Щепотка магии
Часть 8 из 13 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Штука в том, что ты их не увидишь, как ни вглядывайся. Этот звук – он только у тебя в голове.
Бетти заметила краем глаза, как вздрогнула Флисс.
– Он становится громче, – продолжила бабушка. Она глядела вдаль, будто что-то припоминая. – И чем он громче, тем сильнее ты холодеешь. Кожа у тебя делается словно ледышка, и все же последнее, что ты чувствуешь перед смертью, – чей-то холодный поцелуй.
Волоски на руках у Бетти встали дыбом.
– Но откуда… откуда ты знаешь?
У бабушки задрожали губы, и она потянулась к пустому стакану из-под виски.
– Потому что я видела, как умирала двоюродная сестра вашего отца, Кларисса, – наконец сказала она. – Я была там.
– Она знала о проклятии? – спросила Бетти. – Или это был нечастный случай?
Бабушка крепко обхватила стакан, потом разжала пальцы, и ее руки безжизненно упали на стол.
– Знала. Она думала, что может его разрушить. Она услышала о месте, где, как утверждает легенда, исполняются желания. Это бухта Подковы, за топями. Кларисса хотела загадать, чтобы с нашей семьи спало проклятие, но ничего не вышло. Если даже это место и наделено волшебной силой, ее недостаточно, чтобы снять наше проклятие. И когда она вернулась, она уже знала, что все было напрасно. В голове у нее кричали вороны, кожа была холодна как лед. Мы не смогли ее согреть…
– Она вернулась на Вороний Камень? – спросила Бетти. – Но разве проклятие действует, если вернуться до заката?
– Его нельзя остановить, – с застывшим взглядом пробормотала бабушка. Она сложила руки в знак вороны, соединив большие пальцы и растопырив все остальные, словно крылья.
– Расскажи ей про камни, – хрипло проговорила Флисс. Она была белой как мел.
– Камни? – переспросила Бетти.
– Всякий раз, когда кто-то будит проклятие, из стены башни выпадает камень, – непривычно тихим голосом сказала бабушка.
– Ты про Воронью башню? Про тюрьму?..
Бабушка кивнула.
– Но как тюрьма связана с проклятием? – спросила Бетти. Она видела, как лицо Флисс залила смертельная бледность, но перед ее глазами все равно стояла Кларисса, умирающая от холода. Какая же она была храбрая, если пошла на такой риск, чтобы разрушить проклятие! Значит, она хотела вырваться на свободу не меньше, чем Бетти, и верила, что есть способ всех спасти… пусть даже ей это не удалось.
Бабушка пожала плечами.
– Башня тут стоит очень давно, она намного древнее, чем остальная тюрьма. А как она связана с проклятием… есть разные легенды. Но ни в одной не говорится, как его снять.
У Бетти стоял ком в горле. Она сглотнула, стараясь не заплакать. Слезами горю не поможешь, но ее предательски мокрым глазам, похоже, было все равно. До сегодняшнего вечера она могла мечтать, что уедет с Вороньего Камня и заживет новой жизнью. Она и не подозревала, что бабушка удерживает их здесь вовсе не потому, что слишком сильно над ними трясется; она не знала, что уехать невозможно. Теперь Бетти понимала, почему сдалась Флисс, – но сама не могла с этим смириться. Все еще не могла.
– Должен быть какой-то способ его снять! Должен быть!
Бабушка невесело рассмеялась.
– Все так говорят. Думаешь, девочки вроде тебя из разных поколений об этом не думали? Думали, конечно. Та же Кларисса – знаешь, какой она была упорной? Женщины за полторы сотни лет перепробовали все, что только можно вообразить: выходили замуж, чтобы сменить фамилию, брали с собой какую-нибудь вещь с Вороньего Камня, оставляли тут что-нибудь свое… Ничего не помогало. Так что теперь ты понимаешь, почему я не могу допустить, чтобы с вами это приключилось. С любой из вас.
Она вдруг схватила Бетти за руку, и та вздрогнула.
– Бетти, пожалуйста, – взмолилась бабушка, с мукой в глазах глядя на нее, – прошу тебя, не надо… Я не переживу, если с кем-то из вас случится то же, что и с Клариссой. Это меня убьет.
