Шесть высочеств и одна ассара

Как в тумане Юля добралась до покоев Совенка. Помогла умыться сонному детю, уложила в кровать, побаловала засыпающего ребенка сказкой, поправила одеяло, поцеловала в щечку, потом в лобик. Полюбовалась сопящим чудом. Сердце дрогнуло, напоминая, что завтра она оставит Совенка. И не помогли здравые рассуждения, что такая привязанность ненормальна. Боль потери ввинчивалась под лопатку, перехватывая дыхание, билась в висок. И Юля осталась, села на пол рядом с кроватью, взяв детскую ладошку в свою руку. Прикрыла на секунду глаза.

Она проснулась от того, что шею скрутила боль. Встала, разминая. Кажется, она проспала пару часов и надо возвращаться к себе. Юля бросила последний взгляд на сладко спящего Совенка, запрещая себе будить ребенка поцелуем.

Девушка вышла в пустой коридор, засомневалась – куда дальше? Убедила себя повернуть налево. Потом направо. Увидев знакомые ступеньки, взбодрилась и уже смело толкнула дверь с веночком в углу узора.

Юля шагнула в темноту, и сомнение заставило замедлить шаг. А если ошиблась? И вместо своей комнаты вломилась в чужую? Вдруг этих дверей с веночком много? Скудное освещение от ночника не позволяло опознать покои, и девушка замерла в нерешительности.

«Так, Юля, не тормози, – одернула она себя сердито, – ты оставила кроссовки около кровати. Единственные, япона мать, в этом мире кроссовки. Так иди и проверь».

На цыпочках, не дыша, она двинулась в сторону, где, по ее представлению, должна была находиться спальня. Шаг, еще шаг… Легкий шорох справа заставил шарахнуться в сторону, налететь на какую-то мебель, ойкнуть, а потом ее снесло в сторону, впечатало в стену горячим телом, заблокировало, а шеи знакомо коснулся холод лезвия.

– Свет, – скомандовали над ухом.

Юля моргнула, щурясь. Над ухом хмыкнули, а потом издевательски протянули:

– И почему я не удивлен? Мне говорили, что женщины вашего мира смелы и бесстрашны, но я не знал, что настолько.

Лезвие ножа было убрано, а вот Четвертый убираться не спешил. Он был обнажен по пояс и стоял слишком близко, чтобы это можно было игнорировать. Воздуха вдруг стало резко не хватать, Юля прерывисто вздохнула. Тело у Четвертого было великолепным, сразу видно – он не просиживал дни в кабинете. Шрам-ожог над левой грудью и еще один косой на ребрах намекали, что жизнь принцев не так сладка, как кажется. И руки зачесались – дотронуться, ощутить, как под пальцами перекатываются упругие мышцы.

– Так насколько вы бесстрашны, Ю-лия? – спросил Фильярг, явно вкладывая иной смысл в свой вопрос, потому как одна его рука зарылась в волосы девушки, а вторая прочертила дорожку от виска к подбородку. Осознание, что она в комнате одна с полуголым мужчиной, взбодрило не хуже энергетика. Сон слетел кубарем. Юля пришла в себя, прибила бабочек, от которых внизу живота уже разлилось приятное томление, а руки спрятала за спину – от греха подальше.

– Я не к вам, я мимо проходила, – собственный голос звучал хрипло и незнакомо, – ошиблась дверью.

– Какая… – пауза, и палец очертил границу ее губ, – приятная ошибка.

Ей ожидаемо не поверили. То есть его высочество на сто процентов уверен, что она добровольно среди ночи заявилась в его спальню. Вот же… контуженный. Неужели непонятно, что девушка не врет?

– Я так рад, – склонился он ниже, и легкая паника накрыла Юлю.

– Филь… – начала девушка, но продолжить ей не дали, закрыв рот поцелуем.

Его высочество целовался так, что на какое-то время Юля потеряла связь с реальностью. От него слегка пахло алкоголем и мятой. Руки действовали уверенно, обнимая, лаская. И девушка вынуждена была уцепиться за его плечи, чтобы не упасть – в ногах наблюдалась слабость. А мысли невольно скакнули на бывшего, сравнивая. Хотя как можно соотносить железо с пластилином? Бывший был мягким, податливым, нежным и аккуратным, а Юле порой хотелось ощутить безоговорочную уверенность, самой стать нежной и слабой. Не думать за двоих. Не решать самой. Но не здесь и не с этим мужчиной. Сердце заныло, требуя остаться. Ему было плевать на доводы разума, пришлось напомнить, что она понятия не имеет о местных обычаях. И проведенная вместе ночь вполне может означать замужество без права покинуть мужа.

