круглый год.
Головные уборы тоже различались. Знать носила широкополые шляпы, украшая их перьями и драгоценностями. Торговцам и управляющим разных чинов дозволялись береты. Остальные мужчины носили грубые простые шапки, больше похожие на колпаки, или повязывали головы платками. Незнатные женщины носили чепчики или те же колпаки, разве что чуть более изящные.
Рукава любой одежды – хоть рубашки, хоть куртки, хоть женского платья – у податных сословий шились коротко, до локтя или чуть ниже. Многие ходили вообще без рукавов. У аристократов рукава были, как положено, до запястья. Иван с сарказмом подумал, что было бы у него в Волхове, повели он простонародью носить такие безрукавки. При первых же заморозках мужики взялись бы за вилы.
В Восточном Вестлане, заметил он, многие, даже из незнатного люда, носили плащи с капюшонами. В Береговом Вестлане, заверил его Потапов, та же история. А вот в Срединном плащи носили опять же одни аристократы либо приближённые к ним. Цвета в одежде простонародья преобладали тёмные – серые, коричневые, чёрные. Большинство носило одежду вовсе из некрашеной ткани. Аристократия предпочитала цвета яркие и светлые. При дворах высшей знати преобладали светло-синие и нежно-голубые оттенки. Иван вспоминал Марью, которая тоже любила синий цвет, но только насыщенный, густой, тёмный, в отличие от вестланских царедворцев.
Ещё одну местную особенность ему указал Потапов, и только потом он и сам заметил. Оружия податному сословию иметь не разрешалось. Что для Ивана было особенно удивительно. Регулярно собирая ополчение в Волхове, он не мог себе представить мужика без сабли или рогатины, годной и для пехотного боя, и для похода на медведя. Да из лука на востоке стрелять умели почти все. Попадали, правда, по-разному. Здесь же, объяснил ему Фёдор, из крестьян и горожан ополчение не собирали. Время племенных войн, когда каждый мужчина обязан был уметь сражаться, давно ушло в прошлое. Сейчас аристократия предпочитала воевать силами своих дружин и наёмников, не привлекая народные массы. Здесь воевали профессионалы, а остальные должны были их оплачивать.
Что же до охоты, то и охотиться простонародью не разрешалось; только рыбу можно было ловить. Лесов было мало, заметил Иван; по крайней мере в той местности, по которой они проезжали. Земля была густо заселена, они не могли и часу проехать, не наткнувшись на какой-нибудь очередной замок, город, посёлок или деревеньку. Попадались сады, маленькие рощи, заросли кустарников. Настоящих могучих лесов, к каким он привык у себя на востоке, здесь почти не было. Ни разу они не встретили ни медведя, ни лося, ни даже волка. Все меха, какие носились в Вестлане – в основном ради роскоши, а не тепла, – доставлялись с востока. Что уж тут мужичью, думал Иван, если даже знати особо не на кого поохотиться.
Они ехали, с каждым днём забирая всё больше и больше на юг. В Волхове зима должна была быть ещё в самом разгаре, а здесь, в Вестлане, уже вовсю цвели первые весенние цветы, набухали почки, крестьяне пахали землю. Тёплый зимний зипун и шапку Иван давно снял, оставив в обозе.
Супруга короля Арадонского, довольно милая особа, уговорила его одеться по здешней моде. Теперь на нём был светло-коричневый колет, надетый поверх белой двухслойной рубашки с вырезами в рукавах, штаны с широким верхом, серые сапоги выше колен и серая же шляпа с чёрным пером. Королева предложила ему ещё отпустить и завить волосы, уверяя, что они будут прекрасно смотреться на его плечах. Но на это Иван уже не пошёл, продолжая стричься и бриться, как раньше. И губы красить он тоже отказался категорически.
– Выбираться надо! – крикнул Потапов, хватая его за плечо и волоча за собой. – Потонем тут, к чёртовой матери!
