Шешель и шельма

А следователь тем временем совершенно спокойно ответил громиле на его языке, не испытывая затруднений и даже, наверное, без акцента. И Чара поняла, что ее это совсем не удивляет. Ну да, такой, как он, вряд ли потащился бы в другую страну, не зная языка. Тем более по делу, а не на экскурсию.

Здоровяк ответил как будто с неохотой, недовольно и недоверчиво, Шешель продолжал стоять на своем и то ли доказывать что-то, то ли объяснять.

Обмен репликами занял от силы минуту, в которую Чарген успела неоднократно проклясть чужую страну с ее чужой речью. Она все ждала, ждала, пока господин Сыщик схватится за оружие… А громила вдруг что-то буркнул — и растворился в тени, освобождая дорогу.

— Пойдем. — Следователь опять взял ее за запястье и потащил дальше.

— Что ты им сказал?! — Выдержки Чарген хватило ровно на десять шагов, за которые Шешель успел выпустить ее руку, удостоверившись, что отставать она не собирается. Или его больше интересовало отсутствие преследователей?

— Что мы спешим, да и денег у нас нет, зато есть важное дело. Они оказались вежливыми, пожелали хорошей ночи и отправились искать более состоятельных клиентов, — так легко и уверенно, на одном дыхании выдал Шешель, что Чара готова была поручиться: ответ он продумал заранее, то ли пока разговаривал с громилой, то ли потом.

— Стеван! — обиженно окликнула она. — Ну тебе сложно, что ли? Или хочешь, чтобы я тебя поуговаривала? Ну хочешь, поцелую?

— Мне нравится эта идея, — вдруг согласился тот. Остановился почти под фонарем, повернулся к ней, сцепил руки за спиной. — Целуй.

Чарген пару секунд в растерянности смотрела на Шешеля, пытаясь угадать, какой именно он ждет реакции. То есть как, с его точки зрения, должна отреагировать на подобное предложение Цветана Ралевич, в девичестве Лилич. Смутиться? Чмокнуть в щеку? Так она вроде бы не давала повода посчитать себя робкой или застенчивой… Тогда что?

Но гадать быстро надоело, поэтому она, приподнявшись на носочки, для устойчивости оперлась ладонями о плечи следователя и быстро коснулась губами тонких сухих губ.

Внутренне Чарген напряглась, ожидая, что Шешель попытается припугнуть ее или проверить реакцию еще каким-то способом, например, обнимет и постарается продлить поцелуй. При этом она, правда, спокойно признавала, что не имеет ничего против и даже отчасти хочет такой вот… проверки. Все-таки сосед давно был ей симпатичен, а уж после Ралевича — и вовсе мужчина мечты. Покойного мужа вообще хотелось вытеснить из памяти как можно скорее и по всем фронтам. Его слюнявые поцелуи — особенно.

Но ничего такого Шешель, конечно, не сделал. Только усмехнулся и странно вскинул брови — Чарген не поняла, какую эмоцию это должно было выражать.

Он даже дразнить ее дольше не стал, развернулся и зашагал дальше, на ходу отвечая на заданный вопрос:

— Просто я подготовился к поездке. Точнее, договорился с главой одного из кланов, который, по оперативной информации, не имел отношения к Ралевичу. Мы сейчас не на его территории, но я знаю, что и как говорить, чтобы подобная шушера не рискнула лезть. Говорю же, в этой их системе есть определенные плюсы. — Он пожал плечами и добавил после короткой паузы: — Если не пытаться честно работать в местной страже.

— И какой ценой договорился? — подозрительно спросила Чарген.

А то, может, и ей нет никакого смысла нервничать и скрывать свою истинную личность? Признается, что на самом деле она мошенница и аферистка, а он легко отмахнется и назовет все это мелочами жизни и недостойными внимания фактами биографии. Ну а что? Если он так легко воспринимает договоры с преступниками, почему бы не расширить это правило еще и на нее?

«Какая же ерунда в голову лезет!» — раздраженно одернула себя Чара.

— Свел с нужными людьми, — отозвался Шешель. Выдержал театральную паузу, которую она смиренно выслушала, и продолжил: — У него есть некоторые легальные интересы в Ольбаде, а у меня — много знакомых.

— И это все?

— А что еще надо было? Принести вассальную клятву или ритуально зарезать пару младенцев? Так и я его просил о мелочи. Можно сказать, мы дали друг другу рекомендации в определенных кругах.

— Нет. Я совершенно не так представляла себе работников следственного комитета…

— Я уже понял.

— А про пистолет ты зачем говорил?

— Они могли и не внять предупреждению.

— И ты бы их убил, — с расстановкой проговорила Чарген — утвердительно, потому что спрашивать тут было не о чем. — Все-таки в голове не укладывается. Ты же положительный герой, спасающий, ты не можешь так спокойно убивать!

