Северный сфинкс

Ну вот, можно наконец подвести черту под нашей ревельской эпопеей. Сегодня в полдень по улицам Санкт-Петербурга продефилировали захваченные нами в плен британцы. Посовещавшись с Павлом, мы решили сделать все так, как было в Москве летом 1944 года. Тогда «Маршем позора» по столице провели под конвоем солдат и офицеров вермахта, захваченных в Белоруссии во время разгрома группы армий «Центр». Чтобы императора впечатлило, Василий Васильевич показал ему кадры, снятые в июле 1944 года в Москве. Павел, не отрываясь смотрел, как по улицам Первопрестольной брели немецкие вояки, грязные и расхристанные.

– Боже мой, – бормотал потрясенный до глубины души царь, – да сколько же их там? И что, вся эта нечисть навалилась на Россию?

– В марше военнопленных приняло участие 57 600 человек, – сухо прокомментировал все увиденное Патрикеев. – А вообще, во время разгрома немецкой армии под Минском, Бобруйском и Витебском было захвачено около 400 тысяч пленных.

– Сколько-сколько, Василий Васильевич?! – Павел был поражен озвученной цифрой. – Да, это настоящий разгром! Вы потом мне расскажите о той войне. Ведь, как я понял, на Россию двинулась вся Европа.

– Почти вся, ваше императорское величество. А Британия, как ни странно, оказалась нашей союзницей. Правда, с такими союзниками и враги не нужны.

– А что так? – живо поинтересовался Павел.

– Есть союзники, которые помогают, воюют бок о бок со своими братьями по оружию. А есть и такие, которые стараются загребать жар чужими руками. Ну, как это делали не так давно австрийцы…

Павел запыхтел, и лицо его пошло красными пятнами. Ему очень было неприятно вспоминать о том, как его втравили в абсолютно не нужную России войну с Францией.

– Господин Патрикеев, – сказал он, справившись с обуявшими его чувствами, – вы полагаете, что Наполеон, уговаривая заключить с ним военный союз, не попытается тоже, как вы говорите, загрести жар чужими руками?

– Наверняка попытается, ваше императорское величество. Только искусство дипломатии и заключается в том, что надо суметь отстоять свои интересы, одновременно не доводя до разрыва союзные отношения. Проще говоря, заставить своего попутчика идти рядом с собой как можно дальше.

– У меня есть хорошие дипломаты, – задумчиво произнес Павел. – Взять, к примеру, графа Ростопчина. Именно его я хочу назначить главой миссии, которая отправится в Кёнигсберг.

– Все-таки в Кёнигсберг! – воскликнул я. – Ваше величество, позвольте обратиться к вам с одной просьбой…

– Игорь Викторович, – растроганно ответил мне Павел, – после всего, что вы для меня сделали, я теперь ваш вечный должник. Просите у меня что хотите.

– Государь, дозвольте мне вместе с графом Федором Васильевичем отправиться в Кёнигсберг. Ведь путешествие может оказаться опасным – британцы и их клевреты сделают все возможное, чтобы сорвать нашу встречу с посланцем Первого консула.

– Гм, господин подполковник, – Павел смущенно развел руками, – не знаю даже, что вам и сказать. По правде говоря, мне не хочется никого из вас отпускать из Петербурга. Ведь, как вы правильно заметили, британцы не пожалеют ни сил, ни средств, чтобы захватить кого-нибудь из вас. С другой стороны, советник, знающий то, что может со временем произойти, графу Ростопчину весьма бы пригодился. Не знаю, как тут и быть.

– Государь, вы сказали, что путешествие может быть опасным. Василий Васильевич, конечно, знает историю гораздо лучше меня. Но он уже немолод, да и со здоровьем у него не все в порядке. Поэтому лучше будет, если в Кёнигсберг отправлюсь я. И отправлюсь не один – с собой я намерен захватить двух-трех своих бойцов. И еще вот что – я неплохо знаю Кёнигсберг. Будучи совсем молодым, мне довелось служить в этом городе.

– Как, господин подполковник! – изумленно воскликнул Павел. – Вы находились на прусской службе?

– Нет, ваше императорское величество, я в этом городе охранял границы России. Ведь после той страшной войны Восточная Пруссия большей своей частью вошла в состав нашей державы.

– Вот как, – изумлению Павла не было предела, – значит, Кёнигсберг все же стал русским городом. А в качестве кого вы, Игорь Викторович, служили в нем?

