Шестой знак. Том первый
Часть 33 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мне нужно повторить свои слова дважды, чтобы вы их услышали? Или, возможно, слово «смерть» имеет несколько значений? Ваш мир умирает, сударь! Или вы еще не вышли из того возраста, когда на сложности смотрят сквозь пальцы, искренне надеясь, что если засунуть голову в песок, то они сами собой рассосутся?!
Владыка побледнел от ярости, но, как ни удивительно, все-таки смолчал. Буравил меня злым взглядом, гневно раздувал ноздри, старательно прислушивался к себе и… не находил в моих словах ни грамма лжи. Просто потому, что ее там не было. И потому, что я говорила лишь то, что узнала лишь этим утром.
Признаться, я ждала, что он все-таки не выдержит и сделает какую-нибудь глупость. Вернее, я намеренно выводила его из себя, чтобы хоть немного расшевелить эту надменную ледышку. И, надо отдать владыке должное, он действительно разозлился. Да так, что едва дым из ушей не повалил. Однако, несмотря ни на что, новой ошибки он не совершил. И вместо того, чтобы вспылить, напротив – как-то разом заледенел, закаменел и, видимо, припомнив печальные последствия своей недавней вспышки, только сцедил воздух сквозь намертво сжатые зубы, стиснул до боли подлокотники. А потом хрипло, из последних сил сдерживая рвущиеся наружу проклятия, спросил:
– Что вам удалось выяснить?
– Ваша земля на грани истощения, – резко бросила я. – Еще на год-два ее хватит, чтобы удовлетворять ваши запросы, а потом она начнет засыхать. И еще через три-четыре года здесь не останется ни одной травинки. Знаете, как называется то место, где некогда находилась ваша страна?
– Нет.
– Пустыня, – сухо сказала я, заметив, как при этом неуловимо изменилось надменное лицо владыки. – Там теперь – голая земля, где ничего не растет и где единственными обитателями осталась вечно голодная нежить. И здесь будет то же самое. Процесс уже запущен, маховик постепенно набирает обороты. Скажите, сколько времени прошло с тех пор, когда ваш предок перенес свой Знак в этот пространственно-временной карман?
Повелитель едва заметно вздрогнул.
– Почти три с половиной тысячи лет.
– ЗДЕСЬ – три с половиной тысячи, – так же сухо обронила я. – А там намного больше, потому что о вас не помнят даже демоны. Вернее, помнят, если вы утверждаете, что кто-то из них тут иногда бывает, но единицы. Даже боги постарались о вас забыть.
– Меня это вполне устраивает, – резко бросил владыка, поднявшись из-за стола.
– А вашу землю?
Он хмуро отвернулся и промолчал. Уже не столько злой, сколько растерянный. И очень не желающий, чтобы я это поняла.
Хорошо.
Значит, он еще способен что-то чувствовать и может… хотя и не всегда… отставить эмоции в сторону для того, чтобы принять важное решение. И, как оказалось, ему действительно небезразлична судьба его мира. Потому что только ради него он готов мириться с моей резкостью и даже слушать меня дальше.
Глядя на непримиримо напрягшиеся плечи повелителя, выдающие не только его упрямство, но и нешуточную тревогу, я сбавила обороты. Терпеливо подождала, пока ярость постепенно схлынет, а потом очень тихо спросила:
– Вы когда-нибудь о чем-нибудь ЕЕ спрашивали?
Владыка не пошевелился, но я и без того прекрасно почувствовала, как он напрягся.
– Говорили о том, что для вас важно? Хотя бы раз за все то время, что поддерживаете Купол? Я понимаю – часть своих сил она отдает вам потому, что знает – без них вам не удержать это заклятие в целостности: обитающая снаружи Тень отбирает слишком много сил. Ни одному человеку… да даже демону такое не потянуть в одиночку. Поэтому, как мне теперь кажется, она все еще вас поддерживает. Пока еще верит. Понимает, что вы это делаете и для нее тоже, и только поэтому позволила активировать Знак. Она до сих пор пытается спасти вас как умеет… но этого все равно слишком мало. Потому что ее силы далеко не бесконечны. Рано или поздно они все равно закончатся. Вернее, они УЖЕ заканчиваются, потому что три тысячи лет без нормального Ишты – это слишком много даже для нее. И когда она обессилит настолько, что не сможет ничего вам отдать, Купол тоже рухнет. И тогда весь ваш мир… все, что было взращено и сохранено таким трудом… тоже погибнет. И никакие усилия, никакие способности, и даже молитвы уже не помогут. Потому что некому будет вас услышать. Некому будет спасти. И вы один за другим будете умирать, заживо уходя в просачивающуюся сквозь Купол Тень. До тех пор, пока она не уничтожит здесь все живое и не заполонит собой все доступное пространство.
