Северный сфинкс
Часть 34 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Гм, – покачал головой Блюхер, – об этом я как-то не подумал. Хотя я так давно покинул Мекленбург, что уже почти забыл свои родные края. Интересно, как там сейчас? А за Росток я бы этим прохвостам британцам показал!
И Блюхер выхватил свою саблю, взмахнул ею в воздухе, а потом с лязгом снова бросил клинок в ножны.
– Знаете, герр генерал, – он повернулся к сопровождавшему нас Ростопчину, попросив его точно перевести все, что он скажет, – вы мне положительно нравитесь. Вот доберемся до Тильзита, и я вас свожу в замечательный трактир, где подают прекрасный шнапс и доброе пиво. А как там готовят суп из репы, тефтели с каперсами и салат из селедки… – Блюхер даже зажмурился от удовольствия.
Вот так, с шутками и прибаутками мы добрались до Тильзита, где переправились через Неман. Мне вспомнилась знаменитая встреча двух императоров на плоту в 1807 году, после разгрома русской армии при Фридланде. Думаю, что в нашей истории ничего подобного не произойдет.
От Тильзита до Кёнигсберга было всего ничего – около сорока с небольшим верст. Так что, если все пойдет нормально, то завтра мы уже будем на месте. Но расслабляться нам не стоит – именно в таких случаях и совершаются проколы, которые порой стоят немалой крови…
21 мая (2 июня) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Патрикеев Василий Васильевич,
журналист и историк
Сегодня меня и Николая Баринова в своей резиденции ожидает император Павел. Мы сами напросились к нему на аудиенцию. И на это были довольно весомые причины.
Мы с Николаем много размышляли над вопросом, кто именно из англичан играет против нас. Фигура Виконта оставалась для большинства из нас загадочной. Мы догадывались, что британскую резидентуру в Петербурге и в Ревеле возглавлял человек, несомненно, опытный и сведущий в своем деле. Мы расспрашивали о нем у агентов, пойманных нами, но те ничего конкретного нам сообщить не могли.
А вот личность второго резидента, пожалуй, даже рангом повыше, чем Виконт, нам удалось установить. Уж больно характерная у него была внешность, да и в разговоре между британскими «рыцарями плаща и кинжала» как-то проскочила его фамилия – Вильсон. Скажу честно, я не подозревал, что именно он, сэр Роберт Томас Вильсон, возглавит сеть агентов, нацеленную на срыв предстоящих российско-французских переговоров. Скажу больше, как нам удалось выяснить, Вильсон должен был потом перебраться в Россию и здесь возглавить заговорщиков, которым предстояло сделать то, что не удалось послу Уитворту – убить императора Павла. Именно так – ни больше ни меньше…
Зная об умении Вильсона интриговать и добиваться поставленных им целей, необходимо было немедленно принять все меры к тому, чтобы британцам не удалось убрать царя и разжечь в России смуту. Следовало предупредить Павла о грозящей ему опасности и заставить его всерьез отнестись к нашим словам.
Император принял нас в своем кабинете. Он был в хорошем настроении и мурлыкал под нос какую-то довольно легкомысленную французскую песенку. Очень жаль, но нам придется озаботить монарха вполне житейскими делами. Как говорилось в одной умной книге: «…время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий»66.
Узнав, о чем пойдет речь, Павел и в самом деле быстро настроился на серьезный разговор. Он предложил нам присесть и сообщить ему все, что нас стало известно о тайных планах британцев.
– Прежде всего мне хотелось узнать, – сказал император, – что это за птица такая – Вильсон? Я ранее не слышал об этом человеке ничего. Откуда он родом и чем знамениты его предки?
– Государь, – ответил я. – Происхождение Роберта Вильсона незнатное. Родился он в 1777 году в Лондоне, в семье художника-портретиста Бенджамина Вильсона. Он рано потерял отца, и воспитанием его занялся дядя, имевший знакомых в лондонском высшем свете, напрямую влиявших на внешнюю политику королевства. Вильсон закончил Вестминстерскую школу, одну из старейших в Англии. У юноши были достаточно высокопоставленные покровители – например, Фредерик, герцог Йоркский – он по протекции в возрасте семнадцати лет получил чин корнета 15-го легкого драгунского полка. Впрочем, все последующие армейские чины Вильсон просто покупал – государь, вы, наверное, знаете, что в Британии высоких званий можно добиться не с помощью доблести, проявленной на поле боя, а с помощью тугого кошелька.
Павел, внимательно слушавший меня, мрачно кивнул головой. Похоже, что ему не нравились вояки, подобные Вильсону, которые делают карьеру, сражаясь на паркете королевского дворца. Впрочем, если честно, и в русской армии хватало подобных отцов-командиров, которые за годы своей службы так ни разу не поучаствовали в боевых действиях.