– Нет…
Иван осёкся. В темноте залитого трюма вдруг стало светло. Он увидел аббатису с посохом, источающим непонятный свет. Она направила посох в сторону пробоины, и хлеставшая внутрь вода пошла обратно, словно Горе-море вытягивало её теперь из судна. На какое-то мгновение Иван словно оглох. Вой бури, удары волн, крики гребцов и его людей как будто утонули в окутавшей его вате, и он, заворожённый, лишь смотрел на спасительный свет аббатисы, выбивающий холодную тёмную воду из трюма.
Он очнулся от громких звуков заделываемой пробоины. Борт был цел, трюм чист. Только мокрая, прилипшая одежда напоминала о том, что пару секунд назад здесь была вода. Посох аббатисы по-прежнему светился, и царевич видел растерянные лица команды, испуганный взгляд Босоволка.
– Так вы колдунья? – хрипло спросил он Наину.
Она молча и строго посмотрела на него и повернулась, уходя. Иван рванул за ней.
– Постойте!
Несмотря на качку, аббатиса, освещаемая голубоватым светом посоха, шла ровно и спокойно. Она поднялась по трапу на палубу. Иван, как зачарованный, выбрался за ней.
Он не чувствовал, как дрожит от холода, не замечал растерянных вопросительных взглядов своей команды. Аббатиса подошла к борту и, приподняв светящийся посох, в хаосе бури, ночи и кипящего моря положила перед носом судна безмятежную водную гладь.
Сразу всё затихло, паром перестало качать. Иван расслышал собственное хриплое дыхание. Он видел, как колдовала Марья, но то, что сделала сейчас аббатиса, превосходило все его представления о возможностях Лонгира.
– Вы колдунья? – опять спросил он, когда она повернулась к нему.
– Нет, ваше высочество! – аббатиса смотрела спокойно и строго. – Колдунья ваша мачеха. А я простая настоятельница, которой в исключительных случаях разрешено применять Лонгир.
Она обратилась к ошарашенному шкиперу:
– Правь на Реман. Путь у тебя есть, завтра к полудню должны дойти.
– Разумеется. – Шкипер почтительно поклонился аббатисе и едва не бегом ринулся на корму, к рулевому.
– Кажется, вы спасли нас, – произнёс Иван, стараясь не отвлекаться на громовые крики и приказы шкипера. – Спасибо.
– Не за что, ваше высочество, – без улыбки ответила аббатиса. – Мне тоже нужно было добраться до берега. Желательно живой.
Она повернулась и спокойно спустилась обратно в трюм. Босоволк почтительно посторонился, пропуская её.
Чистая водная дорога продолжала лежать в бушующем море, прокладывая путь потрёпанному парому. Ивана пробрала дрожь, только сейчас он ощутил, как замёрз. Он охлопал себя руками и понял, что потерял Окоём Марьи. Видимо, выронил из кармана, когда упал на пробоину.
Глава 3
Старые знакомцы
Когда-то, тысячу лет назад, то, что сейчас называлось Береговым, Срединным и Восточным Вестланом, было морем. Остатки этого великого моря до сих пор встречались в Вестлане в виде глубоких солёных озёр, самым большим из которых было озеро Мара, злополучное Горе-море.
Море это простиралось до Восточной возвышенности, которая тогда была просто равниной, и северных Облачных гор. Потом море стало отступать на запад. Никто не знал почему, но год за годом, столетие за столетием берег моря, который когда-то проходил по западный границе земель мераянов и тому, что позднее назвали Гребнем, отступал всё дальше и дальше на запад и юг.
Так появилось Лукоморье. Так появился Вестлан. Сначала Восточный, потом Срединный и позднее всего Береговой. Береговой Вестлан был отделён от Срединного мощной цепью вулканов, некоторые из которых действовали до сих пор.
Долгое время на освобождаемые морем земли никто не стремился. Пропитанная солью земля была непригодна ни для чего, и люди не знали, что на ней делать. Пока не случилось две беды. С разницей в несколько десятилетий обитаемые земли Третьего мира накрыли такие холода, каких человечество ещё не знало, а потом началось Великое извержение. В течение одного года сразу несколько крупнейших вулканов Берегового Вестлана выбросили из недр земли миллиарды тонн пепла и пыли. Солнце не могло пробиться сквозь эту вулканическую завесу три года. Наступила Проклятая эра.