– Я, ваше императорское величество, был простым пограничником. Тогда я был молод, горяч и, сказать откровенно, беспечен.

– Все мы когда-то были молоды и беспечны, – вздохнул император. – Значит, вы настаиваете на том, что ваше присутствие в Кёнигсберге необходимо?

– Именно так, государь. К тому же мы возьмем с собой радиостанцию и будем докладывать вам о всех подробностях переговоров с французами. Василий Васильевич, если будет надо, поделится с нами своими соображениями по всем обсуждаемым вопросам. Он обещал подобрать для нас все необходимые материалы, чтобы мы знали, о чем и с кем беседовать.

– Ну что ж, Игорь Викторович, вы меня убедили. – Павел неожиданно улыбнулся и подошел ко мне. – Я полагаю, что нынешний ваш чин недостаточен для того, чтобы представлять мою особу перед представителями иностранной державы. И потому я поздравляю вас генерал-майором. Это чин четвертого класса Табели о рангах. Кроме того, я причисляю вас к своей свите.

«Во дела! – в моей голове мелькнула шальная мысль. – Дослужился я таки до генерала. Только как же Коля Баринов? Ведь он сделал не меньше, чем я».

Об этом я поспешил сказать Павлу, который, хитро подмигнув мне, ответил, что такой же чин получит и Пан.

– Не беспокойтесь, господин генерал, – пообещал император, – повышения в чинах получат и все ваши подчиненные. Они их заслужили верной службой мне и России.

Что ж, приятно, когда с тебя не снимают стружку, а хвалят. Только бы Павел не вздумал всучить нам деревеньки с крепостными мужиками. Нам только этого не хватало. Нет, понятно, что никто из нас не стал бы новоявленным Троекуровым, но отказываться от царского дара – это оскорбить самодержца, что нам совершенно ни к чему.

– Ваше императорское величество, – произнес Патрикеев, все это время хитро поглядывавший на меня, – как мне кажется, более подробно о персональном составе делегации, направляемой в Кёнигсберг, можно будет поговорить чуть позднее. А сейчас, по старой традиции русского офицерства, следует обмыть новые звания наших славных «градусников». Надеюсь, что вы, государь, не станете нас за это строго судить.

Павел рассмеялся и шутливо погрозил нам пальцем…



11 (23 мая) 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич,

журналист и историк

Сегодня мы отправляем в дальнюю дорогу нашу делегацию, которая должна в Кёнигсберге встретиться с французами. Я решил перед отъездом потолковать с Игорем Михайловым, который вместе с графом Ростопчиным будет вести переговоры с эмиссарами Бонапарта. Насчет возможных предложений французов я с ним уже переговорил. А сейчас мы с ним рассуждали по поводу позиции Пруссии, на территории которой, собственно, и должно было произойти рандеву.

В данный момент во главе Пруссии стоял король Фридрих Вильгельм III. Он был жалкой пародией на Фридриха Великого, который в не столь давнее время наводил страх на своих соседей. Внешняя политика его заключалась в постоянном лавировании между Францией и антифранцузской коалицией европейских государств, которую возглавляли Англия и Австрия. Для нас было бы неплохо, если Пруссия стала союзницей России и Франции. Хотя армия Фридриха Вильгельма была уже не той, какой она была у его великого тезки, но сил пруссаков вполне бы хватило для того, чтобы та же Австрия вела себя тихо и вежливо, пока русские и французы будут воевать против Англии в Персии и Индии.

– Я думаю, Игорь, что ваши гостеприимные хозяева с большим интересом будут наблюдать за вашими переговорами. И в нужный момент они попробуют присоединиться к вам. Ведь ставки окажутся весьма высоки – в случае успеха переговоров два сильнейших европейских государства смогут диктовать свою волю всей Европе. Пообещайте Пруссии Ганновер – она давно уже на него облизывается. Не забывайте, что это наследственное владение английского короля. Заняв Ганновер, пруссаки надолго испортят свои отношения с британцами.


– Васильич, – Михайлов задумчиво покрутил в руках шариковую ручку, – но ведь территориальные приобретения у некоторых лишь распаляют аппетит. Пруссии, возможно, покажется мало Ганновера, и она потребует у нас и Наполеона новые ништяки.

– Возможно, но можно попробовать пообещать прусскому королю титул германского императора. Если ты помнишь, в 1871 году сын нынешнего короля, тоже Фридрих Вильгельм, станет этим самым императором. Дочь же его, Фредерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, выйдет замуж за будущего императора Николая Павловича.