– А как же он тогда сумел добиться таких успехов в тайных делах? – спросил Павел. – Или у него имеется врожденная склонность к ремеслу шпиона?
– Не без этого, ваше величество, не без этого, – вступил в разговор Николай Баринов. – Хотя вернулся сэр Вильсон не с увеселительной прогулки – он был прикомандирован к британской армии, сражавшейся в Египте с французами. Кстати, мы вычислили его по южному загару, который Вильсон получил в стране пирамид.
– И еще, государь, – добавил я, – в Египте Вильсон служил вместе с другим нашим недругом – сэром Сиднеем Смитом, сражавшимся с нашим флотом во время войны со шведами.
– Это весьма любопытно, – покачал головой Павел. – А не кажется ли вам, господа, что и этот самый Сидней Смит может начать тайную войну против нас. Он ненавидит Россию и с большим удовольствием постарается сделать нам какую-нибудь гадость.
– Вы правы, государь, – согласился Баринов. – Неплохо было бы навести справки о местонахождении Сиднея Смита. Но давайте вернемся к Вильсону. Как вы считаете, неплохо было бы отловить сего шпиона и тайно доставить его в Петербург? Я могу направить в Кёнигсберг дополнительную спецгруппу, целью которой станет сэр Вильсон.
– Надеюсь, господа, – Павел подозрительно покосился на нас, – вы не собираетесь убивать этого человека?
– Нет, ваше величество, – Николай честнейшими глазами посмотрел на императора. – Зачем его убивать. Он нам нужен живым и телесно неповрежденным. Нас интересует информация, которой он обладает. А что нам может рассказать покойник?
– Ну, если так, то тогда я не против, – согласился Павел. – Поручаю это дело вам, Николай Михайлович. Если вам понадобится помощь – просите ее у меня. Я сделаю все, чтобы вам сопутствовал успех! С Богом!
22 мая (3 июня) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Майор ФСБ Никитин Андрей Кириллович.
РССН УФСБ по Санкт-Петербургу
и Ленинградской области «Град»
Как там поется в известной песне: «Лишь только бой угас, звучит другой приказ, и почтальон сойдет с ума, разыскивая нас». Правда, почтальон в этой реальности нас, естественно, не найдет, но на службе императора Павла Петровича нам скучать и в самом деле не приходится.
Это я к тому, что сегодня утром вызвал меня к себе наш командир, Николай Михайлович Баринов, которого язык уже не поворачивался называть Паном. Все ж, как-никак, он теперь целый генерал. Правда, шеф намекнул мне, что и мне скоро предстоит сменить майорские погоны на полковничьи. Это пока за Ревель. А за то дело, которое он собирается мне поручить, царь-батюшка расщедрится и присвоит мне генеральский чин.
– Ты ведь, Андрей, знаешь, – сказал Баринов, – у Павла люди умные быстро делают карьеру. Впрочем, случается, что и наоборот… Но, как мне кажется, нам опала не грозит. Наших орлов император собирается использовать по полной. Так что мотай на ус.
– Понятно, – произнес я, хотя мне ничего еще не было понятно. – Нам надо будет куда-то ехать?
– Да, тут «канцлер» (так мы в шутку называли теперь Василия Васильевича Патрикеева) решил, что группе Михайлова, которая отправилась в Кёнигсберг, срочно требуется подкрепление.
– А что случилось-то? Инглизы готовят нападение на наше посольство?
– Не исключен и такой вариант. Во всяком случае, исходя из серьезности тех, кто начал работу против наших ребят, можно предполагать и возможность силового захвата Михайлова и Ростопчина. А этого ни в коем случае нельзя допустить. Так что готовься, Андрей, и сам прикинь, кого ты возьмешь с собой. Только учти – больше двух человек я тебе не дам. Не исключено, что недруги царя решат взять реванш за провал мартовской авантюры.
После разговора с Бариновым я стал ломать голову, кого же мне лучше прихватить в прусский вояж. Все мои ребята неплохо подготовлены, у каждого немалый боевой опыт. Вот, к примеру, Денис Мечников. Прекрасно стреляет, сообразителен, может импровизировать в ходе операции. К тому же он вполне сносно владеет французским языком, знает немного польский. Решено – беру Меча и Сильвера.
Но нас троих будет мало. А что, если взять с собой Крузенштерна? Похоже, что будущему мореплавателю очень понравились наши приключения с пальбой и драками. Парень он физически крепкий, храбрый. К тому же, как опытный моряк, он может нам пригодиться. Вполне вероятно, обратный путь всей нашей компании будет проходить по морю. Тут без Ивана Федоровича просто никуда.
Конечно, Крузенштерн может и отказаться от участия в нашей миссии. Ведь у него в самое ближайшее время должна состояться свадьба. А что, если пообещать его суженой место при дворе императора? Я не думаю, что Павел будет против. Во фрейлины госпожу Крузенштерн, конечно, не возьмут67, но статс-дамой, пусть и не императрицы, а, скажем, великой княжны, она вполне может быть. Синее придворное платье с золотым шитьем будет ей к лицу.