Бетти показалось, что ее сердце зажали в тиски. В последний раз она видела бабушку такой беззащитной, когда уводили отца. Она так хорошо скрывала свои истинные чувства, что забыть о них было легче легкого.
– А папа? – спросила Бетти. – Он ведь знает о проклятии?
– Да, – скорбно сказала бабушка. – Такие вещи все в семье должны знать. Слишком это серьезно. Я часто думаю, что на кривую дорожку его толкнуло чувство вины, а не только смерть вашей мамы.
– Чувство вины? – спросила Флисс. – За то, что он… передал нам это проклятие?
Бабушка кивнула.
– Его бесила такая несправедливость – сама мысль о том, что ни одна женщина из нашего семейства не может покинуть Вороний Камень, была для него невыносима. А теперь он и сам тут заперт – из-за своей дурости.
– А мама? – спросила Бетти. – Это правда был несчастный случай, как ты говорила, или ее… тоже настигло проклятие?
Чарли в то время была еще совсем крохой, но Флисс и Бетти отлично помнили то утро, когда узнали, что мамы больше нет. Бабушка и отец тогда хворали, причем отец болел особенно тяжело. Мама отправилась за врачом – ночью, когда остров окутывал густой туман. По дороге она заблудилась, набрела на замерзший пруд и провалилась под лед. Именно бабушка сообщила им эту скорбную весть.
– Я вам сказала правду. – Бабушка потерла свой покрасневший нос. – Не знаю, станет вам от этого легче или нет, но мама… нет, проклятие тут ни при чем. Просто неудача.
Неудача – незваная гостья, которую бабушка всегда пыталась прогнать своими чарами, но тщетно. Родителей они лишились. Выручка в трактире не окупала долги. Флисс не удавалось удержать ни одного парня, а все планы Бетти отправиться в путешествие терпели крах. Даже у Чарли вечно заводились вши. Да уж, подумала Бетти. Похоже, Фортуна переходила на другую сторону улицы, завидев кого-либо из семейства Уиддершинс.
Их прервал низкий раскатистый напев, который донесся снизу в сопровождении ритмичных ударов. Через миг послышался скрип двери. Вслед за возгласами «Пива! Пива! Пива!» снизу раздался крик Глэдис:
– Банни! Если мне сейчас же кто-нибудь не поможет, я ухожу!
– Эти нахалы колотят по стойке! – гневно сказала бабушка. – Давай, Флисс, соберись и спускайся вниз. Мы и так тут засиделись.
Она вышла из кухни, и мгновение спустя голоса взревели еще громче – бабушка ворвалась в зал. Чары тут же рассеялись, и все показалось простым и привычным – почти таким же, как всегда.
Простым и привычным? Неужели там, внизу, могла продолжаться обычная жизнь, когда для Бетти в одночасье все изменилось? Все это время она считала себя хозяйкой собственной судьбы, но если бабушка сказала правду, все было ровно наоборот. Бетти ждала одна дорога в жизни, и с нее было не сойти.
Она взглянула на сестер. Потрясенная Чарли сосала большой палец; раньше Бетти думала, что сестра давно избавилась от этой привычки. Флисс молча о чем-то раздумывала.
– Ты мне должна была рассказать о проклятии, – наконец сказала Бетти. Она ощущала тяжесть на душе – сегодняшние откровения придавили ее, словно камни, упавшие с Вороньей башни.
Флисс подняла взгляд, в ее темных глазах читалась усталость.
– Я хотела, чтобы ты не теряла надежды когда-нибудь отсюда уехать.
Бетти почувствовала, что закипает.
– Зачем, если этого все равно никогда не случится? Разве не лучше было сказать мне правду?
– Да, но я… нет, я не знаю! – Флисс закусила губу. – Я хотела, но бабушка взяла с меня обещание, что я буду молчать.
– Раньше тебе это не мешало, – сказала Бетти с горечью в голосе. – Мы всегда друг другу все рассказывали.
У Флисс порозовели щеки.
– Помнишь, что я тебе сказала, когда ты была маленькой? – спросила она, выразительно покосившись на Чарли.
Бетти, нахмурившись, кивнула. Когда Флисс было восемь, а Бетти – всего пять, Флисс выяснила, что зубной феи не существует – это бабушка кладет под подушку медного грача. Она тут же поделилась открытием с Бетти. Бабушка тогда ужасно разозлилась, и потом она то и дело припоминала это Флисс.