— Ну и чушь же у тебя местами пытается уложиться в голове! — рассмеялся в ответ Стеван. — Лучше выкинь это все поскорее и не подбирай больше бяку. Тебе точно есть семнадцать?

— Точно, — буркнула она.

— С чего это я вдруг стал положительным, да еще героем?

— Да не в этом дело! — нервно отмахнулась Чара. — Не придирайся к словам. Просто… Вот я понимаю, когда убивают в приступе ярости, или страха, или отчаяния, когда это какой-то порыв, самозащита. Даже хороший человек может сорваться и совершить плохой поступок. Но не так хладнокровно и расчетливо, это… неправильно! Неужели все следователи так себя ведут? И в Беряне…

— Нет, — оборвал ее Шешель. Но ничего не пояснил, а вдруг сообщил: — Ты забавная.

— Может быть. Что — нет?

— Нет, в Беряне мне чаще всего не приходится прибегать к такому способу решения проблем. Там у меня есть законные средства, а здесь — нет, потому что я буквально в тылу врага и нахожусь здесь нелегально. Но даже дома при задержании случается стрелять на поражение.

— Я понимаю, но… Неужели тебя это совсем не беспокоит? Говорят, убить человека очень сложно, даже сознательно, даже при необходимости!

— А, вот ты о чем! Издалека зашла, — хмыкнул он. — В общем, да, так и есть.

— Но?

— Но бывают исключения. Считай, я просто немного сумасшедший. — Он выразительно покрутил рукой у виска.

— Ладно, а что забавного во мне?

— Хотя бы то, что ты старательно пытаешься считать и называть меня хорошим. Так непривычно, даже приятно, — протянул следователь таким тоном, что Чаре очень захотелось его стукнуть. — Неужели для этого достаточно пообещать вернуть домой и не отрезать артефакт вместе с рукой?


— А как называют обычно? — Последний вопрос спутника Чарген предпочла посчитать риторическим.

— Сволочью, — с отчетливой гордостью сообщил Шешель. — Я даже подумываю сменить имя, потому что это слово я слышу гораздо реже, особенно в сочетании с фамилией. Ты чего? — озадачился он, когда спутница издала какой-то странный сдавленный звук.

— Звучит, — с новым смешком пояснила Чара.

— Смешно? — спросил он, бросив на нее взгляд. Движение головы Чарген заметила, а вот прочитать выражение в сумраке, к сожалению, не смогла.

— Смешно, — подтвердила покладисто.

— Все-таки ты очень забавная, — тихо заметил Стеван.

Откуда такой вывод, Чарген не поняла, но спрашивать уже не стала, вместо этого поинтересовалась более насущным:

— Нам долго еще идти? Я ног не чувствую. Давно.

— Нет, уже почти на месте, — обрадовал следователь. — Еще пара минут.

Только теперь Чара наконец обратила внимание, что город вокруг изменился. Причем, кажется, в лучшую сторону. Освещения не прибавилось, но зато дома уменьшились до четырех-пяти этажей, стояли они теперь реже, перемежаясь двориками, да и под ногами, кажется, стало чище. Правда, асфальт стал хуже, попадались ямы и лужи, но их Чарген действительно почти не замечала. Даже страшно стало, не отморозила ли она себе ноги совсем. На улице вроде не очень холодно, да и дождь, к счастью, так и не начался, но…

— Здесь приятнее, чем было среди небоскребов. Это какой-то элитный район?

— Наоборот, — усмехнулся Шешель. — Обычный, жилой. Это там была элита, где небоскребы. Центр города.

— Что ж у них в элитных местах такие грязные подворотни?

— А те, кто чем-то там владеет, по подворотням не ходят. Нам сюда.

— Насколько же подробно ты изучил карту города? — озадаченно качнула головой Чарген, сворачивая к нужному входу. — Ты тут ориентируешься так, словно пол жизни прожил!

— Я вообще талантливый, — отмахнулся он.

Нужная квартира оказалась на первом этаже. После преодоленного расстояния такая мелочь, как отсутствие необходимости ползти по лестнице без лифта куда-то на самый верх, показалась Чарген маленьким счастьем.

Тесная лестничная площадка на три квартиры, тусклый осветительный шар в потолке — унылое зрелище, заставившее Чару в очередной раз ностальгически вспомнить свою уютную квартирку в тупике Пропавших Капитанов, семнадцать. И вяло ругнуть Ралевича. Покойник, конечно, и все-таки его немного жаль, но… вот зачем он связался с Регидоном?!

Шешель шагнул к левой двери — обшарпанной, когда-то давно выкрашенной в зеленый цвет, уже изрядно облезлый и полинявший, — пару раз стукнул кулаком. Зашипел от боли, ругнулся, потряс рукой и еще пару раз ударил ногой.