– Ну, Николаю еще рано думать о женитьбе, – рассмеялся Игорь. – А вот насчет титула – это ты неплохо придумал.

– Ну, допустим, – усмехнулся я, – придумал сие не я, а мсье Бонапарт. Став императором, он намекнул прусскому королю, что и тому не помешал бы столь высокий титул.

– Ага, – подмигнул мне Михайлов, – а так как подобный титул носил австрийский монарх, то тем самым король Пруссии становился вполне официальным лидером германского мира. Все тамошние герцоги, графы и курфюрсты тут же встали бы по стойке смирно, послушно выполняя приказания, пришедшие из Берлина.

– Правильно. Призрак «Великого Фрица» все еще бродит по Европе. Прусская армия выглядит внушительно, и лишь в октябре 1806 года в сражениях при Йене и Ауэрштадте французы вдребезги разнесли эту армию. Но сейчас пока лишь 1801 год, и никто даже не догадывается о том, что произойдет через пять с лишним лет.

– Вот именно. И еще. Игорь, я хочу предупредить тебя. По дороге в Кёнигсберг будь осторожен. Англичане вывернутся мехом наружу и сделают все, чтобы помешать вашему посольству. Особенно их интересуем мы – гости из будущего. Они уже и так немало знают о нас и потому страстно желают поближе с нами познакомиться.

– Это, Васильич, понятно. Я и мои ребята, которые будут сопровождать посольство, будут неплохо вооружены и экипированы. Кроме того, император направит в Кёнигсберг в качестве почетного эскорта сильный конвой. В числе прочих в нем будет Александр Бенкендорф и юный герцог Евгений Вюртембергский.

– Ну, с Бенкендорфом мне все понятно, он человек храбрый, да и в бою проверенный. А вот парня, может, не стоит брать? Молод он еще.

– Ну, это у нас его ровесников считают несмышленышами, которым следует памперсы менять и носы вытирать. А здесь такие как он уже воюют, причем не хуже, чем взрослые. К тому же мои парни его кое-чему научили. Пусть послужит, ведь он, как-никак, генерал. Правда, так и не побывавший ни в одном сражении.

– Ну так и ты, Игорь, тоже сравнялся с ним чинами. Так что можешь сидеть вместе с ним за одним столом, не нарушая субординацию.

Мы рассмеялись. Поговорив еще немного, я распрощался с Михайловым. Жаль, что я не могу отправиться вместе с ним в это опасное путешествие. Но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Так что будем трудиться там, где мы нужнее…



11 (23) мая 1801 года.

Гатчина. Приоратский дворец.

Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович

Я знал, что император обожает красивые позы и прочие штучки-дрючки. Вот и сейчас, провожая наше посольство в Кёнигсберг, он решил доехать вместе с нами до Гатчины, чтобы там напутствовать нас перед дальней дорогой. Торжественное мероприятие должно было пройти в Приоратском дворце – резиденции Великого магистра ордена Святого Иоанна Иерусалимского, то есть самого императора. Мне доводилось бывать в этом небольшом, но очень симпатичном дворце, построенном не из камня или кирпича, а из обычной земли, по так называемой «землебитной технологии».

Суть ее заключалась в следующем: сняв верхний слой почвы, грунт выкапывали из карьера, разрыхляли и просеивали через сито, чтобы удалить камни и другие включения. В деревянную переставную опалубку засыпали подготовленную массу, предварительно установив опалубку на выровненную поверхность фундамента. Слой плотно утрамбовывали. По верху слоя наносился известковый раствор и вновь укладывался очередной слой грунта. Всего в ходе строительства дворца было уложено 11 790 земляных кирпичей. Строителем этого чуда был архитектор Николай Львов. Построен же он был в очень короткий срок – меньше трех месяцев. Весь дворец обошелся императору в довольно скромную сумму – 27 тысяч рублей.

Приоратский дворец прекрасно вписывался в окружающую его местность. Расположенный на берегу Черного озера, он отражается в воде. Дворец был выстроен в псевдоготическом стиле, башня, увенчанная высоким шпилем, остроконечные кровли, стрельчатые окна напоминали старинный замок. Я не единожды бывал в Гатчине, но каждый раз восхищался этим замечательным сооружением.

Павел с нескрываемой гордостью посмотрел на свой дворец и пригласил меня и Федора Ростопчина посетить его «скромную обитель».

– Не беспокойтесь, господа, – сказал император, – все займет совсем немного времени.