– Я себе этого так и не простила, – тихо сказала Флисс. – Того, что отняла у тебя чудо, хотя ты еще долго могла бы ему радоваться.
– Ничего общего, – возразила Бетти. – То была глупая детская сказка. Фамильное проклятие – это совсем другое!
– А я думаю, то же самое. В конечном счете все это сводится к одному и тому же – к невинности. – Флисс попыталась улыбнуться. – Я хотела, чтобы ты подольше оставалась беззаботной. Чтобы ты не просыпалась с мыслью о проклятии и не засыпала с этой же мыслью. Ведь стоит об этом узнать – потом от этого знания не избавишься. – У нее вдруг заблестели глаза. – Это на всю жизнь.
На всю жизнь. Бетти поглядела в глаза сестры, полные отчаяния, и увидела в них отражение собственных глаз. Она и раньше чувствовала, что ей не хватает воздуха, но теперь она задыхалась по-настоящему. Проклятие опутало ее невидимыми щупальцами, выдавливая всю надежду. И даже магия не помогала с этим примириться.
Спустя несколько часов Бетти лежала в постели. Рядом тихонько сопела Чарли. Казалось, сто лет прошло, пока малышка смогла забыться беспокойным сном: долгое время она ерзала и сосала палец, а Бетти рассказывала одну за другой все известные сказки, чтобы ее успокоить, – но ни одна из этих сказок не была такой странной и мрачной, как та, которую они только что услышали. Наконец Чарли задремала, но Бетти не могла сомкнуть глаз.
Внизу журчали голоса. Странной жизнью мы живем, подумала Бетти. Они владели «Потайным карманом», но никогда по-настоящему не чувствовали, что он им принадлежит. Он всегда гудел чужими голосами, скрипел под чужими башмаками.
Даже комнату ей приходилось делить с сестрой. Все богатство Чарли – мягкие игрушки, тряпичные куклы, ракушки и камушки – соседствовало с книгами, швейными принадлежностями и банками из-под варенья, где Бетти хранила пуговицы и другие полезные мелочи. Ее главными сокровищами были альбом с марками и коллекция карт, которые она часто разглядывала, выписывая названия мест, где обязательно нужно побывать.
Все началось однажды утром, когда они с отцом отправились в гавань. Пока он торговался, Бетти убрела в сторону вместе с дочкой картографа, приплывшего на одном из кораблей. Ее звали Ромма, у нее были косички и гладкая смуглая кожа, а еще Бетти услышала от нее множество рассказов о чистой бирюзовой воде, знойных пустынях и заснеженных горных пиках. Бетти слушала завороженно, мечтая когда-нибудь увидеть все это своими глазами. Потом, когда Ромма помогала отцу собираться, Бетти долго уламывала папу, пока тот не сдался и не купил ей карту – первую в ее коллекции. Бетти стояла на берегу, прижимая ее к себе, как бесценное сокровище, пока корабль картографа не превратился в пятнышко на горизонте. Она больше никогда не виделась с Роммой – но так и не вышла из-под власти ее чар.
Бетти смотрела на карты – свернутые листы бумаги, таившие в себе целый мир, который она так жаждала изучить. Проклятие превратило их в коробку отравленных конфет – соблазнительных, но смертоносных. Смотреть можно сколько угодно, но стоит попробовать – и тебе конец. Она перевела взгляд на отблеск лунного света на потрескавшемся потолке, и по щеке скатилась слеза. Бетти не могла поверить, что этот мир отныне для нее закрыт, – и не могла поверить в то, что не существует способа все исправить.
И тут Бетти озарило. Она села на кровати. Бабушка не сказала, что такого способа нет. Она сказала только, что никто из девушек не смог его найти. А значит, бабушка все-таки верила, что проклятие можно снять, пусть даже она не отваживалась заняться поисками этого способа.
– Прости, бабушка, – решительно прошептала Бетти в темноту, – но если проклятие можно разрушить, то я попробую это сделать.
Глава 6
Пиявочный Пруд
Бетти еще где-то полчаса лежала и прислушивалась. Наконец заскрипели ступеньки – это бабушка и Флисс поднимались по лестнице. Зажурчала вода, щелкнули, закрываясь, двери спален, застонали пружины кроватей. И снова стало тихо.