Да, надо еще попросить у генерала Багратиона дать нам несколько егерей из числа тех, кто порасторопнее и поумнее. Они, если что, будут изображать слуг. И неплохо бы переговорить с нашим ревельским приятелем Гансом. Он неплохо себя показал во время боевых действий против эскадры адмирала Нельсона. Да и во время транспортировки выловленных со дна ревельской бухты сокровищ Ганс держался молодцом. Он пока еще находится в Питере, улаживая какие-то свои дела. Есть у меня, однако, подозрение, что дела сии в какой-то степени связаны с нарушением российских законов. Но, в конце концов, они не направлены против императора. Ведь все мы в чем-то грешны. Зато Ганс, как я понял, имеет множество полезных знакомств среди балтийских контрабандистов. И, вполне вероятно, помощь его во время нашего довольно рискованного вояжа будет нелишней.
Сказано – сделано. Озадачив Меча и Сильвера, я послал курьера с запиской к Крузенштерну, предложив Ивану Федоровичу срочно со мной встретиться. Тот прислал мне с курьером ответ, назначив мне рандеву в «Гейденрейхском трактире город Лондон имянуемом» на углу Невского и Большой Морской. Я знал это заведение – оно располагалось в четырехэтажном доме, который был своего рода постоялым двором. К указанному в записке времени я там и появился.
Иван Федорович уже ждал меня. Мы заказали по ростбифу и чай с выборгскими кренделями. Ростбиф был поджарен на английский манер – с кровью. К нему подали английский же пудинг из муки и яиц. Похоже, что Крузенштерн за время, проведенное в Англии, привык к тамошней пище. Впрочем, ростбиф оказался вкусным, как и чай с кренделями. Утолив голод, мы немного поболтали о погоде, после чего я приступил к разговору о том, ради чего, собственно, мы и встретились.
Надо сказать, что долго уговаривать Ивана Федоровича не пришлось. А когда я намекнул на щедрую государеву награду и возможность его будущей супруге стать придворной дамой, он дал согласие принять участие в некоем опасном деле за пределами России. Мы договорились встретиться завтра в Кордегардии, где Василий Васильевич Патрикеев более подробно разъяснит Крузенштерну, куда и зачем нам предстоит отправиться.
С господином Гансом – я не был уверен, что это его настоящее имя – мы встретились в тот же день на набережной Невы неподалеку от Летнего сада. Ганс, после дорожных приключений в компании Дмитрия Сапожникова, относился к нам подчеркнуто почтительно. Он немало всего повидал в своей полной приключений жизни и сумел оценить умение наших парней вести себя в опасной ситуации.
Я спросил у Ганса, нет ли у него знакомых среди контрабандистов, которые могли бы, не привлекая внимания официальных лиц, доставить десяток человек из Ревеля в Кёнигсберг. Причем контрабандисты должны быть людьми надежными и умеющими держать язык за зубами. Разумеется, за все ими сделанное будет щедро заплачено.
Ганс немного подумал и ответил, что такие люди найдутся, и за их порядочность он может поручиться. А болтать лишнее среди почтенных контрабандистов не принято – любители праздных разговоров в их среде долго не живут.
– Господин майор, – сказал Ганс, – чтобы быть полностью уверенным в успехе задуманного вами предприятия, я хотел бы сам в нем поучаствовать. Впрочем, я видел ваших людей в деле и нисколько не сомневаюсь, что у них все получится. Только я хотел бы знать, когда вы отправитесь в путь.
– Думаю, что все начнется послезавтра. Точное же время я вам сообщу завтра. Я пришлю к вам вашего хорошего знакомого – капитана Мечникова.
– Буду рад его видеть, – улыбнулся Ганс. – Итак, до завтра?
– Да, до завтра…
23 мая (4 июня) 1801 года.
Кёнигсберг. Пруссия
Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович
Ну вот я снова в Калининграде. Точнее, в Кёнигсберге – Калининградом этот город в нашей истории стал лишь через сто сорок пять лет – в 1946 году. Самое интересное, что свое название Кёнингсберг – в переводе с немецкого – «Королевская гора» – он получил в честь чешского короля Пржемысла Отакара II, который со своим войском пришел на помощь рыцарям Тевтонского ордена. Их сильно потрепали местные пруссы и, если бы не этот чех, то крестоносцам досталось бы на орехи. Правда, сам Пржемысл, получивший прозвище «Золотой король», закончил плохо – в сражении на Моравских полях в 1278 году он был разбит объединенным войском короля Германии Рудольфа Габсбурга и венгерского короля Ласло IV. В этом сражении был убит и сам Золотой корол».