Выжили те, кто ушёл в глубокие пещеры или высоко в горы. Их было немного. Но когда вулканическая пыль осела, люди снова увидели солнце и смогли вернуться на прежние земли, оказалось, что вулканы принесли не только гибель, но и жизнь. Вулканический пепел согрел замёрзшие северные почвы, растопив лёд и снега, и послужил прекрасной основой и удобрением для мёртвых солёных земель, оставшихся после моря. Несколько десятилетий упорной работы – и бывшее дно моря, испещрённое лишь остатками кораллов и скал, зазеленело от поднявшихся лесов, лугов и полей.
С Облачных гор побежали ручьи, превращаясь в пресноводные реки. Вместе с ручьями с гор спускались племена, пережившие Проклятую эру, – чермены, касохи, шоты и ксиба. Тогда же на запад потянулись племена, уцелевшие на Восточной возвышенности, – весты, дамьяры, денисовцы, триполы, васпы. Раньше всех новые земли заняли весты, от них и пошло название страны.
Позже всех на земли Берегового Вестлана высадились приплывшие с Москитных островов нораны. После нескольких не слишком успешных набегов на уже обжитые города и посёлки Срединного Вестлана нораны устроились на широкой береговой линии и занялись рыболовством. Император Конрад, первый объединивший Вестлан под единой властью, подчинил и норанов, дав им взамен привилегированное положение пограничников и первых мореходов новой империи.
Хотя сам Конрад был уже не вестом, а васпом. Некогда не самое многочисленное, но боевое, спаянное крепкой родовой связью и возглавляемое умелыми вождями племя постепенно возвышалось над прочими, подчиняя себе соседей и захватывая самые удобные земли. В грандиозной битве при Иличе, где с обеих сторон полегло до половины войска, васпы разгромили вестов и заняли лидирующее положение в Вестлане, заставив склониться под своей властью и всех остальных.
Страну переименовывать они, впрочем, не стали. Они даже не стали переименовывать или переносить столицу, отобрав у вестов только недавно заложенную ими Барилью. Вождь Меровин Барлоог, победитель и триумфатор битвы при Иличе, провозгласил себя королём, а уже его внук Конрад, завершивший объединение Вестлана, принял из рук приближённых императорскую корону.
Барилья и примыкающие к ней области лежали в самой плодородной юго-западной части Вестлана. Здесь находилась низшая точка огромной вестланской впадины, сюда сносило большую часть вулканического пепла и стекались реки с Облачных гор и Западных Харбад. Действующие вулканы до сих пор обеспечивали вестланской впадине комфортные годовые температуры, защищая её от холодных зим севера и востока материка, и именно в районе Барильи температура была самая благоприятная для земледелия.
И весты, и васпы, пришедшие на их место, воспользовались своим естественным преимуществом по максимуму. Они построили систему каналов, связывающих многочисленные реки, речки, озёра и пруды, вывели излишек воды в огромные резервуары Берегового Вестлана и на основе самой передовой ирригационной системы создали развитое земледелие.
Излишек продовольствия позволил содержать и увеличивать армию. Армия позволила Барлоогам сломить сопротивление последних независимых племён Вестлана и распространить свою власть от западного побережья до Восточных Харбад и мераянских лесов. На севере Вестлан Барлоогов упирался в Облачные горы, на юге его берега омывали воды Тёплого моря.
Естественные границы страны были удобны и надёжны. Единственное, откуда могла исходить угроза Вестлану, это с востока, но многочисленные мераянские племена были ещё дики, слабы и разобщены, а грозная Боргейская держава считала Восточные Харбады и Канильский хребет такой же естественной границей, как и Вестлан, и не стремилась продвигаться дальше на запад. Крошечные остатки племён Облачных гор тем более не представляли никакой опасности для укреплённого централизованного Вестлана.
При отсутствии внешних угроз, росте населения, городов и бурном развитии хозяйства централизованная власть императоров постепенно слабела, перетекая на местный уровень. Стала набирать силу местная знать, вышедшая подчас из родов прежних вождей, признавших власть Барлоогов. Бароны, маркизы, графы и герцоги оттесняли наместников императора, при этом не восставая открыто, а всего лишь предлагая исполнять их функции. Налоги и подати, собираемые наместниками, всё больше и больше стали превращаться в банальные взятки, которыми местные властители откупались от центральной власти, чтобы та не лезла в их дела.