Повелитель сжал кулаки и, наконец, впервые показал свои истинные эмоции.
– Но тогда почему она не хочет отдать Знак полностью?! Почему медлит?! Если все так плохо, как вы говорите, то как она смеет рисковать?
Я тяжело вздохнула.
– Земля выбирает Ишту по одним лишь ей ведомым критериям.
– У нас этот титул всегда наследовался!
– Возможно. Но только потому, что способности к магии разума и одинаковому владению дабараэ и эйнараэ передается лишь в вашем роду, сударь. И только потомки вашего пра-пра-пра… деда могут унести на своих плечах эту ношу. Никому иному, вероятно, это не под силу. Поэтому так и происходило… до недавнего времени.
– Тогда чего ей не хватает? – процедил владыка, все еще сжимая кулаки. Он, кажется, впервые за долгое время был готов потерять самообладание. Видимо, я наступила ему на больную мозоль, поэтому он во второй раз за последние сутки не сдержался. – Я остался один! Последний в роду! Так чего же она ждет?! Кого ищет?! Может быть… вас?!
Я грустно улыбнулась.
– Это она вам сказала?
– Нет!
– Тогда почему вы опять поднимаете эту тему?
Он повернулся и собрался рявкнуть что-то явно непечатное, но наткнулся на мой сочувствующий взгляд, ощутил мои эмоции, в которых больше не полыхало раздражение, и осекся. После чего сжал губы‚ как капканом, а затем медленно опустился в кресло.
– Что в вас такого, что она услышала вас и признала? Что особенного, если сегодня она потребовала вас не трогать? Чем вы ей угодили, если она запретила вам вредить?
Я вздохнула.
– Просто поделилась силами… вместо вас.
Он непонимающе замер. А когда до него дошел весь смысл моих слов, настороженно уточнил:
– Вы сделали это сами? Или вас об этом попросили?
– Умирающие не просят, сударь, – едва слышно обронила я. – Но тому, кто умеет сочувствовать, даже молчание кажется громче самого страшного крика.
Владыка скептически поджал губы.
– Неужели вы просто взяли и предложили помощь? Вот так сразу?
Я покачала головой.
– Я лишь разделила ее боль и отдала запас сил для того, чтобы вашей земле было чем сопротивляться той нежити, которая уже три тысячи лет беспрестанно грызет ее нутро. Причиняя такую боль, что вам и не снилась. С вашего попустительства и по вашей вине.
– Боль? – удивленно отпрянул владыка.
– А вы думаете, легко жить, когда в теле поселяются паразиты? И легко молчать, когда они каждый миг выгрызают из вас целые куски? – я невесело усмехнулась. – В свое время мне довелось очищать земли сталью и огнем, чтобы избавиться от этой боли. А вы… боюсь, вы упустили время. Хотя, конечно, для человека, не имеющего Знак, вы и так неоправданно долго сохраняли равновесие.
Он помрачнел.
– Значит, вам поэтому стало плохо после полудня?
– Я ослабла. Илэ Мариоло должен был вам доложить.
– Он доложил, – хмуро отозвался владыка, буравя меня тяжелым взглядом. – Почему вы это сделали?
Я криво улыбнулась.
– Если вы идете по дороге, а перед вами споткнулась и упала на колени ваша пожилая мать, вы пройдете мимо? Плюнете ей в спину и, обозвав старой развалиной, пойдете себе спокойно дальше? Или, может, вы все-таки подадите ей руку? Поднимете ее с колен? А увидев ее уставшее лицо, поспешите подхватить ее на руки и донести туда, куда она пожелает?