Вот такая невеселая история. Город, основанный на высоком правом берегу нижнего течения реки Преголи на месте прусского городища Твангсте королем-славянином, стал гнездом крестоносной агрессии, направленной против славянских государств. Правда, в 1758 году во время Семилетней войны русские войска без боя заняли Кёнигсберг, жители которого с большой охотой принесли присягу императрице Елизавете Петровне. В числе присягнувших был и знаменитый философ Иммануил Кант. В главном городе Прусской губернии даже стали чеканить деньги с профилем русской императрицы. Правда, в 1762 году Кёнигсберг был снова передан Прусскому королевству.
Изначально Кёнигсберг состоял из трех поселений – Альтштадта (Старого города), Лёбенинхта и Кнайпхофа. Генерал Блюхер сказал, что в качестве резиденции для нашего посольства власти города предоставили нам Королевский замок, расположенный в Альтштадте – на том месте, где чешский король основал город.
– Герр генерал, – с улыбкой произнес Блюхер, – в этом замке сто с лишним лет назад курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм принимал вашего царя Петра, который тогда инкогнито путешествовал по Европе.
– Кстати, в этом замке имеется предназначенный для приема послов Зал московитов, – по-русски добавил граф Ростопчин, закончив перевод сказанного Блюхером. – Назван он так потому, что здесь в 1516 году проходили переговоры посла Великого князя Московского Василия III воеводы Алексея Заболотского с магистром Тевтонского ордена Альбрехтом Бранденбургским о заключении союзного трактата с Московским государством. Через год сей трактат был подписан.
Потом Ростопчин перевел все это генералу Блюхеру. Тот удивленно поднял брони и покачал головой.
– Граф, оказывается, вы знаете историю Пруссию лучше меня – человека, столько лет состоящего на службе короля, – с уважением произнес генерал. – Я полагаю, что вас не случайно решили поселить в этом замке.
В мою бытность в Калининграде я не раз посещал то место, где когда-то находился Королевский замок. Во время Великой Отечественной войны он сильно пострадал, но главные башни и стены сохранились. А в 1967 году по решению областного комитета КПСС развалины замка были взорваны. После сноса замка и при удалении его руин в 1969 году вершина горы, на которой стоял замок, была на несколько метров срыта. Приблизительно на месте юго-восточной части замка я видел лишь строившийся (и недостроенный) в советское время Дом Советов. Он стоял в запустении, с выбитыми окнами.
Теперь же я могу увидеть то, чего в нашем времени уже нет. Я сказал об этом графу Федору, он кивнул мне и задумался.
А мы начали заселяться в отведенные нам покои в западном флигеле дворца. Там располагался Зал московитов и замковая церковь. Неподалеку – об этом, подкручивая усы, сообщил нам генерал Блюхер – располагался знаменитый кабак «Blutgericht»68. Рассказывая о винах, которые подавали в этом кабачке, Блюхер поднимал вверх глаза, изображая неземное блаженство.
– Господа, я уверен, что мы не раз посетим его. Тем более что замок будут охранять мои парни, и к нашему приходу посторонних лиц в кабачке не будет, – пообещал генерал.
Я внимательно изучил план замка, который передал мне Блюхер, прикидывая, как лучше организовать охрану нашего посольства. Конечно, прусские солдаты генерала – это хорошо. Но плохо то, что в тот же «Блютгерихт» будут шляться посторонние люди. Ведь, чтобы посетить его, посетителям нужно было попасть во двор замка, а оттуда войти в небольшой незаметный подвальный вход в кабачок. А со двора легко было пробраться в помещения, занимаемые нашим посольством.
Я сказал об этом генералу, тот поморщился, но потом заявил, что на время переговоров можно будет полностью закрыть доступ посторонним в замок.
– Король дал мне большие полномочия, и, если надо, я ими воспользуюсь, – решительно произнес Блюхер. – К тому же, как мне кажется, – хитро улыбнулся генерал, – виноторговцы не будут на нас в обиде. Мы отдадим должное их запасам.
Мы с графом переглянулись. Беспробудного гусарского пьянства допустить было нельзя. Скорее, наоборот, следовало на время ввести «сухой закон». Что же касается недовольства владельцев «Блютгерихта», то мне на него было наплевать. Важно было обеспечить безопасность, как нашу, так и французов. По произошедшему в Митаве стало ясно, что британцы не оставят нас в покое. Пришедший в себя мсье Маршан рассказал мне много интересного. Я доложил об его откровениях в Петербург и со дня на день жду оттуда группу поддержки во главе с майором Никитиным. Кроме того, мне надо будет завтра встретиться с нашим «засланным казачком» Керриганом. Связным же будет некий герр Мюллер – интересно, не предок ли он «папы Мюллера», заведовавшего при Гитлере гестапо. Хотя тот был родом из Баварии. А этот откуда?69
Ладно, шут с ним, с этим Мюллером. Пойду, проинструктирую наших людей относительно соблюдения личной безопасности. Завтра – встреча с Керриганом, а послезавтра в Кёнигсберг должны прибыть французы. Тогда и начнется пресловутая «Большая игра».
