Сезон охоты на людей

– Но я должен с этим разобраться. Ладно? Позволь мне только выяснить.

– Боб... – Она снова заплакала. – Я не могу потерять еще и тебя. Я не могу потерять вас обоих – и тебя, и Донни – на одной и той же войне. Я не могу. Мне этого не перенести.

– Я должен всего лишь осмотреться. Я буду осторожен. Мне знакомы эти дела. К тому же в одиночку я смогу действовать намного быстрее, а ты без меня будешь в гораздо большей безопасности. Договорились?

Она печально покачала головой.

– Ты должна ответить мне на пару вопросов. Я тебя очень прошу. Хорошо?

Несколько секунд она глядела на него, потом кивнула.

– Тебя уже спрашивали об этом копы, однако они ни за что не позволят мне посмотреть протокол. Но у них нет ни одной улики. Он уже сумел их одурачить. Так вот, я не согласен с тем, что эти выстрелы происходили мгновенно один за другим. Я прав?

Джулия снова помолчала, размышляя, и в конце концов уступила:

– Да.

– Значит, между выстрелами должно было проходить по меньшей мере две секунды?

– Мне показалось, что меньше.

– Но если он попал Дэйду в грудь, а потом ранил тебя в ключицу, когда ты успела отъехать на сорок или даже пятьдесят метров, значит, ему потребовалось некоторое время, чтобы прицелиться и выстрелить. Так что должно было пройти не менее двух, а возможно, и трех секунд.

– Ты ведь не будешь расспрашивать Ники обо всем этом?

– Нет. Теперь дальше... Он попал в тебя, когда ты быстро двигалась. Я полагаю, что ты скакала галопом, правильно?

– Да.

– Это неплохой выстрел.

Боб выпрямился, его уважение к стрелку немного возросло: быстро движущаяся цель, находящаяся под углом к линии огня на расстоянии в двести метров.

– Но почему же он попал тебе в ключицу, а не в середину спины?

– Ключица правая, а не левая, – сказала Джулия. – И это означает, что он целился мне в спину, точно в центр. Вот что я запомнила: лошадь вроде бы немного споткнулась и качнулась вперед, а в следующую секунду меня словно огрели бейсбольной битой по плечу. Еще через секунду я уже валялась на земле, а вокруг клубилась густая пыль. Ники хотела вернуться ко мне. Каким-то образом я встала на ноги. Я боялась, что он станет стрелять в нее, и поэтому заорала на нее. А потом побежала прочь, чтобы он стрелял в меня, а не в нее.

– И все равно во всем этом нет никакого смысла. Если он находится на расстоянии в двести метров, то время полета пули настолько мало, что стрелок попадает именно туда, куда целится, и не стреляет, если то, что он видит, его не устраивает. Ты уверена, что лошадь споткнулась?

– Я это почувствовала. А потом удар, я оказалась на земле, много пыли, и лошадь кричит.

– Ладно. Идем дальше. Я слышал четыре выстрела. Один в Дэйда, потом тот, который ранил тебя, затем третий и четвертый – в голову Дэйда.

– Слава богу, что я этого не видела.

– Но ведь был еще и третий выстрел.

– Да, наверное. Но я спрыгнула с обрыва.

– Ты спрыгнула с обрыва? Тебя не сбило туда пулей?

– Я спрыгнула.

– О боже! Великий поступок. Верный поступок, гениальный поступок, героический поступок. Грандиозный поступок. Изумительный! За такое в Корпусе морской пехоты дали бы медаль.

– Это было единственное, что пришло мне в голову.

– Значит, он выстрелил в третий раз. Он стрелял в тебя Милая моя, я просто не Могу себе представить, каким образом он смог промахнуться. Почему он промахнулся? Ты прыгаешь с обрыва, но с расстояния в двести метров или того меньше стрелок видит именно то, что происходит. С такого расстояния невозможно промахнуться. Может быть, он не настолько хорош?

– Может быть.

– Возможно, копы все же правы. Это какой-то псих...

– Возможно, и так. Но ведь это не помешает тебе отправиться на войну, да? Так что это не может быть псих. Это должен быть мастер-снайпер.

Боб сделал вид, что не заметил ее агрессивного выпада.

– Еще одно, чего я не могу понять, так это то, почему он вообще стал стрелять в тебя. Надо думать, что после того, как он покончил со мной, дело было сделано. Целиком и полностью. Пора...

Но в этот момент его осенило.

– Нет. Нет, я понял. Он должен был убить тебя, потому что точно знал, насколько быстро ты можешь вернуться на ранчо, к телефону, а это было бы опасно для него. Ники не проблема, она просто не сумела бы настолько овладеть собой, чтобы подумать о этом. Но он должен был разделаться с тобой, чтобы получить нужный запас времени для бегства. Он всесторонне все обдумал. Я могу себе представить ход его мыслей. Очень методично, очень рассудительно.


– Может быть, ты и сам мечтаешь об этом?

– Может быть.