Он растерянно замолчал, а я снова неслышно вздохнула.
– Для меня любая земля – это, прежде всего, мать. Не обязательно моя, но всегда – именно Мать. Заботливая, нежная, чуткая… отдающая нам – своим детям – все, вплоть до последних капелек своих иссякающих сил. Когда будет нужно, она без возражений закроет нас своим телом. Когда потребуется, даст нам опору. Когда мы грустим, она утешает, когда будем счастливы – разделит нашу радость. Без лишних слов возьмет нашу боль, залечит раны, поможет забыть все тревоги… она всегда рядом, молчаливая и поразительно терпеливая. Она очень сильная и живет так долго, что мы даже представить себе не можем. Но когда она устает, приходит наше время нести ее на руках. И наш долг – вернуть ей то, что она когда-то беззаветно нам отдавала, ничего не требуя взамен, не клянча внимание. Не вымогая ласку и не напоминая о своих слезах. На такую любовь способны только настоящие Матери. И если в вашем мире успели забыть, что это значит… то такой мир обречен на вымирание. Вы знаете это. Чувствуете отголоски ЕЕ решения. А значит, понимаете, что мне нет смысла вас обманывать. И нет никакого резона преувеличивать проблему, которая и так уже стоит перед вами в полный рост.
Владыка замер, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Но теперь вместо ярости и прежнего раздражения там появилась и боль. Слабая, едва заметная, неуловимая, но все-таки боль. Та самая, которую я так надеялась там увидеть. Которая подсказывала, что он еще не безнадежен и, возможно, все-таки сумеет исправить то, что сам же и натворил. Если, конечно, желание что-то изменить пересилит в нем гордыню и уязвленное самолюбие.
Впрочем, похоже‚ земля за этот день уже успела проделать с ним неплохую работу. О чем-то шепнула. Ответила на самый важный для него вопрос. Заставила засомневаться, задуматься, мучительно заколебаться. И вынудила, наконец, искать те самые ответы, которые еще его предкам следовало найти несколькими тысячелетиями раньше.
Когда я замолчала, повелитель устало прикрыл глаза и глухо спросил:
– Что мне делать?
Я развела руками.
– Смотря чего вы хотите добиться: если ваша цель – это Знак, то боюсь, вы напрасно рассчитываете на положительный результат: если за все годы вашего правления Знак остался в земле, то и дальше ничего не изменится. Земля никому не дарует власть без уверенности, что ее избранник сможет правильно ею воспользоваться. А в отношении вас она, видимо, еще сомневается. Ее ведь не обманешь – земля слышит отголоски ваших эмоций, чувств, намерений… и если до сих пор не решилась довериться, значит, есть в вас что-то, что ей не нравится.
– Что именно?
– Спросите у нее. Не волнуйтесь: она услышит. Возможно, не ответит, но услышать сможет.
– А вы? – неуверенно посмотрел на меня владыка.
– А что я? Я тут – простая гостья. От меня ничего не зависит.
– Но вас она послушала!
– И что с того? – удивилась я. – Неужто вы все еще боитесь за свой драгоценный Знак? Не переживайте: мне и без него проблем хватает. Новыми я обзаводиться не хочу.
– Почему?
Я вздохнула и показала ему левую ладонь.
– Да вот поэтому. Я свое уже отвоевала и больше не собираюсь ввязываться ни в какие…
Он вздрогнул, увидев шестилистник, и поспешил отвернуться, как будто это напомнило о чем-то болезненном. Причем удивления, как ни парадоксально, я не почувствовала. Просто легкую растерянность, какую-то необъяснимую обреченность и, вместе с тем, скрытую радость от того, что последнего Знака на моей коже все-таки не было.
Какое-то время он молчал, вызвав во мне еще больше недоумения, а затем неслышно вздохнул.
– Помогите мне, – неожиданно твердо сказал владыка, пристально посмотрев мне в глаза. – Если вы правы, и наш мир находится на грани уничтожения, то ему понадобится ваша помощь.
– Что? – замерла я, решив грешным делом, что ослышалась.
– Помогите. Пожалуйста…
Ого, какие он, оказывается, знает слова!