Мы вошли во дворец. Действительно, по сравнению с прочими императорскими резиденциями Приорат выглядел весьма скромно. Мебель красного дерева, хрустальные напольные и настенные жирандоли, зеркала в золоченых рамах – вот, пожалуй, и все. В своем кабинете Павел открыл резную деревянную шкатулку и достал из нее конверт.

– Это мое личное послание Первому консулу, – сказал император. – Очень бы хотелось вручить его лично мсье Бонапарту. Но, как мне кажется, господин Дюрок сможет передать мое письмо в руки адресату. В чужие руки оно попасть не должно. Если о нем узнают наши недруги, то в Европе разразится настоящее политическое землетрясение. Прошу об этом помнить. Я вручаю это письмо вам, господин генерал. Зная вас, я могу быть уверен в его полной сохранности.

Потом Павел по-отечески обнял нас и напоследок сказал: «С Богом!»

И мы тронулись в путь. Процессия наша со стороны выглядела весьма внушительно. В ней, правда, не было золоченой кричащей роскоши. Обычные кареты, правда, крепкие и надежные, красивые и сытые лошади. Нас сопровождали верхами всадники – их специально отобрали из числа конногвардейцев и казаков. Мои ребята – Скат, Алан и Коп, – чтобы не отсвечивать и не привлекать внимания, сидели в каретах. Их время еще не настало – по крайней мере, до самого Пскова нам вряд ли грозили какие-либо неприятности.

Маршрут же наш был следующим: Псков – Венден – Рига – Митава – Шавли – Тауроген – Инстербург – Кёнингсберг55. Часть пути проходила через территорию бывшей Речи Посполитой, так что следовало быть бдительными – наши оппоненты могли сколотить бандгруппу из числа бывших участников польского мятежа 1794 года. Правда, в северной части бывшего Великого княжества Литовского, через который лежал наш путь, боевые действия велись не с таким размахом, как на территории самой Польши. Здесь воевал Михаил Огинский – посредственный военачальник и замечательный композитор, автор знаменитого полонеза, получившего имя своего создателя. Кстати, Огинский сейчас живет в Париже и сочиняет музыку, воспевающую Наполеона Бонапарта.

В пределах Пруссии нас должен встретить почетный эскорт (об этом Павел успел договориться с королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом), который послужит нам в качестве дополнительной охраны. Возглавит этот самый эскорт генерал-майор Гебхард Либерехт фон Блюхер. Да-да, тот самый «Генерал Вперед», лихой рубака и выпивоха, разгромивший Наполеона при Ватерлоо. Надо бы поближе познакомиться с ним. Дядька сей весьма любопытный, успевший повоевать с французами и даже разбивший в 1795 году в сражении при Киррвейлере отряд дивизионного генерала Мишо. Правда, герр Блюхер изрядный франкофоб, и потому ему не следует знать о цели нашей поездки.

Решив чуть позже посоветоваться об этом с Ростопчиным, я стал смотреть в окно кареты и незаметно для себя задремал…



12 (24) мая 1801 год.

Санкт-Петербург.

Иванов Алексей Алексеевич,

частный предприниматель

и любитель военной истории

Покой нам только снится. Так, кажется, писал поэт Блок. По прибытии в столицу мы чуток перевели дух и снова впряглись в лямку, занимаясь каждый посильной работой.

Димка, получивший новый чин и орден, геройски вернулся в Питер, по дороге отразив нападение тамошних разбойничков. Царь пришел в восторг и обещал щедро наградить Димона. Теперь мы гадаем, что ему отвалит Павел. Или деревеньку с мужичками, или какой-нибудь титул. У императора с этим не заржавеет.

Дашку тоже не обидели. Она получила вещь, о которой и не мечтала – шпагу с орденом Святой Анны, или, как ее еще называли – Анненское оружие. Дашка сразу же начала размахивать шпагой, воображая себя мушкетером. От греха подальше я уговорил свою деву-воительницу спрятать подарок царя подальше – во избежание, так сказать… Дашка немного похныкала, но послушала меня и оставила шпагу в покое.

Чтобы немного угомонить ее, подполковник Баринов с моего согласия решил припахать мою дочурку – поручил ей провести небольшой экономический ликбез с Николаем Резановым. Он был приставлен к Василию Васильевичу Патрикееву в качестве секретаря. В наше отсутствие горячие шведско-польские парни напали на него и проткнули ему легкое кинжалом. Слава богу, Резанов выжил и сейчас его здоровье пошло на поправку.