– Но ты хочешь встретиться с ним один на один. Я это точно знаю. Ты против него, точно так же, как было во Вьетнаме. Точно так же, как и во всех других местах. Боже, как же я ненавижу эту войну. Она убила Донни, она завладела твоим разумом. Какое это ужасное зло!

Но в этот момент вернулась Ники с кока-колой для папы, а за ней вошла медсестра с пилюлями, и их тет-а-тет закончился.





Глава 31




Ветер выл, небо было затянуто облаками, и, вероятно, следовало ожидать дождя. Юниор, конь Боба, нервно заржал, несколько раз топнул ногой, но быстро успокоился, опустил голову и принялся щипать скудную траву, пробивавшуюся на каменистой почве.

Боб стоял на огневой позиции стрелка. Это был ровный участок земли посреди россыпи мелких камней, и находился он не далее чем в двухстах метрах от того места, где в момент своей гибели находился Дэйд, и примерно метрах в двухстах восьмидесяти от места падения Джулии. Будь у Боба дальномер, он смог бы определить расстояние совершенно точно, но такие штуки – теперь они были лазерными и намного более компактными, чем «Барр и Страуд», который когда-то у него был, – стоили целое состояние и имелись только у богатых охотников, агентов особого назначения, да и то самых выдающихся, да в снайперских командах. Впрочем, это не имело значения: нетрудно было довольно точно прикинуть расстояние, потому что размеры человеческого тела хорошо известны и колеблются в небольших пределах. Зная кратность своего прицела – а этот парень, скорее всего, ее знал, – можно почти точно определить расстояние до цели, исходя из того, какая часть тела помещается в оптике. Такой способ безошибочно действовал на расстоянии до трехсот метров, а дальше положение в корне менялось: имея дело с большими расстояниями, вы вступали в иную вселенную.

"Почему же ты промазал по ней? – снова и снова спрашивал Боб, обращаясь к неведомому врагу. – Она убегает, она сидит на коне, угол почти прямой. Единственный ответ: ты никудышный стрелок. Ты безмозглый болван. Ты из тех мерзавцев, которые прочли слишком много книг и мечтают о встряске, которую можно получить, глядя в прицел в тот миг, когда из дула ружья вылетает пуля и ты видишь, как кто-то падает замертво. И поэтому ты приканчиваешь старика, а потом целишься в мчащуюся на лошади женщину, ее мотает вверх и вниз в такт движениям лошади, и для тебя этот выстрел оказывается чересчур трудным. Ты неправильно определяешь угол, ты неправильно рассчитываешь расстояние, ты, парень, просто взялся не за свое дело.

Ладно. Ты стреляешь, ты сваливаешь ее с ног. Там много пыли, но потом она появляется из пыли и бежит к обрыву. Она хочет, чтобы ты стрелял в нее, и ты на самом деле сосредоточиваешься на ней, а не на девочке. Ведь у тебя же просто-таки прорва времени. Нет никакого быстрого движения, нет качаний вверх и вниз, как было на лошади; это на самом деле совершенно элементарный выстрел. Но ты мажешь снова, и на этот раз полностью. Нет, не такой уж ты молодец, как воображаешь". Это вписывалось в картину. Какой-то извращенец, слишком много думающий об оружии и не имеющий никакой другой жизни, никакой семьи, никаких нормальных связей с миром. Это была оборотная сторона Второй поправки к конституции, согласно которой «право народа хранить и носить оружие не должно ограничиваться», и вот результат: некоторые люди не могут сказать «нет» богоподобной мощи оружия.

Но как двигаться дальше, когда не видишь никаких путей?

Явное противоречие: этот ублюдок недостаточно хорош для того, чтобы выполнить элементарный выстрел, но достаточно хорош, чтобы убраться отсюда, не совершив никаких глупых ошибок наподобие отпечатка подошвы в пыли, который хоть ненамного сузил бы зону поиска. И все же он оставляет две гильзы и термос. Однако ни на одном из трех предметов нет ни единого отпечатка. Как это могло получиться? Профессионал он или нет? Или же, просто удачливый любитель?

Боб посмотрел на следы от сошки. Они были все такими же безупречно четкими; полицейские умудрились совершенно не повредить их, когда делали слепки. Им предстояло сохраниться до дождя, а затем исчезнуть навсегда. Они ничего не говорили ему: сошка, большое дело. Харрисовскую сошку можно купить в любом оружейном магазине Америки. Ее использовали и хлыщи, корчившие из себя охотников, и полицейские снайперы. Некоторые использовали ее, когда нужно было стрелять на большое расстояние или же усиленным патроном, однако так поступали немногие. Дело в том, что положение сошки изменялось особым регулировочным винтом, фиксирующим угол поворота шарнира. А это значит, что при многократной стрельбе винт мог сместиться, что сбило бы прицел куда скорее, чем при использовании старого доброго мешка с песком. Пользовались сошкой и отдельные охотники, но это бывало очень редко: в полевой обстановке нечасто удавалось расположиться для стрельбы лежа, так что дополнительная тяжесть себя не оправдывала. А были и такие, кто использовал сошки, так как считал, что с таким снаряжением будет выглядеть круче. Может быть, наш парень из таких?