– Вы просите о помощи? После того, как этим утром искали любую возможность посмотреть, что делает с Иштами дабараэ?!
Владыка сжал челюсти.
– Да.
Владыка побледнел от ярости, но, как ни удивительно, все-таки смолчал. Буравил меня злым взглядом, гневно раздувал ноздри, старательно прислушивался к себе и… не находил в моих словах ни грамма лжи. Просто потому, что ее там не было. И потому, что я говорила лишь то, что узнала лишь этим утром.
Признаться, я ждала, что он все-таки не выдержит и сделает какую-нибудь глупость. Вернее, я намеренно выводила его из себя, чтобы хоть немного расшевелить эту надменную ледышку. И, надо отдать владыке должное, он действительно разозлился. Да так, что едва дым из ушей не повалил. Однако, несмотря ни на что, новой ошибки он не совершил. И вместо того, чтобы вспылить, напротив – как-то разом заледенел, закаменел и, видимо, припомнив печальные последствия своей недавней вспышки, только сцедил воздух сквозь намертво сжатые зубы, стиснул до боли подлокотники. А потом хрипло, из последних сил сдерживая рвущиеся наружу проклятия, спросил:
– Что вам удалось выяснить?
– Ваша земля на грани истощения, – резко бросила я. – Еще на год-два ее хватит, чтобы удовлетворять ваши запросы, а потом она начнет засыхать. И еще через три-четыре года здесь не останется ни одной травинки. Знаете, как называется то место, где некогда находилась ваша страна?
– Нет.
– Пустыня, – сухо сказала я, заметив, как при этом неуловимо изменилось надменное лицо владыки. – Там теперь – голая земля, где ничего не растет и где единственными обитателями осталась вечно голодная нежить. И здесь будет то же самое. Процесс уже запущен, маховик постепенно набирает обороты. Скажите, сколько времени прошло с тех пор, когда ваш предок перенес свой Знак в этот пространственно-временной карман?
Повелитель едва заметно вздрогнул.
– Почти три с половиной тысячи лет.
– ЗДЕСЬ – три с половиной тысячи, – так же сухо обронила я. – А там намного больше, потому что о вас не помнят даже демоны. Вернее, помнят, если вы утверждаете, что кто-то из них тут иногда бывает, но единицы. Даже боги постарались о вас забыть.
– Меня это вполне устраивает, – резко бросил владыка, поднявшись из-за стола.
– А вашу землю?
Он хмуро отвернулся и промолчал. Уже не столько злой, сколько растерянный. И очень не желающий, чтобы я это поняла.
Хорошо.
Значит, он еще способен что-то чувствовать и может… хотя и не всегда… отставить эмоции в сторону для того, чтобы принять важное решение. И, как оказалось, ему действительно небезразлична судьба его мира. Потому что только ради него он готов мириться с моей резкостью и даже слушать меня дальше.
Глядя на непримиримо напрягшиеся плечи повелителя, выдающие не только его упрямство, но и нешуточную тревогу, я сбавила обороты. Терпеливо подождала, пока ярость постепенно схлынет, а потом очень тихо спросила:
– Вы когда-нибудь о чем-нибудь ЕЕ спрашивали?
Владыка не пошевелился, но я и без того прекрасно почувствовала, как он напрягся.
– Говорили о том, что для вас важно? Хотя бы раз за все то время, что поддерживаете Купол? Я понимаю – часть своих сил она отдает вам потому, что знает – без них вам не удержать это заклятие в целостности: обитающая снаружи Тень отбирает слишком много сил. Ни одному человеку… да даже демону такое не потянуть в одиночку. Поэтому, как мне теперь кажется, она все еще вас поддерживает. Пока еще верит. Понимает, что вы это делаете и для нее тоже, и только поэтому позволила активировать Знак. Она до сих пор пытается спасти вас как умеет… но этого все равно слишком мало. Потому что ее силы далеко не бесконечны. Рано или поздно они все равно закончатся. Вернее, они УЖЕ заканчиваются, потому что три тысячи лет без нормального Ишты – это слишком много даже для нее. И когда она обессилит настолько, что не сможет ничего вам отдать, Купол тоже рухнет. И тогда весь ваш мир… все, что было взращено и сохранено таким трудом… тоже погибнет. И никакие усилия, никакие способности, и даже молитвы уже не помогут. Потому что некому будет вас услышать. Некому будет спасти. И вы один за другим будете умирать, заживо уходя в просачивающуюся сквозь Купол Тень. До тех пор, пока она не уничтожит здесь все живое и не заполонит собой все доступное пространство.