И Блюхер выхватил свою саблю, взмахнул ею в воздухе, а потом с лязгом снова бросил клинок в ножны.
– Знаете, герр генерал, – он повернулся к сопровождавшему нас Ростопчину, попросив его точно перевести все, что он скажет, – вы мне положительно нравитесь. Вот доберемся до Тильзита, и я вас свожу в замечательный трактир, где подают прекрасный шнапс и доброе пиво. А как там готовят суп из репы, тефтели с каперсами и салат из селедки… – Блюхер даже зажмурился от удовольствия.
Вот так, с шутками и прибаутками мы добрались до Тильзита, где переправились через Неман. Мне вспомнилась знаменитая встреча двух императоров на плоту в 1807 году, после разгрома русской армии при Фридланде. Думаю, что в нашей истории ничего подобного не произойдет.
От Тильзита до Кёнигсберга было всего ничего – около сорока с небольшим верст. Так что, если все пойдет нормально, то завтра мы уже будем на месте. Но расслабляться нам не стоит – именно в таких случаях и совершаются проколы, которые порой стоят немалой крови…
21 мая (2 июня) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Патрикеев Василий Васильевич,
журналист и историк
Сегодня меня и Николая Баринова в своей резиденции ожидает император Павел. Мы сами напросились к нему на аудиенцию. И на это были довольно весомые причины.
Мы с Николаем много размышляли над вопросом, кто именно из англичан играет против нас. Фигура Виконта оставалась для большинства из нас загадочной. Мы догадывались, что британскую резидентуру в Петербурге и в Ревеле возглавлял человек, несомненно, опытный и сведущий в своем деле. Мы расспрашивали о нем у агентов, пойманных нами, но те ничего конкретного нам сообщить не могли.
А вот личность второго резидента, пожалуй, даже рангом повыше, чем Виконт, нам удалось установить. Уж больно характерная у него была внешность, да и в разговоре между британскими «рыцарями плаща и кинжала» как-то проскочила его фамилия – Вильсон. Скажу честно, я не подозревал, что именно он, сэр Роберт Томас Вильсон, возглавит сеть агентов, нацеленную на срыв предстоящих российско-французских переговоров. Скажу больше, как нам удалось выяснить, Вильсон должен был потом перебраться в Россию и здесь возглавить заговорщиков, которым предстояло сделать то, что не удалось послу Уитворту – убить императора Павла. Именно так – ни больше ни меньше…
Зная об умении Вильсона интриговать и добиваться поставленных им целей, необходимо было немедленно принять все меры к тому, чтобы британцам не удалось убрать царя и разжечь в России смуту. Следовало предупредить Павла о грозящей ему опасности и заставить его всерьез отнестись к нашим словам.
Император принял нас в своем кабинете. Он был в хорошем настроении и мурлыкал под нос какую-то довольно легкомысленную французскую песенку. Очень жаль, но нам придется озаботить монарха вполне житейскими делами. Как говорилось в одной умной книге: «…время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий»66.
Узнав, о чем пойдет речь, Павел и в самом деле быстро настроился на серьезный разговор. Он предложил нам присесть и сообщить ему все, что нас стало известно о тайных планах британцев.
– Прежде всего мне хотелось узнать, – сказал император, – что это за птица такая – Вильсон? Я ранее не слышал об этом человеке ничего. Откуда он родом и чем знамениты его предки?
– Государь, – ответил я. – Происхождение Роберта Вильсона незнатное. Родился он в 1777 году в Лондоне, в семье художника-портретиста Бенджамина Вильсона. Он рано потерял отца, и воспитанием его занялся дядя, имевший знакомых в лондонском высшем свете, напрямую влиявших на внешнюю политику королевства. Вильсон закончил Вестминстерскую школу, одну из старейших в Англии. У юноши были достаточно высокопоставленные покровители – например, Фредерик, герцог Йоркский – он по протекции в возрасте семнадцати лет получил чин корнета 15-го легкого драгунского полка. Впрочем, все последующие армейские чины Вильсон просто покупал – государь, вы, наверное, знаете, что в Британии высоких званий можно добиться не с помощью доблести, проявленной на поле боя, а с помощью тугого кошелька.
Павел, внимательно слушавший меня, мрачно кивнул головой. Похоже, что ему не нравились вояки, подобные Вильсону, которые делают карьеру, сражаясь на паркете королевского дворца. Впрочем, если честно, и в русской армии хватало подобных отцов-командиров, которые за годы своей службы так ни разу не поучаствовали в боевых действиях.
– А как же он тогда сумел добиться таких успехов в тайных делах? – спросил Павел. – Или у него имеется врожденная склонность к ремеслу шпиона?