Влиятельные городские советы крупнейших и богатейших городов империи так же подменяли собой власть наместников, рано или поздно договариваясь с императором, что за определённую ежегодно выплачиваемую сумму он не вмешивается во внутригородские дела.
Постепенно реальная власть императоров, бывшая когда-то у первых Барлоогов, свелась к верховному арбитражу и легализации прав владения. После затяжной войны всех против всех на Великом Арадонском съезде крупнейшие магнаты и землевладельцы договорились, что легитимность владения и правления определяется только императором и никем иным. На деле всё свелось к утверждению уже сложившегося статус-кво. Императору оставалось лишь закрепить положение своими указами и наделить соответствующими полномочиями и регалиями короля Арадонского, короля Гаэтанского, короля Давосского, герцога Майского и прочих аристократов, получивших отныне право безраздельной власти на своих землях.
Права этого император их мог лишить только в трёх случаях: развязывание незаконной захватнической войны против соседа (от этого соседа должна была поступить соответствующая жалоба); отказ выставлять военную силу в общую армию при общей угрозе Вестлану; отказ признавать верховенство императора. Последнее должно было выражаться в отказе наследника подтверждать права на владения, полученные отцом, но поскольку это была чистая формальность, выродившаяся в почтенную традицию, ею старались не пренебрегать. Лишённый прав императором становился изгоем для всего Вестлана, и отныне с ним и его владением каждый мог поступить так, как считал нужным.
Всё это Иван знал и вспоминал сейчас, проезжая по владениям короля Давосского, не от скуки, а с практической целью. Чтобы играть в чужую игру и выигрывать, надо знать её правила – так, кажется, говорила Марья. А ещё она говорила, что, если правила устанавливаешь не ты, не удивляйся, что их будут менять на ходу. Применительно к чужаку такое практикуется сплошь и рядом.
Иван торопился. Он не хотел привлекать излишнего внимания, но гонцы Блэквуда сделали своё дело. Их встречали, приглашали. Отказать королю Арадонскому или принцу Коннова было нельзя. Приходилось останавливаться во дворцах, принимать участие в утомительных парадных церемониях.
Были и плюсы. Иван знакомился с местной знатью, вникал во внутренние дела империи, почти невольно прикидывая, кто может стать его союзником, а кто – противником. Принц Коннова, заметил Иван, отнёсся к нему с особым вниманием, выделил собственное сопровождение до Барильи, покрыл все транспортные расходы. Когда Иван пробовал отказаться, принц радушно улыбался и ничего не желал слышать.
– Мы же с вами родственниками скоро станем, ваше высочество, – говорил он. – Разве могу я позволить будущему мужу моей двоюродной племянницы платить за себя здесь? Вы у нас в гостях, ваше высочество. Обращайтесь с любой просьбой.
Иван не мог спорить. Приходилось соглашаться. Принц выделил им пару прекрасных карет с четверными упряжками. Выехав из замка Коннова, Иван велел подать себе коня, отправив в карету Босоволка. Во второй ехала Наина.
Оказывается, аббатиса была здесь известной личностью, по крайней мере в среде высшей вестланской знати. Когда кто-то из встречающих замечал её в свите Ивана, к ним тут же начинали относиться с удвоенным почтением и вниманием. Не только владельцы гостиниц или постоялых дворов – графы, герцоги и сами короли подходили к аббатисе за благословением, почтительно справлялись о здоровье, предлагали лучшие комнаты. Аббатиса была явно непроста.
Федька Потапов, побывавший в Вестлане по одному поручению пятнадцать лет назад, рассказывал Ивану, что отношение к колдунам и магам здесь довольно сложное. В отличие от других мест, где волшебники или были приближены к престолу, как в каганате, или сами становились правителями, как у них, в Вестлане магов держали на расстоянии от власти. И Барлооги, и местные властители видели в них конкурентов и предпочитали обращаться к волшебникам лишь в случае крайней нужды, стараясь не создавать у подданных впечатления, что сами не могут справиться с проблемами.