Повелитель сжал кулаки и, наконец, впервые показал свои истинные эмоции.
– Но тогда почему она не хочет отдать Знак полностью?! Почему медлит?! Если все так плохо, как вы говорите, то как она смеет рисковать?
Я тяжело вздохнула.
– Земля выбирает Ишту по одним лишь ей ведомым критериям.
– У нас этот титул всегда наследовался!
– Возможно. Но только потому, что способности к магии разума и одинаковому владению дабараэ и эйнараэ передается лишь в вашем роду, сударь. И только потомки вашего пра-пра-пра… деда могут унести на своих плечах эту ношу. Никому иному, вероятно, это не под силу. Поэтому так и происходило… до недавнего времени.
– Тогда чего ей не хватает? – процедил владыка, все еще сжимая кулаки. Он, кажется, впервые за долгое время был готов потерять самообладание. Видимо, я наступила ему на больную мозоль, поэтому он во второй раз за последние сутки не сдержался. – Я остался один! Последний в роду! Так чего же она ждет?! Кого ищет?! Может быть… вас?!
Я грустно улыбнулась.
– Это она вам сказала?
– Нет!
– Тогда почему вы опять поднимаете эту тему?
Он повернулся и собрался рявкнуть что-то явно непечатное, но наткнулся на мой сочувствующий взгляд, ощутил мои эмоции, в которых больше не полыхало раздражение, и осекся. После чего сжал губы‚ как капканом, а затем медленно опустился в кресло.
– Что в вас такого, что она услышала вас и признала? Что особенного, если сегодня она потребовала вас не трогать? Чем вы ей угодили, если она запретила вам вредить?
Я вздохнула.
– Просто поделилась силами… вместо вас.
Он непонимающе замер. А когда до него дошел весь смысл моих слов, настороженно уточнил:
– Вы сделали это сами? Или вас об этом попросили?
– Умирающие не просят, сударь, – едва слышно обронила я. – Но тому, кто умеет сочувствовать, даже молчание кажется громче самого страшного крика.
Владыка скептически поджал губы.
– Неужели вы просто взяли и предложили помощь? Вот так сразу?
Я покачала головой.
– Я лишь разделила ее боль и отдала запас сил для того, чтобы вашей земле было чем сопротивляться той нежити, которая уже три тысячи лет беспрестанно грызет ее нутро. Причиняя такую боль, что вам и не снилась. С вашего попустительства и по вашей вине.
– Боль? – удивленно отпрянул владыка.
– А вы думаете, легко жить, когда в теле поселяются паразиты? И легко молчать, когда они каждый миг выгрызают из вас целые куски? – я невесело усмехнулась. – В свое время мне довелось очищать земли сталью и огнем, чтобы избавиться от этой боли. А вы… боюсь, вы упустили время. Хотя, конечно, для человека, не имеющего Знак, вы и так неоправданно долго сохраняли равновесие.
Он помрачнел.
– Значит, вам поэтому стало плохо после полудня?
– Я ослабла. Илэ Мариоло должен был вам доложить.
– Он доложил, – хмуро отозвался владыка, буравя меня тяжелым взглядом. – Почему вы это сделали?
Я криво улыбнулась.
– Если вы идете по дороге, а перед вами споткнулась и упала на колени ваша пожилая мать, вы пройдете мимо? Плюнете ей в спину и, обозвав старой развалиной, пойдете себе спокойно дальше? Или, может, вы все-таки подадите ей руку? Поднимете ее с колен? А увидев ее уставшее лицо, поспешите подхватить ее на руки и донести туда, куда она пожелает?
Он растерянно замолчал, а я снова неслышно вздохнула.