Юля его оттолкнула, и мужчина среагировал чутко, отодвинулся, вглядываясь в ее глаза. Радужка его глаз потеплела, заливаясь золотом. И это окончательно отрезвило.

– Неужели во дворце закончились женщины, которых ты еще не пробовал, Филь?

В слабо освещенной спальне, встрепанный и с желтыми глазами, его высочество удивительно напоминал филина. Крайне злого и недовольного.

Он моргнул, усмехаясь.

– Ревнуешь, Лия?

Девушка зашипела недовольно:

– Не дождешься.

Его высочество отстранился, окинул Юлю насмешливым взглядом и вынес вердикт:

– Трусишка. Твоя комната направо. Считаю до трех, если останешься, – он наклонился, горячий шепот оплавил кожу, – я тебя не отпущу. Раз…

Юля дрогнула, приходя в себя и выныривая из сладкого дурмана под именем «Его высочество Четвертый Великолепный».

«Два» ударило в спину, когда она неслась в сторону двери, «три» осталось от нее отрезанным. Сердце билось как сумасшедшее, ноги не держали, и Юля прислонилась к прохладной каменной стене, чтобы не упасть.

Выдохнула, приходя в себя. Внутри разрасталась паника. Она только что обозвала его высочество кобелем! Доигралась. Нет чтобы пощечину дать. На крайний случай взвизгнуть, обозвать нахалом, но кобелем!

«Да, Юля Андреевна, – сказала она себе, глядя в залитый синей подсветкой пустой коридор, – нельзя тебе во дворец. Как пить дать опозоришься».

То, что ее отпустили и не поволокли в темницу, можно списать лишь на смятение его высочества. Настолько понравилось? – засомневалась Юля. Но принц не выглядел зеленым юнцом, чтобы впадать в эйфорию от одного поцелуя, да и целовался так – сердце сладко заныло, – что мысль о кобеле казалась самой верной.

Пронесло, решила она, отлипая от стены.

Юля кинула последний взгляд на проклятую дверь и шагнула в сторону. Замерла, вернулась, моргнула, ущипнула себя за ладонь, но чертов венок так и не появился. Дверь выглядела совершенно незнакомо.

– Кобель, – заявила она уже с полной уверенностью.

В собственную спальню кралась как по минному полю и, только увидев кроссовки, выдохнула с облегчением – добралась. Она сняла платье, нырнула под одеяло, поворочалась – сердце после потрясения никак не хотело успокаиваться. С мыслью о наказании за оскорбление королевской крови Юля и задремала.



Четвертый стоял на коленях, и Юля любовалась склоненной сероволосой головой. Грудь наполняла радость власти. Ладонь сжала подлокотник. Трон? Она шевельнула головой, ощущая давящую тяжесть. Корона?


– Ю-лия, – с опасной интонацией проговорили сбоку.

Юля дернулась, успевая заметить лезвие в руках Третьего и занесенный меч. Горло рвануло болью.

– Юля! – Крик ворвался в сон. Ее трясли за плечи. – Проснись! Сколько можно спать?

Совенок не церемонился, чуть ли не прыгая сверху, но Юля была лишь рада. Первым делом ощупала горло – фух, целое. Потом заметила «зайчика-каннибала».

– Госпожа ассара, вам пора вставать. Седьмая мать ждет вас на завтрак.

– Неужели? – зевнула Юля. Хотелось уточнить: и в каком виде? Жареном или вареном? И не поделится ли уважаемая тапуна семейным рецептом?

– А знаешь где? – спросил с затаенным восторгом Совенок и сам же ответил, победно расправив плечи: – В Плавающих садах!

Юля припомнила, что сады относились к местным достопримечательностям и входили в культурную программу. Придется идти.

– Раз в Плавающих садах, – поднялась она с кряхтеньем, – тогда пойдем.

Зарьяна округлила глаза, недовольно поджав губы. Делать выбор в пользу садов, по ее мнению, было кощунством.

И что они так носятся с этими величествами? – размышляла Юля, приводя себя в порядок. Была бы единственная – еще ладно, а так – одна из восьми.

Зеркало отразило чуть помятую физиономию – никакого блеска и гламурности. Дурацкая косметика, решила Юля. Какой смысл вести жизнь вампира и появляться на людях во всей красе только после заката? Впрочем, она придиралась. После вчерашнего чудо-крема кожа посвежела и выглядела упругой и ровной. Волосы тоже сохранили гладкость. А то, что гламур пропал…

– Ты хотела убивать своей красотой? – спросила Юля у отражения и добавила: – Страшная женщина.