Бетти подождала, пока из-за стены не раздался бабушкин храп, и выскользнула из постели. Босым ногам сразу стало холодно; Бетти запрыгнула в тапочки и выбралась в коридор. Руки у нее покрылись мурашками, когда она приблизилась к зловещему сырому чулану на лестнице. Там хранилась утварь для уборки и всякий хлам, и это место в доме недолюбливали все три сестры. Особенно Чарли – после того, как ее заперли в чулане во время игры в прятки. Бетти, поежившись, прошла мимо. Бабушка теперь храпела мерно и раскатисто. Бетти приоткрыла дверь в ее комнату и осторожно вошла.
В воздухе стоял запах дыма, смешанный с перегаром. Бабушка явно была в отключке. Бетти вспомнила ее мольбу и почувствовала укол совести:
«Бетти, пожалуйста, не надо. Я не переживу, если с кем-то из вас случится то же, что и с Клариссой. Это меня убьет».
Причинять бабушке боль Бетти хотелось еще меньше, чем сердить ее. Но я должна это сделать, напомнила она себе. Не только ради нас, но и ради самой бабушки.
Она подошла к шкафу, открыла его и достала с полки старую жестянку из-под печенья, потом на цыпочках отправилась в кухню. Бетти не хотела, чтобы Чарли проснулась и начала выспрашивать, что происходит, а если встанет бабушка, можно будет спрятать коробку и сказать, что она просто пришла попить воды.
Она села за стол и сняла с коробки крышку. Если подумать, в этом не было ничего дурного: сестры видели эту жестянку много раз. Бабушка часто показывала им разные памятные вещицы, которые там хранила: их рисунки, несколько старых фотографий, пару крошечных детских башмачков, которые успели поносить все три сестры. Еще там лежала пачка бумаг, которые бабушка всегда у них отбирала – «чтобы не перепутались». Но сейчас они-то и были нужны Бетти. Она вынула бумаги и разложила по столу. Первой ей попалась на глаза стопка пожелтевших писем, которые дедушка писал бабушке во время войны. Это было единственное, что от него осталось. Бетти отложила письма в сторону: она чувствовала, что не вправе их читать.
Бетти заметила краем глаза, как вздрогнула Флисс.
– Он становится громче, – продолжила бабушка. Она глядела вдаль, будто что-то припоминая. – И чем он громче, тем сильнее ты холодеешь. Кожа у тебя делается словно ледышка, и все же последнее, что ты чувствуешь перед смертью, – чей-то холодный поцелуй.
Волоски на руках у Бетти встали дыбом.
– Но откуда… откуда ты знаешь?
У бабушки задрожали губы, и она потянулась к пустому стакану из-под виски.
– Потому что я видела, как умирала двоюродная сестра вашего отца, Кларисса, – наконец сказала она. – Я была там.
– Она знала о проклятии? – спросила Бетти. – Или это был нечастный случай?
Бабушка крепко обхватила стакан, потом разжала пальцы, и ее руки безжизненно упали на стол.
– Знала. Она думала, что может его разрушить. Она услышала о месте, где, как утверждает легенда, исполняются желания. Это бухта Подковы, за топями. Кларисса хотела загадать, чтобы с нашей семьи спало проклятие, но ничего не вышло. Если даже это место и наделено волшебной силой, ее недостаточно, чтобы снять наше проклятие. И когда она вернулась, она уже знала, что все было напрасно. В голове у нее кричали вороны, кожа была холодна как лед. Мы не смогли ее согреть…
– Она вернулась на Вороний Камень? – спросила Бетти. – Но разве проклятие действует, если вернуться до заката?
– Его нельзя остановить, – с застывшим взглядом пробормотала бабушка. Она сложила руки в знак вороны, соединив большие пальцы и растопырив все остальные, словно крылья.
– Расскажи ей про камни, – хрипло проговорила Флисс. Она была белой как мел.
– Камни? – переспросила Бетти.
– Всякий раз, когда кто-то будит проклятие, из стены башни выпадает камень, – непривычно тихим голосом сказала бабушка.
– Ты про Воронью башню? Про тюрьму?..
Бабушка кивнула.