– Не без этого, ваше величество, не без этого, – вступил в разговор Николай Баринов. – Хотя вернулся сэр Вильсон не с увеселительной прогулки – он был прикомандирован к британской армии, сражавшейся в Египте с французами. Кстати, мы вычислили его по южному загару, который Вильсон получил в стране пирамид.
– И еще, государь, – добавил я, – в Египте Вильсон служил вместе с другим нашим недругом – сэром Сиднеем Смитом, сражавшимся с нашим флотом во время войны со шведами.
– Это весьма любопытно, – покачал головой Павел. – А не кажется ли вам, господа, что и этот самый Сидней Смит может начать тайную войну против нас. Он ненавидит Россию и с большим удовольствием постарается сделать нам какую-нибудь гадость.
– Вы правы, государь, – согласился Баринов. – Неплохо было бы навести справки о местонахождении Сиднея Смита. Но давайте вернемся к Вильсону. Как вы считаете, неплохо было бы отловить сего шпиона и тайно доставить его в Петербург? Я могу направить в Кёнигсберг дополнительную спецгруппу, целью которой станет сэр Вильсон.
– Надеюсь, господа, – Павел подозрительно покосился на нас, – вы не собираетесь убивать этого человека?
– Нет, ваше величество, – Николай честнейшими глазами посмотрел на императора. – Зачем его убивать. Он нам нужен живым и телесно неповрежденным. Нас интересует информация, которой он обладает. А что нам может рассказать покойник?
– Ну, если так, то тогда я не против, – согласился Павел. – Поручаю это дело вам, Николай Михайлович. Если вам понадобится помощь – просите ее у меня. Я сделаю все, чтобы вам сопутствовал успех! С Богом!
22 мая (3 июня) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Майор ФСБ Никитин Андрей Кириллович.
РССН УФСБ по Санкт-Петербургу
и Ленинградской области «Град»
Как там поется в известной песне: «Лишь только бой угас, звучит другой приказ, и почтальон сойдет с ума, разыскивая нас». Правда, почтальон в этой реальности нас, естественно, не найдет, но на службе императора Павла Петровича нам скучать и в самом деле не приходится.
Это я к тому, что сегодня утром вызвал меня к себе наш командир, Николай Михайлович Баринов, которого язык уже не поворачивался называть Паном. Все ж, как-никак, он теперь целый генерал. Правда, шеф намекнул мне, что и мне скоро предстоит сменить майорские погоны на полковничьи. Это пока за Ревель. А за то дело, которое он собирается мне поручить, царь-батюшка расщедрится и присвоит мне генеральский чин.
– Ты ведь, Андрей, знаешь, – сказал Баринов, – у Павла люди умные быстро делают карьеру. Впрочем, случается, что и наоборот… Но, как мне кажется, нам опала не грозит. Наших орлов император собирается использовать по полной. Так что мотай на ус.
– Понятно, – произнес я, хотя мне ничего еще не было понятно. – Нам надо будет куда-то ехать?
– Да, тут «канцлер» (так мы в шутку называли теперь Василия Васильевича Патрикеева) решил, что группе Михайлова, которая отправилась в Кёнигсберг, срочно требуется подкрепление.
– А что случилось-то? Инглизы готовят нападение на наше посольство?
– Не исключен и такой вариант. Во всяком случае, исходя из серьезности тех, кто начал работу против наших ребят, можно предполагать и возможность силового захвата Михайлова и Ростопчина. А этого ни в коем случае нельзя допустить. Так что готовься, Андрей, и сам прикинь, кого ты возьмешь с собой. Только учти – больше двух человек я тебе не дам. Не исключено, что недруги царя решат взять реванш за провал мартовской авантюры.
После разговора с Бариновым я стал ломать голову, кого же мне лучше прихватить в прусский вояж. Все мои ребята неплохо подготовлены, у каждого немалый боевой опыт. Вот, к примеру, Денис Мечников. Прекрасно стреляет, сообразителен, может импровизировать в ходе операции. К тому же он вполне сносно владеет французским языком, знает немного польский. Решено – беру Меча и Сильвера.
Но нас троих будет мало. А что, если взять с собой Крузенштерна? Похоже, что будущему мореплавателю очень понравились наши приключения с пальбой и драками. Парень он физически крепкий, храбрый. К тому же, как опытный моряк, он может нам пригодиться. Вполне вероятно, обратный путь всей нашей компании будет проходить по морю. Тут без Ивана Федоровича просто никуда.
Конечно, Крузенштерн может и отказаться от участия в нашей миссии. Ведь у него в самое ближайшее время должна состояться свадьба. А что, если пообещать его суженой место при дворе императора? Я не думаю, что Павел будет против. Во фрейлины госпожу Крузенштерн, конечно, не возьмут67, но статс-дамой, пусть и не императрицы, а, скажем, великой княжны, она вполне может быть. Синее придворное платье с золотым шитьем будет ей к лицу.