Со смотровой площадки открывался чудный вид на заросшее озеро: множество островов, гигантские листья на поверхности, кувшинки и еще какие-то красно-желто-зеленые водоросли. Все это богатство накрывал огромный прозрачный купол. «Зимой всегда закрывают», – пояснил Совенок. Среди листвы проглядывали крыши беседок, виднелись колонны ротонд, слышался шум водопада. А еще здесь стаями носились разноцветные птицы, на мелководье плескались какие-то животные.

Аль потянул дальше, не давая насладиться подробностями.

– По дороге насмотришься, – проворчал он, добавляя со взрослой интонацией: – Мы опаздываем.

Ах да, вспомнила Юля. Они опаздывают на завтрак к королеве, вот еще одно неудобство проживания во дворце. Королева ей понравилась, но рисковать – Юля потерла горло – не стоило.

Плавающие сады надо было переименовать в сады плавающих мостов. Когда они, спустившись по лестнице, очутились на берегу, из воды с шумом всплыл мост, закачался, стряхивая воду. Аль смело шагнул на мокрую поверхность очередного чуда магического прогресса, нетерпеливо махнул рукой, и Юля присоединилась.

– Ларговый остров, – скомандовал Альгар, и мост без всякого предупреждения ринулся вперед – Юля едва успела схватиться за перила, чтобы не упасть. Они беззвучно скользили по воде, как нож по маслу. Лишь иногда, на поворотах, огибая очередной остров, мост наклонялся, и тогда вода вспучивалась по краям, пугая брызгами.

Из прибрежных кустов взлетали невиданные птицы. Юля успевала заметить, как по пути их движения, между ярко-алых водяных цветов, ныряли какие-то животные, гревшиеся на гигантских листьях. Еще здесь одуряюще пахло цветами и древесной смолой. Над водой носились крупные стрекозы. С жужжанием маневрировали темно-зеленые жуки. Мост обогнул группу деревьев, стоящих корнями в воде, пронесся мимо темного валуна – тот шевельнулся, и над водой показалась голова на длинной шее. Через пару минут мост уткнулся в берег небольшого круглого островка – от песчаного пляжа вглубь шла вымощенная камнем дорожка, сквозь кусты виднелись белые колонны.

Это была странная беседка круглой формы – без крыши, с белыми колоннами вместо стен, полом, заваленным подушками, и низким столиком, уставленным блюдами с едой.

– Доброе утро, Альгар. Доброе утро, ассара моего сына.

Ее величество ласково улыбнулась и даже привстала с подушек, выражая радость от встречи. Из слуг Юля заметила лишь пожилую женщину, которая ловко наполнила чашки горячим травяным отваром, стоило им выбрать себе по паре подушек вместо стульев.

После взаимных приветствий и пожеланий ее величество лукаво улыбнулась и спросила:

– Скажите, Юлия, вы готовы к небольшому путешествию?

Девушка удивленно вскинула брови и честно призналась:

– С вами – да.

Вряд ли ей что-то грозило в присутствии будущей матери седьмого наследника.

– Мне нравится ваша смелость, – одобрительно кивнула ее величество, махнула рукой, командуя: – Вниз.

Беседка дрогнула, чашки на столе зазвенели, Совенок восторженно ухнул, а потом остров начал неспешно погружаться в воду. С верхушек деревьев, истошно вереща, сорвались птицы, и Юля проводила их завистливым взглядом, а вода уже подбиралась к порогу беседки. Очень хотелось вскочить, залезть куда повыше, хоть на эту колонну, но под внимательным взглядом ее величества она осталась на месте, жестко подавляя панику. Только тарелку с едой отставила в сторону – топиться лучше на голодный желудок.

Нервируя, вода поплескалась около порога и начала вырастать прозрачной стеной за колоннами беседки.

– Плавающие сады, – ее величество изящно пригубила свой отвар, – называются так потому, что умеют плавать не только по воде, но и под водой.

Юля сжала руки, заставляя себя успокоиться и ругаться исключительно мысленно. Предупредить никто и не подумал. «Топись, Юлия Андреевна, на здоровье. А мы посмотрим, как весело ты будешь паниковать».

Вода уже закрывала потолок, вокруг потемнело, и в воздухе зажглись световые шары.

– Красиво, правда? – Седьмая махнула в сторону водяной стены.

Юля разжала крепко стиснутые зубы, улыбнулась и кивнула.

– Очень.

А главное – никакой видимой преграды между ней и водой. Застрелиться, как круто!