– Но как тюрьма связана с проклятием? – спросила Бетти. Она видела, как лицо Флисс залила смертельная бледность, но перед ее глазами все равно стояла Кларисса, умирающая от холода. Какая же она была храбрая, если пошла на такой риск, чтобы разрушить проклятие! Значит, она хотела вырваться на свободу не меньше, чем Бетти, и верила, что есть способ всех спасти… пусть даже ей это не удалось.
Бабушка пожала плечами.
– Башня тут стоит очень давно, она намного древнее, чем остальная тюрьма. А как она связана с проклятием… есть разные легенды. Но ни в одной не говорится, как его снять.
У Бетти стоял ком в горле. Она сглотнула, стараясь не заплакать. Слезами горю не поможешь, но ее предательски мокрым глазам, похоже, было все равно. До сегодняшнего вечера она могла мечтать, что уедет с Вороньего Камня и заживет новой жизнью. Она и не подозревала, что бабушка удерживает их здесь вовсе не потому, что слишком сильно над ними трясется; она не знала, что уехать невозможно. Теперь Бетти понимала, почему сдалась Флисс, – но сама не могла с этим смириться. Все еще не могла.
– Должен быть какой-то способ его снять! Должен быть!
Бабушка невесело рассмеялась.
– Все так говорят. Думаешь, девочки вроде тебя из разных поколений об этом не думали? Думали, конечно. Та же Кларисса – знаешь, какой она была упорной? Женщины за полторы сотни лет перепробовали все, что только можно вообразить: выходили замуж, чтобы сменить фамилию, брали с собой какую-нибудь вещь с Вороньего Камня, оставляли тут что-нибудь свое… Ничего не помогало. Так что теперь ты понимаешь, почему я не могу допустить, чтобы с вами это приключилось. С любой из вас.
Она вдруг схватила Бетти за руку, и та вздрогнула.
– Бетти, пожалуйста, – взмолилась бабушка, с мукой в глазах глядя на нее, – прошу тебя, не надо… Я не переживу, если с кем-то из вас случится то же, что и с Клариссой. Это меня убьет.
Бетти показалось, что ее сердце зажали в тиски. В последний раз она видела бабушку такой беззащитной, когда уводили отца. Она так хорошо скрывала свои истинные чувства, что забыть о них было легче легкого.
– А папа? – спросила Бетти. – Он ведь знает о проклятии?
– Да, – скорбно сказала бабушка. – Такие вещи все в семье должны знать. Слишком это серьезно. Я часто думаю, что на кривую дорожку его толкнуло чувство вины, а не только смерть вашей мамы.
– Чувство вины? – спросила Флисс. – За то, что он… передал нам это проклятие?
Бабушка кивнула.
– Его бесила такая несправедливость – сама мысль о том, что ни одна женщина из нашего семейства не может покинуть Вороний Камень, была для него невыносима. А теперь он и сам тут заперт – из-за своей дурости.
– А мама? – спросила Бетти. – Это правда был несчастный случай, как ты говорила, или ее… тоже настигло проклятие?
Чарли в то время была еще совсем крохой, но Флисс и Бетти отлично помнили то утро, когда узнали, что мамы больше нет. Бабушка и отец тогда хворали, причем отец болел особенно тяжело. Мама отправилась за врачом – ночью, когда остров окутывал густой туман. По дороге она заблудилась, набрела на замерзший пруд и провалилась под лед. Именно бабушка сообщила им эту скорбную весть.
– Я вам сказала правду. – Бабушка потерла свой покрасневший нос. – Не знаю, станет вам от этого легче или нет, но мама… нет, проклятие тут ни при чем. Просто неудача.
Неудача – незваная гостья, которую бабушка всегда пыталась прогнать своими чарами, но тщетно. Родителей они лишились. Выручка в трактире не окупала долги. Флисс не удавалось удержать ни одного парня, а все планы Бетти отправиться в путешествие терпели крах. Даже у Чарли вечно заводились вши. Да уж, подумала Бетти. Похоже, Фортуна переходила на другую сторону улицы, завидев кого-либо из семейства Уиддершинс.
Их прервал низкий раскатистый напев, который донесся снизу в сопровождении ритмичных ударов. Через миг послышался скрип двери. Вслед за возгласами «Пива! Пива! Пива!» снизу раздался крик Глэдис:
– Банни! Если мне сейчас же кто-нибудь не поможет, я ухожу!