Впустили их далеко не сразу. Голос из-за двери сначала долго что-то выяснял у Шешеля — настолько долго, что это успело надоесть не только Чаре, но, кажется, и самому следователю. Слов Чарген, конечно, не понимала, разговаривали на регидонском, но отчетливо слышала зазвучавшее в голосе спутника раздражение.

Человек за дверью в конце концов сдался и загромыхал замками. Один, второй, третий… На пятом Чара сбилась, а подозрительный хозяин жилья продолжал скрипеть и щелкать. Она рассеянно подумала, что с такими мерами предосторожности он должен хранить дома как минимум ящик золота.

Но замки закончились, и дверь открылась — на удивление тихо, без скрежета. Чарген уважительно хмыкнула, оценив толщину преграды: ободранная деревяшка была прикреплена поверх, кажется, сплошной железной плиты. Точно золото-бриллианты должны быть!

— Он что, штурм собирается пережить? — не выдержав, шепотом спросила Чара, когда они с Шешелем прошли в тесную прихожую.

— Никогда не знаешь, что доведется пережить, девушка, — с акцентом, но на очень неплохом ольбадском ответил маленький сухонький старичок. — И доведется ли! Направо, в кухню. Не разувайтесь, у меня не убрано.

— Я бы с радостью, — недовольно буркнула себе под нос Чара, шагая за следователем. За спиной опять защелкали замки — один, второй, пятый… Кажется, все-таки девять.

Кухня, судя по всему, была большой, но поверить в это мешало обилие хлама. Друг на друге громоздились шкафы и полки разного цвета, формы и степени сохранности — от пола до потолка, вдоль всех стен. Даже над обеденным столом, приткнутым в углу, висели две полки, причем одна загораживала другую и не позволяла до конца открыть дверцу.

Однако осветительный шар в потолке горел ярко, столешница, в отличие от пола, была чистой, а жестяная мойка — девственно пустой, без горы грязной посуды. На широченном подоконнике зеленели настоящие джунгли из растений в горшках, и вообще в этом необычном месте оказалось до странности уютно.

На вынутый сыщиком из-под стола табурет Чара опустилась с подозрением, сначала внимательно осмотрев поверхность, однако та тоже оказалась чистой. Шешель плюхнулся на свое место не глядя.

— Так чего вам, кроме переночевать? — В кухню прошаркал, постукивая палкой, все тот же старик. Тяжело опустился на стул, стоявший в стороне от остальных, у мойки.

Сутулый, почти лысый, с бельмом на левом глазу, в теплом потертом халате поверх неопределенно-серой застиранной рубашки… Хозяин квартиры совсем не походил на агента и надежного человека, к которому мог бы обратиться за помощью сыщик из Ольбада, зато прекрасно вписывался в свое жилье. Только такой вот грустный одинокий старичок и мог жить в подобной норе.

— Девушке показать, где можно вымыть ноги, желательно подобрать хоть какую-нибудь обувь. Поесть чего-нибудь, побольше. И взглянуть на один артефакт. Для начала. Я же правильно понимаю, кое-что вы в них понимаете?

— Кое-что. Позвольте вашу лапку, мэм, взгляну на размер. Ай, крошечка какая! — поцокал языком старик, когда Чара вытянула к нему ногу. Женщина недовольно поморщилась, разглядывая при ярком свете слой грязи, брызги которой доходили до колен. — Поищем, поищем, но вряд ли. Не обувной же магазин, да.

— И бинты какие-нибудь дайте, — попросил Шешель, тоже с интересом разглядывая женскую ногу.

— Пойдемте, мэм, я покажу ванную. Горячей воды нет, можно нагреть. Если сэр…

— Я так справлюсь, — со вздохом отмахнулась Чара. Было, конечно, заманчиво понежить измученные ноги в горячей воде, но гораздо сильнее хотелось смыть грязь, не дожидаясь окончания возни с водой.

Ванная выглядела так, словно ее целиком перенесли из какого-то другого, более… богатого места и втиснули в эту квартиру. Соседство сказалось, лишило горячей воды и батареи бутылочек с ароматными средствами для получения удовольствия от мытья, но не сломило дух прежней красоты. Вычурный, в прекрасном состоянии антикварный шкафчик под мраморной раковиной, бронзовые краны, отделенный изящной ширмой туалет, огромная ванна на мощных лапах, отделка мрамором трех цветов — в отеле, где поселился Ралевич, все выглядело скромнее.

Кран, когда его открыли, взвыл голосом раненого медведя. Чарген от неожиданности шарахнулась, а остававшийся в кухне Шешель через мгновение возник на пороге с пистолетом наготове.