То ли Федька чего-то не понял, то ли с тех пор что-то изменилось, но отношение власть имущих к аббатисе явно не укладывается в нарисованную им картину, вынужден был признать Иван. Не может быть того, чтобы здесь не знали, что она колдунья. Простую аббатису не стали бы лично встречать ни король Арадонский, ни принц Коннова, даже учитывая, что она была в посольстве наследника престола.
В посольстве она оказалась случайно, старалась ничем не выделяться и не привлекать внимания, спокойно, не жалуясь, ехала в простой повозке, нанятой в Ремане. И тем не менее её узнавали и оказывали всяческое внимание и почтение.
Фёдор недоумённо хмурился, напряжённо разглядывая таинственную попутчицу. Когда Иван спросил его, досадливо дёрнул плечом.
– Не знаю, ваше высочество. Когда я здесь прошлый раз был, ничего такого не видел.
– А много ли ты видел здесь колдунов?
– Встречал пару раз. И точно не во дворцах.
– А где?
– Одного в прибрежной деревушке, на Огненном мысе. Другую проездом, на каком-то постоялом дворе. Вид был явно не царский. Хотя у обоих Лонгиры были, это я точно рассмотрел.
– Может, не свои? – усомнился Иван. – Или колдуны из них так себе.
– Не знаю, – неопределённо ответил Фёдор. – Наша-то вон, – он кивнул за спину, где в окружении конного эскорта катилась за ними карета с Наиной, – тоже не выставляется. А смотрите, как её принимают.
– Ну то, что она принята в больших домах, мы как бы сразу знали, – задумчиво проговорил Иван. – Сама нам сказала, к кому едет. Другое дело, что она колдунья. Да ещё и влиятельная, судя по всему.
– Да, – согласился Фёдор. – И, прямо скажу, не нам жаловаться.
Иван промолчал, поняв, о чём Фёдор. Уже не говоря о спасении на Горе-море, Потапов, видимо, тоже заметил, что принимают их здесь с таким почтением из-за Наины. Не то чтобы в ином случае им пришлось бы ночевать по гостиницам и постоялым дворам, но всё-таки усердия со стороны здешних графов, герцогов и королей было бы явно поменьше.
Они неторопливо рысили по наезженной дороге. Несмотря на то что тракт был королевский и вёл в столицу, вымощен он не был. Колею шириной в сажень просто засыпали мелким гравием, плотно утоптав его колёсами и копытами за много лет.
Несколько дней Иван привыкал к новой стране, языку, людям. Сложнее всего было с языком. За исключением аббатисы, он ни с кем больше не мог поговорить здесь без помощи Потапова или Босоволка. Это его так угнетало, что он начал по вечерам и в дороге учить срединный вестланский. В дороге он подзывал к себе то Фёдора, то Алексея, спрашивал, как что-то сказать на срединном, кивал, заучивал. По вечерам занимался с Наиной. К исходу второй недели мог уже вполне сносно поздороваться с хозяевами и поддержать простой недолгий разговор.
К людям тоже пришлось привыкать. Его удивляла показная разница в одежде и внешнем виде высших и низших сословий. У себя, в Волхове, он носил одежду того же покроя и вида, что и гвардеец в полку, и мужик в деревне. Понятно, что из более дорогих мехов и тканей, но, в сущности, это были тот же зипун, те же штаны, сапоги или тулуп. Даже шапки шились почти одинаково, хоть, конечно, мужик носил не соболиные, а овчинные.
Здесь же, в Вестлане, особенно срединном, разница между правящими и податными сословиями подчёркивалась во всём, вплоть до мелочей. Начиная с того, что все аристократы – от короля Арадонского до последнего барона, сидящего на одной деревне, – отращивали волосы до плеч. Не то чтобы Ивана удивляло именно это; он встречался с аловцами, которые тоже носили длинные волосы, хотя и стягивали их шнурком в хвост, в отличие от вестланской знати, ходившей с распущенными волосами. А вестланские крестьяне и горожане волосы стригли коротко. Солдаты и монахи брились налысо в обязательном порядке.
