Север и Юг

– Ты хорошая девушка, – сказал мистер Белл. – Но почему ты не торжествуешь победу надо мной?

– Что вы имеете в виду?

– Я был неправ насчет домашнего обучения. В любой школе ребенку будет лучше, чем при таком доисторическом язычестве.

– Это точно. Бедная маленькая Сьюзен. Я должна посетить приходскую школу и повидать ее. Вы не хотите составить мне компанию?

– С удовольствием. Мне любопытно посмотреть, чему учат детей в таких заведениях.

Они без лишних слов продолжили путь через заросшую кустарником просеку, чья мягкая зеленая красота не освободила Маргарет от шока, вызванного рассказом о жестокости и абсолютном отсутствии жалости к измученному животному.

Как только они вышли из леса на деревенскую лужайку, рядом с которой располагалась школа, до них донесся гул детских голосов, похожий на жужжание пчелиного роя. Дверь была открыта, поэтому они вошли в коридор. Проворная леди в черной одежде, мелькавшая здесь и там, заметила гостей и по-хозяйски приветствовала их в своих владениях. Маргарет вспомнила, как ее мать почти так же, но более мягко и апатично принимала редких посетителей, сбившихся с пути и заглянувших в школу. Она тут же поняла, что перед ними жена нынешнего викария – преемница ее матери. Будь это возможным, девушка уклонилась бы от беседы с миссис Хепворт, но она, победив смущение, благопристойно подошла к ней, встречая радостные взгляды детей и слыша приглушенный шепот: «Это мисс Хейл!» Жена викария услышала фамилию, и ее поведение стало гораздо приветливее. Маргарет хотелось, чтобы чувства женщины тоже приобрели соответствующую снисходительность. Миссис Хепворт протянула руку мистеру Беллу и с улыбкой сказала:

– Я полагаю, это ваш отец, мисс Хейл. Вы так похожи друг на друга. Рада видеть вас, сэр. Викарий тоже будет в восторге от вашего приезда.

Маргарет объяснила, что это не ее отец. Она рассказала о смерти мистера Хейла и подумала о том, как он отнесся бы к визиту в Хелстон, будь у него такая возможность при жизни. Она не слышала, что ответила миссис Хепворт. Оставив ее в компании мистера Белла, Маргарет начала осматривать классы в поисках знакомых лиц.

– О, мисс Хейл, я вижу, вы хотите провести урок! Я знаю по себе, как приходит такое желание. Первый класс, приготовьтесь к уроку грамматики под руководством мисс Хейл.

Бедная Маргарет, чей визит был вызван сентиментальными чувствами, а не побуждением инспектировать школу, почувствовала себя неловко. Но, взглянув на оживленные лица детей, которых она когда-то хорошо знала и которых крестил ее отец, Маргарет села за стол и растерянно посмотрела на изменившихся, сильно подросших девочек и мальчиков. Она даже успела незаметно пожать руку Сьюзен, пока первый класс искал учебники. Жена викария ввела мистера Белла в класс и, ухватив его за пуговицу, вкратце рассказала о новшествах в фонетической системе, с которыми ее ознакомил недавно приезжавший инспектор начальных школ.

Маргарет склонилась над книгой, но из-за пелены набежавших слез ничего не видела. В ушах звучал шум детских голосов. Внезапно в воздухе повисла тишина. Одна из девочек, запнувшись на артикле «а», не знала, как назвать его.

– Неопределенный артикль, – тихо подсказала Маргарет.

– Прошу прощения, – вмешалась зоркая и чуткая жена викария. – Мы обучаем детей по учебнику мистера Милсома. А как там зовется «а»? Кто может вспомнить?

– Абсолютное прилагательное, – прозвучало в ответ несколько голосов.

Лицо пристыженной Маргарет окрасилось густым румянцем. Дети знали больше, чем она. Мистер Белл отвернулся, чтобы не рассмеяться.

Маргарет не произнесла больше ни слова. Когда урок закончился, она подошла к двум знакомым девочкам и немного поговорила с ними. На самом деле они уже превратились в девушек, их быстрое взросление осталось вне ее наблюдений, а она – после трехлетнего отсутствия – фактически исчезла из их памяти. И все же она была рада видеть их, хотя ее удовольствие имело оттенок печали. С наступлением раннего летнего вечера занятия в школе завершились. Миссис Хепворт предложила Маргарет и мистеру Беллу сопроводить ее в пасторат и посмотреть на… (слово «улучшения» почти сорвалось с ее уст, но она вовремя заменила его на более деликатное) новшества, сделанные ее мужем-викарием. Маргарет не хотелось осматривать переделки, которые затем неприятно наложились бы на ее нежные воспоминания о прежнем доме. Но ей не терпелось увидеть старый пасторат – пусть даже содрогаясь от боли, которую она могла испытать при этом.

Дом священника изменился и внутри, и снаружи. Но душевная боль была меньше, чем ожидала Маргарет. Пасторат стал другим местом. Лужайка, прежде так элегантно постриженная, что даже упавший лепесток розы казался пятном на ее изысканном зеленом ковре, теперь была завалена детскими игрушками: мешочек с рассыпавшимися кусочками мрамора, обруч, соломенная шляпа, висевшая на розовом кусте и ломавшая длинную нежную ветвь, отягощенную бутонами цветов. А раньше с ней обходились бережно и нежно. Маленький квадратный холл, застеленный половиками, тоже был отмечен знаками здорового и грубого детства.