Да, надо еще попросить у генерала Багратиона дать нам несколько егерей из числа тех, кто порасторопнее и поумнее. Они, если что, будут изображать слуг. И неплохо бы переговорить с нашим ревельским приятелем Гансом. Он неплохо себя показал во время боевых действий против эскадры адмирала Нельсона. Да и во время транспортировки выловленных со дна ревельской бухты сокровищ Ганс держался молодцом. Он пока еще находится в Питере, улаживая какие-то свои дела. Есть у меня, однако, подозрение, что дела сии в какой-то степени связаны с нарушением российских законов. Но, в конце концов, они не направлены против императора. Ведь все мы в чем-то грешны. Зато Ганс, как я понял, имеет множество полезных знакомств среди балтийских контрабандистов. И, вполне вероятно, помощь его во время нашего довольно рискованного вояжа будет нелишней.
Сказано – сделано. Озадачив Меча и Сильвера, я послал курьера с запиской к Крузенштерну, предложив Ивану Федоровичу срочно со мной встретиться. Тот прислал мне с курьером ответ, назначив мне рандеву в «Гейденрейхском трактире город Лондон имянуемом» на углу Невского и Большой Морской. Я знал это заведение – оно располагалось в четырехэтажном доме, который был своего рода постоялым двором. К указанному в записке времени я там и появился.
Иван Федорович уже ждал меня. Мы заказали по ростбифу и чай с выборгскими кренделями. Ростбиф был поджарен на английский манер – с кровью. К нему подали английский же пудинг из муки и яиц. Похоже, что Крузенштерн за время, проведенное в Англии, привык к тамошней пище. Впрочем, ростбиф оказался вкусным, как и чай с кренделями. Утолив голод, мы немного поболтали о погоде, после чего я приступил к разговору о том, ради чего, собственно, мы и встретились.
Надо сказать, что долго уговаривать Ивана Федоровича не пришлось. А когда я намекнул на щедрую государеву награду и возможность его будущей супруге стать придворной дамой, он дал согласие принять участие в некоем опасном деле за пределами России. Мы договорились встретиться завтра в Кордегардии, где Василий Васильевич Патрикеев более подробно разъяснит Крузенштерну, куда и зачем нам предстоит отправиться.
С господином Гансом – я не был уверен, что это его настоящее имя – мы встретились в тот же день на набережной Невы неподалеку от Летнего сада. Ганс, после дорожных приключений в компании Дмитрия Сапожникова, относился к нам подчеркнуто почтительно. Он немало всего повидал в своей полной приключений жизни и сумел оценить умение наших парней вести себя в опасной ситуации.
Я спросил у Ганса, нет ли у него знакомых среди контрабандистов, которые могли бы, не привлекая внимания официальных лиц, доставить десяток человек из Ревеля в Кёнигсберг. Причем контрабандисты должны быть людьми надежными и умеющими держать язык за зубами. Разумеется, за все ими сделанное будет щедро заплачено.
Ганс немного подумал и ответил, что такие люди найдутся, и за их порядочность он может поручиться. А болтать лишнее среди почтенных контрабандистов не принято – любители праздных разговоров в их среде долго не живут.
– Господин майор, – сказал Ганс, – чтобы быть полностью уверенным в успехе задуманного вами предприятия, я хотел бы сам в нем поучаствовать. Впрочем, я видел ваших людей в деле и нисколько не сомневаюсь, что у них все получится. Только я хотел бы знать, когда вы отправитесь в путь.
– Думаю, что все начнется послезавтра. Точное же время я вам сообщу завтра. Я пришлю к вам вашего хорошего знакомого – капитана Мечникова.
– Буду рад его видеть, – улыбнулся Ганс. – Итак, до завтра?
– Да, до завтра…
23 мая (4 июня) 1801 года.
Кёнигсберг. Пруссия
Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович
Ну вот я снова в Калининграде. Точнее, в Кёнигсберге – Калининградом этот город в нашей истории стал лишь через сто сорок пять лет – в 1946 году. Самое интересное, что свое название Кёнингсберг – в переводе с немецкого – «Королевская гора» – он получил в честь чешского короля Пржемысла Отакара II, который со своим войском пришел на помощь рыцарям Тевтонского ордена. Их сильно потрепали местные пруссы и, если бы не этот чех, то крестоносцам досталось бы на орехи. Правда, сам Пржемысл, получивший прозвище «Золотой король», закончил плохо – в сражении на Моравских полях в 1278 году он был разбит объединенным войском короля Германии Рудольфа Габсбурга и венгерского короля Ласло IV. В этом сражении был убит и сам Золотой корол».