– Для меня любая земля – это, прежде всего, мать. Не обязательно моя, но всегда – именно Мать. Заботливая, нежная, чуткая… отдающая нам – своим детям – все, вплоть до последних капелек своих иссякающих сил. Когда будет нужно, она без возражений закроет нас своим телом. Когда потребуется, даст нам опору. Когда мы грустим, она утешает, когда будем счастливы – разделит нашу радость. Без лишних слов возьмет нашу боль, залечит раны, поможет забыть все тревоги… она всегда рядом, молчаливая и поразительно терпеливая. Она очень сильная и живет так долго, что мы даже представить себе не можем. Но когда она устает, приходит наше время нести ее на руках. И наш долг – вернуть ей то, что она когда-то беззаветно нам отдавала, ничего не требуя взамен, не клянча внимание. Не вымогая ласку и не напоминая о своих слезах. На такую любовь способны только настоящие Матери. И если в вашем мире успели забыть, что это значит… то такой мир обречен на вымирание. Вы знаете это. Чувствуете отголоски ЕЕ решения. А значит, понимаете, что мне нет смысла вас обманывать. И нет никакого резона преувеличивать проблему, которая и так уже стоит перед вами в полный рост.
Владыка замер, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Но теперь вместо ярости и прежнего раздражения там появилась и боль. Слабая, едва заметная, неуловимая, но все-таки боль. Та самая, которую я так надеялась там увидеть. Которая подсказывала, что он еще не безнадежен и, возможно, все-таки сумеет исправить то, что сам же и натворил. Если, конечно, желание что-то изменить пересилит в нем гордыню и уязвленное самолюбие.
Впрочем, похоже‚ земля за этот день уже успела проделать с ним неплохую работу. О чем-то шепнула. Ответила на самый важный для него вопрос. Заставила засомневаться, задуматься, мучительно заколебаться. И вынудила, наконец, искать те самые ответы, которые еще его предкам следовало найти несколькими тысячелетиями раньше.
Когда я замолчала, повелитель устало прикрыл глаза и глухо спросил:
– Что мне делать?
Я развела руками.
– Смотря чего вы хотите добиться: если ваша цель – это Знак, то боюсь, вы напрасно рассчитываете на положительный результат: если за все годы вашего правления Знак остался в земле, то и дальше ничего не изменится. Земля никому не дарует власть без уверенности, что ее избранник сможет правильно ею воспользоваться. А в отношении вас она, видимо, еще сомневается. Ее ведь не обманешь – земля слышит отголоски ваших эмоций, чувств, намерений… и если до сих пор не решилась довериться, значит, есть в вас что-то, что ей не нравится.
– Что именно?
– Спросите у нее. Не волнуйтесь: она услышит. Возможно, не ответит, но услышать сможет.
– А вы? – неуверенно посмотрел на меня владыка.
– А что я? Я тут – простая гостья. От меня ничего не зависит.
– Но вас она послушала!
– И что с того? – удивилась я. – Неужто вы все еще боитесь за свой драгоценный Знак? Не переживайте: мне и без него проблем хватает. Новыми я обзаводиться не хочу.
– Почему?
Я вздохнула и показала ему левую ладонь.
– Да вот поэтому. Я свое уже отвоевала и больше не собираюсь ввязываться ни в какие…
Он вздрогнул, увидев шестилистник, и поспешил отвернуться, как будто это напомнило о чем-то болезненном. Причем удивления, как ни парадоксально, я не почувствовала. Просто легкую растерянность, какую-то необъяснимую обреченность и, вместе с тем, скрытую радость от того, что последнего Знака на моей коже все-таки не было.
Какое-то время он молчал, вызвав во мне еще больше недоумения, а затем неслышно вздохнул.
– Помогите мне, – неожиданно твердо сказал владыка, пристально посмотрев мне в глаза. – Если вы правы, и наш мир находится на грани уничтожения, то ему понадобится ваша помощь.
– Что? – замерла я, решив грешным делом, что ослышалась.
– Помогите. Пожалуйста…
Ого, какие он, оказывается, знает слова!
– Вы просите о помощи? После того, как этим утром искали любую возможность посмотреть, что делает с Иштами дабараэ?!
Владыка сжал челюсти.
– Да.