– Эти нахалы колотят по стойке! – гневно сказала бабушка. – Давай, Флисс, соберись и спускайся вниз. Мы и так тут засиделись.
Она вышла из кухни, и мгновение спустя голоса взревели еще громче – бабушка ворвалась в зал. Чары тут же рассеялись, и все показалось простым и привычным – почти таким же, как всегда.
Простым и привычным? Неужели там, внизу, могла продолжаться обычная жизнь, когда для Бетти в одночасье все изменилось? Все это время она считала себя хозяйкой собственной судьбы, но если бабушка сказала правду, все было ровно наоборот. Бетти ждала одна дорога в жизни, и с нее было не сойти.
Она взглянула на сестер. Потрясенная Чарли сосала большой палец; раньше Бетти думала, что сестра давно избавилась от этой привычки. Флисс молча о чем-то раздумывала.
– Ты мне должна была рассказать о проклятии, – наконец сказала Бетти. Она ощущала тяжесть на душе – сегодняшние откровения придавили ее, словно камни, упавшие с Вороньей башни.
Флисс подняла взгляд, в ее темных глазах читалась усталость.
– Я хотела, чтобы ты не теряла надежды когда-нибудь отсюда уехать.
Бетти почувствовала, что закипает.
– Зачем, если этого все равно никогда не случится? Разве не лучше было сказать мне правду?
– Да, но я… нет, я не знаю! – Флисс закусила губу. – Я хотела, но бабушка взяла с меня обещание, что я буду молчать.
– Раньше тебе это не мешало, – сказала Бетти с горечью в голосе. – Мы всегда друг другу все рассказывали.
У Флисс порозовели щеки.
– Помнишь, что я тебе сказала, когда ты была маленькой? – спросила она, выразительно покосившись на Чарли.
Бетти, нахмурившись, кивнула. Когда Флисс было восемь, а Бетти – всего пять, Флисс выяснила, что зубной феи не существует – это бабушка кладет под подушку медного грача. Она тут же поделилась открытием с Бетти. Бабушка тогда ужасно разозлилась, и потом она то и дело припоминала это Флисс.
– Я себе этого так и не простила, – тихо сказала Флисс. – Того, что отняла у тебя чудо, хотя ты еще долго могла бы ему радоваться.
– Ничего общего, – возразила Бетти. – То была глупая детская сказка. Фамильное проклятие – это совсем другое!
– А я думаю, то же самое. В конечном счете все это сводится к одному и тому же – к невинности. – Флисс попыталась улыбнуться. – Я хотела, чтобы ты подольше оставалась беззаботной. Чтобы ты не просыпалась с мыслью о проклятии и не засыпала с этой же мыслью. Ведь стоит об этом узнать – потом от этого знания не избавишься. – У нее вдруг заблестели глаза. – Это на всю жизнь.
На всю жизнь. Бетти поглядела в глаза сестры, полные отчаяния, и увидела в них отражение собственных глаз. Она и раньше чувствовала, что ей не хватает воздуха, но теперь она задыхалась по-настоящему. Проклятие опутало ее невидимыми щупальцами, выдавливая всю надежду. И даже магия не помогала с этим примириться.
Спустя несколько часов Бетти лежала в постели. Рядом тихонько сопела Чарли. Казалось, сто лет прошло, пока малышка смогла забыться беспокойным сном: долгое время она ерзала и сосала палец, а Бетти рассказывала одну за другой все известные сказки, чтобы ее успокоить, – но ни одна из этих сказок не была такой странной и мрачной, как та, которую они только что услышали. Наконец Чарли задремала, но Бетти не могла сомкнуть глаз.
Внизу журчали голоса. Странной жизнью мы живем, подумала Бетти. Они владели «Потайным карманом», но никогда по-настоящему не чувствовали, что он им принадлежит. Он всегда гудел чужими голосами, скрипел под чужими башмаками.
Даже комнату ей приходилось делить с сестрой. Все богатство Чарли – мягкие игрушки, тряпичные куклы, ракушки и камушки – соседствовало с книгами, швейными принадлежностями и банками из-под варенья, где Бетти хранила пуговицы и другие полезные мелочи. Ее главными сокровищами были альбом с марками и коллекция карт, которые она часто разглядывала, выписывая названия мест, где обязательно нужно побывать.