Вот такая невеселая история. Город, основанный на высоком правом берегу нижнего течения реки Преголи на месте прусского городища Твангсте королем-славянином, стал гнездом крестоносной агрессии, направленной против славянских государств. Правда, в 1758 году во время Семилетней войны русские войска без боя заняли Кёнигсберг, жители которого с большой охотой принесли присягу императрице Елизавете Петровне. В числе присягнувших был и знаменитый философ Иммануил Кант. В главном городе Прусской губернии даже стали чеканить деньги с профилем русской императрицы. Правда, в 1762 году Кёнигсберг был снова передан Прусскому королевству.
Изначально Кёнигсберг состоял из трех поселений – Альтштадта (Старого города), Лёбенинхта и Кнайпхофа. Генерал Блюхер сказал, что в качестве резиденции для нашего посольства власти города предоставили нам Королевский замок, расположенный в Альтштадте – на том месте, где чешский король основал город.
– Герр генерал, – с улыбкой произнес Блюхер, – в этом замке сто с лишним лет назад курфюрст Бранденбурга Фридрих Вильгельм принимал вашего царя Петра, который тогда инкогнито путешествовал по Европе.
– Кстати, в этом замке имеется предназначенный для приема послов Зал московитов, – по-русски добавил граф Ростопчин, закончив перевод сказанного Блюхером. – Назван он так потому, что здесь в 1516 году проходили переговоры посла Великого князя Московского Василия III воеводы Алексея Заболотского с магистром Тевтонского ордена Альбрехтом Бранденбургским о заключении союзного трактата с Московским государством. Через год сей трактат был подписан.
Потом Ростопчин перевел все это генералу Блюхеру. Тот удивленно поднял брони и покачал головой.
– Граф, оказывается, вы знаете историю Пруссию лучше меня – человека, столько лет состоящего на службе короля, – с уважением произнес генерал. – Я полагаю, что вас не случайно решили поселить в этом замке.
В мою бытность в Калининграде я не раз посещал то место, где когда-то находился Королевский замок. Во время Великой Отечественной войны он сильно пострадал, но главные башни и стены сохранились. А в 1967 году по решению областного комитета КПСС развалины замка были взорваны. После сноса замка и при удалении его руин в 1969 году вершина горы, на которой стоял замок, была на несколько метров срыта. Приблизительно на месте юго-восточной части замка я видел лишь строившийся (и недостроенный) в советское время Дом Советов. Он стоял в запустении, с выбитыми окнами.
Теперь же я могу увидеть то, чего в нашем времени уже нет. Я сказал об этом графу Федору, он кивнул мне и задумался.
А мы начали заселяться в отведенные нам покои в западном флигеле дворца. Там располагался Зал московитов и замковая церковь. Неподалеку – об этом, подкручивая усы, сообщил нам генерал Блюхер – располагался знаменитый кабак «Blutgericht»68. Рассказывая о винах, которые подавали в этом кабачке, Блюхер поднимал вверх глаза, изображая неземное блаженство.
– Господа, я уверен, что мы не раз посетим его. Тем более что замок будут охранять мои парни, и к нашему приходу посторонних лиц в кабачке не будет, – пообещал генерал.
Я внимательно изучил план замка, который передал мне Блюхер, прикидывая, как лучше организовать охрану нашего посольства. Конечно, прусские солдаты генерала – это хорошо. Но плохо то, что в тот же «Блютгерихт» будут шляться посторонние люди. Ведь, чтобы посетить его, посетителям нужно было попасть во двор замка, а оттуда войти в небольшой незаметный подвальный вход в кабачок. А со двора легко было пробраться в помещения, занимаемые нашим посольством.
Я сказал об этом генералу, тот поморщился, но потом заявил, что на время переговоров можно будет полностью закрыть доступ посторонним в замок.
– Король дал мне большие полномочия, и, если надо, я ими воспользуюсь, – решительно произнес Блюхер. – К тому же, как мне кажется, – хитро улыбнулся генерал, – виноторговцы не будут на нас в обиде. Мы отдадим должное их запасам.
Мы с графом переглянулись. Беспробудного гусарского пьянства допустить было нельзя. Скорее, наоборот, следовало на время ввести «сухой закон». Что же касается недовольства владельцев «Блютгерихта», то мне на него было наплевать. Важно было обеспечить безопасность, как нашу, так и французов. По произошедшему в Митаве стало ясно, что британцы не оставят нас в покое. Пришедший в себя мсье Маршан рассказал мне много интересного. Я доложил об его откровениях в Петербург и со дня на день жду оттуда группу поддержки во главе с майором Никитиным. Кроме того, мне надо будет завтра встретиться с нашим «засланным казачком» Керриганом. Связным же будет некий герр Мюллер – интересно, не предок ли он «папы Мюллера», заведовавшего при Гитлере гестапо. Хотя тот был родом из Баварии. А этот откуда?69
Ладно, шут с ним, с этим Мюллером. Пойду, проинструктирую наших людей относительно соблюдения личной безопасности. Завтра – встреча с Керриганом, а послезавтра в Кёнигсберг должны прибыть французы. Тогда и начнется пресловутая «Большая игра».