Покрой одежды и тип обуви различался у вестланских сословий если не радикально, то весьма заметно. Сапоги, например, заметил Иван, носили аристократы и солдаты. Ни на одном крестьянине, горожанине или даже торговце сапог он не увидел. Только башмаки разной степени изящества. Монахи вообще носили сандалии, благо здесь, на тёплой земле, в них можно было ходить круглый год.
Головные уборы тоже различались. Знать носила широкополые шляпы, украшая их перьями и драгоценностями. Торговцам и управляющим разных чинов дозволялись береты. Остальные мужчины носили грубые простые шапки, больше похожие на колпаки, или повязывали головы платками. Незнатные женщины носили чепчики или те же колпаки, разве что чуть более изящные.
Рукава любой одежды – хоть рубашки, хоть куртки, хоть женского платья – у податных сословий шились коротко, до локтя или чуть ниже. Многие ходили вообще без рукавов. У аристократов рукава были, как положено, до запястья. Иван с сарказмом подумал, что было бы у него в Волхове, повели он простонародью носить такие безрукавки. При первых же заморозках мужики взялись бы за вилы.
В Восточном Вестлане, заметил он, многие, даже из незнатного люда, носили плащи с капюшонами. В Береговом Вестлане, заверил его Потапов, та же история. А вот в Срединном плащи носили опять же одни аристократы либо приближённые к ним. Цвета в одежде простонародья преобладали тёмные – серые, коричневые, чёрные. Большинство носило одежду вовсе из некрашеной ткани. Аристократия предпочитала цвета яркие и светлые. При дворах высшей знати преобладали светло-синие и нежно-голубые оттенки. Иван вспоминал Марью, которая тоже любила синий цвет, но только насыщенный, густой, тёмный, в отличие от вестланских царедворцев.
Ещё одну местную особенность ему указал Потапов, и только потом он и сам заметил. Оружия податному сословию иметь не разрешалось. Что для Ивана было особенно удивительно. Регулярно собирая ополчение в Волхове, он не мог себе представить мужика без сабли или рогатины, годной и для пехотного боя, и для похода на медведя. Да из лука на востоке стрелять умели почти все. Попадали, правда, по-разному. Здесь же, объяснил ему Фёдор, из крестьян и горожан ополчение не собирали. Время племенных войн, когда каждый мужчина обязан был уметь сражаться, давно ушло в прошлое. Сейчас аристократия предпочитала воевать силами своих дружин и наёмников, не привлекая народные массы. Здесь воевали профессионалы, а остальные должны были их оплачивать.
Что же до охоты, то и охотиться простонародью не разрешалось; только рыбу можно было ловить. Лесов было мало, заметил Иван; по крайней мере в той местности, по которой они проезжали. Земля была густо заселена, они не могли и часу проехать, не наткнувшись на какой-нибудь очередной замок, город, посёлок или деревеньку. Попадались сады, маленькие рощи, заросли кустарников. Настоящих могучих лесов, к каким он привык у себя на востоке, здесь почти не было. Ни разу они не встретили ни медведя, ни лося, ни даже волка. Все меха, какие носились в Вестлане – в основном ради роскоши, а не тепла, – доставлялись с востока. Что уж тут мужичью, думал Иван, если даже знати особо не на кого поохотиться.
Они ехали, с каждым днём забирая всё больше и больше на юг. В Волхове зима должна была быть ещё в самом разгаре, а здесь, в Вестлане, уже вовсю цвели первые весенние цветы, набухали почки, крестьяне пахали землю. Тёплый зимний зипун и шапку Иван давно снял, оставив в обозе.
Супруга короля Арадонского, довольно милая особа, уговорила его одеться по здешней моде. Теперь на нём был светло-коричневый колет, надетый поверх белой двухслойной рубашки с вырезами в рукавах, штаны с широким верхом, серые сапоги выше колен и серая же шляпа с чёрным пером. Королева предложила ему ещё отпустить и завить волосы, уверяя, что они будут прекрасно смотреться на его плечах. Но на это Иван уже не пошёл, продолжая стричься и бриться, как раньше. И губы красить он тоже отказался категорически.