Боб смотрел на отпечатки опор, пытаясь извлечь из этих двух четко очерченных углублений хоть какую-нибудь информацию. И не видел никакого смысла. Ровно никакого.

Но размышления по поводу сошки направили его мысли в другом направлении. Что он все-таки видит, спросил себя Боб, и что вообще можно увидеть отсюда, с этого места?

Поэтому он пригнулся и лег точно так же, как, судя по отпечаткам в пыли, должен был лежать стрелок. Да, отсюда был хороший, прямой вид на то место, где находился Дэйд, ну а выстрел – винтовка находится на упоре, солнце прямо за спиной, почти полное безветрие, как это было тем ранним утром, – это всего лишь вопрос сосредоточенности внимания на перекрестье в окуляре, доверия своему оружию, нажатия на спусковой крючок... и затем мгновенная смерть жертвы. Потом передергиваешь затвор и через считанные секунды точно так же разбираешься с женщиной.

Теперь Боб понимал, что Джулия оказалась самой настоящей героиней. Девятьсот девяносто девять неопытных людей из тысячи просто замерли бы на месте. Снайпер досылает патрон, перемещает прицел на какой-нибудь градус или сколько там, и вторая жертва ложится рядом с первой. Но, благослови Бог ее чудесную душу, она повела себя единственным разумным способом. Как только Дэйд упал, она вместе с Ники кинулась наутек. Ему пришлось вести прицеп вслед за нею.

Тут Боб задумался. А что, если место, в котором она находилась, когда была ранена, не входило в радиус обстрела с этой точки? Что, если на линии огня существует какое-нибудь препятствие? Но нет, ничего подобного не было. Простой поворот по дуге порядка сорока градусов ничего сверхъестественного, просто ведешь ее в прицеле даешь маленькое упреждение и нажимаешь на спуск.

Почему же он промахнулся?

Бобу показалось, что он нашел разгадку.

Вероятно, стрелок перестал перемещать винтовку, когда нажал на спуск. Вот почему он попал в стороне от позвоночника: он целился именно туда, но в момент выстрела остановил винтовку, и пуля, вылетев на десятую долю секунды позже, чем нужно, угодила в ключицу.

В этом был кое-какой смысл, хотя обычно когда целишься в птицу или, допустим, в глиняную тарелочку из дробовика и останавливаешь движение мушки, то попадаешь прямо в белый свет, а не на несколько сантиметров дальше, чем рассчитывал. Хотя, возможно, птицы летают быстрее. С другой стороны, расстояние было намного больше, чем при охоте на птиц или же стрельбе по тарелочкам. С третьей стороны, скорость винтовочной пули намного больше.

Здесь было чересчур много переменных, будь они прокляты.

Боб сел.

Нужно чертовски хорошо разбираться в этом деле, думал он. Нужен настоящий талант для того, чтобы понять суть и смысл двух– или трехсекундного интервала, когда в игру вступают ружья.

Во всех его чертовых рассуждениях, если говорить серьезно, не было ни крохи хоть какого-то чертового смысла, и он понятия не имел, как этот смысл вычислить, а тут еще и голова у него разболелась, и собирался дождь, который мог навсегда уничтожить вещественное доказательство, и Юниор снова заржал, соскучившись.

Ладно, подумал Боб, поднимаясь на ноги, озабоченный тем что ему так и не удалось узнать хоть что-нибудь. Он повернулся, чтобы вернуться к своему коню, в свой пустой дом, к своей нераскупоренной бутылке «Джим Бим», и...

И увидел след ноги.

Да, полицейские, похоже, этот след прошляпили.

Он наклонился поближе и в ту же секунду разглядел, что это его собственный след, ботинок фирмы «Тони Ламас», размер 11, тот самый, который он носит; да, это его собственный чертов след. Немного трудновато точно идентифицировать, потому что отпечаток перекошенный и слегка смазанный и к тому же...

Вот оно! Наконец-то дошло!

Боб быстро повернулся обратно и посмотрел на отпечатки сошки.

Если бы ему пришлось поворачивать винтовку вместе с сошкой, то опоры не оставили бы таких четких следов. Здесь должен был оказаться полукруг из-за того, что стрелок быстро поворачивался, держа Джулию в прицеле. В пыли обязательно должна была бы остаться дуга. Но следы говорили о том, что сошка стояла совершенно неподвижно.

Боб присмотрелся еще внимательнее. Да: круглые, идеально четкие отпечатки сошки, и они должны были сохраниться в пыли до тех пор, пока начавшийся дождь не смоет все следы.

Теперь он все понял: это была классическая ложная огневая позиция. Она была устроена для того, чтобы натолкнуть на мысль о том, что стрелял какой-то сумасброд. Но наш мальчишечка стрелял не отсюда. Он стрелял откуда-нибудь еще, и находилось это место намного дальше.