Все началось однажды утром, когда они с отцом отправились в гавань. Пока он торговался, Бетти убрела в сторону вместе с дочкой картографа, приплывшего на одном из кораблей. Ее звали Ромма, у нее были косички и гладкая смуглая кожа, а еще Бетти услышала от нее множество рассказов о чистой бирюзовой воде, знойных пустынях и заснеженных горных пиках. Бетти слушала завороженно, мечтая когда-нибудь увидеть все это своими глазами. Потом, когда Ромма помогала отцу собираться, Бетти долго уламывала папу, пока тот не сдался и не купил ей карту – первую в ее коллекции. Бетти стояла на берегу, прижимая ее к себе, как бесценное сокровище, пока корабль картографа не превратился в пятнышко на горизонте. Она больше никогда не виделась с Роммой – но так и не вышла из-под власти ее чар.
Бетти смотрела на карты – свернутые листы бумаги, таившие в себе целый мир, который она так жаждала изучить. Проклятие превратило их в коробку отравленных конфет – соблазнительных, но смертоносных. Смотреть можно сколько угодно, но стоит попробовать – и тебе конец. Она перевела взгляд на отблеск лунного света на потрескавшемся потолке, и по щеке скатилась слеза. Бетти не могла поверить, что этот мир отныне для нее закрыт, – и не могла поверить в то, что не существует способа все исправить.
И тут Бетти озарило. Она села на кровати. Бабушка не сказала, что такого способа нет. Она сказала только, что никто из девушек не смог его найти. А значит, бабушка все-таки верила, что проклятие можно снять, пусть даже она не отваживалась заняться поисками этого способа.
– Прости, бабушка, – решительно прошептала Бетти в темноту, – но если проклятие можно разрушить, то я попробую это сделать.
Глава 6
Пиявочный Пруд
Бетти еще где-то полчаса лежала и прислушивалась. Наконец заскрипели ступеньки – это бабушка и Флисс поднимались по лестнице. Зажурчала вода, щелкнули, закрываясь, двери спален, застонали пружины кроватей. И снова стало тихо.
Бетти подождала, пока из-за стены не раздался бабушкин храп, и выскользнула из постели. Босым ногам сразу стало холодно; Бетти запрыгнула в тапочки и выбралась в коридор. Руки у нее покрылись мурашками, когда она приблизилась к зловещему сырому чулану на лестнице. Там хранилась утварь для уборки и всякий хлам, и это место в доме недолюбливали все три сестры. Особенно Чарли – после того, как ее заперли в чулане во время игры в прятки. Бетти, поежившись, прошла мимо. Бабушка теперь храпела мерно и раскатисто. Бетти приоткрыла дверь в ее комнату и осторожно вошла.
В воздухе стоял запах дыма, смешанный с перегаром. Бабушка явно была в отключке. Бетти вспомнила ее мольбу и почувствовала укол совести:
«Бетти, пожалуйста, не надо. Я не переживу, если с кем-то из вас случится то же, что и с Клариссой. Это меня убьет».
Причинять бабушке боль Бетти хотелось еще меньше, чем сердить ее. Но я должна это сделать, напомнила она себе. Не только ради нас, но и ради самой бабушки.
Она подошла к шкафу, открыла его и достала с полки старую жестянку из-под печенья, потом на цыпочках отправилась в кухню. Бетти не хотела, чтобы Чарли проснулась и начала выспрашивать, что происходит, а если встанет бабушка, можно будет спрятать коробку и сказать, что она просто пришла попить воды.
Она села за стол и сняла с коробки крышку. Если подумать, в этом не было ничего дурного: сестры видели эту жестянку много раз. Бабушка часто показывала им разные памятные вещицы, которые там хранила: их рисунки, несколько старых фотографий, пару крошечных детских башмачков, которые успели поносить все три сестры. Еще там лежала пачка бумаг, которые бабушка всегда у них отбирала – «чтобы не перепутались». Но сейчас они-то и были нужны Бетти. Она вынула бумаги и разложила по столу. Первой ей попалась на глаза стопка пожелтевших писем, которые дедушка писал бабушке во время войны. Это было единственное, что от него осталось. Бетти отложила письма в сторону: она чувствовала, что не вправе их читать.