– Ах, мисс Хейл, – сказала миссис Хепворт, – извините нас за эту неопрятность. Когда мы закончим ремонт в детской комнате, я начну приучать наших маленьких озорников к порядку. Надеюсь, мы устроили детскую не в вашей комнате? Как вы вообще справлялись без детской?

– Нас было двое, – ответила Маргарет. – Я слышала, у вас много детей?

– Семь. Вот посмотрите. С этой стороны мы сделали окно с видом на дорогу. Мистер Хепворт потратил крупную сумму денег на обустройство этого дома. На самом деле, когда мы приехали сюда, здание едва годилось для проживания… я имею в виду… для такой большой семьи, как наша.

Все комнаты в доме были переделаны, кроме той, о которой говорила миссис Хепворт, – кроме кабинета мистера Хейла, где зеленый полумрак и изысканная тишина способствовали, как ему казалось, привычке к размышлениям и, в некоторой степени, к формированию характера, более склонного к мысли, чем к действию. Новое окно открывало вид на дорогу, что приносило много преимуществ, как заметила миссис Хепворт. Из этого окна ее муж видел каждую заблудшую овцу своей паствы, которая направлялась в пивную. Глупые люди думали, что они останутся незамеченными. Как бы не так! Викарий следил за дорогой даже при составлении самых ортодоксальных проповедей. Его шляпа и трость висели на вбитых в стену гвоздях, готовые к тому, чтобы рука схватила их. И когда он выбегал навстречу прихожанам, они старались побыстрее скрыться в «Веселом леснике», прежде чем непьющий викарий сажал их под домашний арест. Все их семейство было быстрым, живым, добросердечным и громко говорящим, хотя они не отличались особой утонченностью восприятия. Маргарет боялась, что миссис Хепворт раскусит мистера Белла, когда тот притворно восхищался всем, что раздражало его вкус. К ее удивлению, жена викария воспринимала все его слова буквально, причем с таким добродушием, что возмущенная Маргарет на обратном пути в гостиницу упрекнула спутника в излишнем сарказме.

– Не ругайся, милая. Я просто мстил за тебя. Если бы она не показывала тебе каждое новшество с таким очевидным торжеством и самодовольством, я вел бы себя паинькой. Но если ты собираешься поучать меня, то делай это после обеда, когда я начну погружаться в сон, способствующий моему пищеварению.

Они оба устали, и Маргарет даже решила отказаться от прогулки по лесам и полям, окружавшим дом ее детства. Каким-то образом этот визит в Хелстон не принес ей того удовольствия, которого она ожидала. Повсеместно произошли перемены – легкие, но пронизывающие всю жизнь этого края. Менялись семьи – из-за временного отсутствия, смерти, браков и рождений, происходивших в течение дней, месяцев и лет. Они незаметно уносили людей от детства к юности и дальше, в глубины зрелого возраста, пока кто-то не падал созревшим плодом на мягкую землю. Менялись места – там спилили дерево, здесь отвалилась ветка, пропустив луч света под сень деревьев, где раньше его не было; тут лужайку постригли и сузили, а дальше вдоль тропинки возвели ограду и вспахали заросшее поле. Это можно было бы назвать улучшением и эффективным использованием угодий. Однако Маргарет тосковала по прежнему живописному ландшафту, по полумраку рощ и травянистым тропам прежних дней. Она сидела у окна на маленькой скамейке, печально наблюдая, как сгущаются сумерки, так точно совпадавшие с ее меланхоличными мыслями. Из соседней комнаты раздавался звучный храп мистера Белла, уставшего от непривычных физических нагрузок. Через некоторое время его разбудила румяная сельская девушка, которая внесла в номер большой поднос с чаем и легкими закусками. Судя по ее загару, в эти дни она совмещала свои обязанности горничной с работой на сенокосе.

– Привет! Кто здесь? Куда я попал? Кто это? Маргарет? А-а, вспомнил! Дорогая, почему ты сидишь в такой скорбной позе? Почему твой печальный взгляд нацелен вдаль? Куда ты смотришь?

Мистер Белл подошел к окну и встал за спиной у Маргарет.

– Никуда, – с нарочитой бодростью ответила она.

– И действительно, ничего особенного – деревья, белые льняные полотенца на зеленой ограде из шиповника и сырой сквозняк. Закрой окно и приготовь нам чай.

Маргарет молча вертела в пальцах чайную ложечку, почти не обращая внимания на слова мистера Белла. Он изменил тон, и девушка улыбнулась ему, словно соглашаясь с его мнением. Затем она со вздохом отложила ложечку в сторону и произнесла высоким голосом, каким обычно говорила, если накануне была погружена в долгие размышления:

– Мистер Белл, вы помните о том, что прошлым вечером говорили о Фредерике?

– Прошлым вечером? А где я был? Ах, вспомнил. Такое впечатление, что это было неделю назад. Да, мы говорили о твоем бедном брате.

– А вы помните слова мистера Леннокса? Он сказал, что Фредерик приехал в Англию перед смертью моей дорогой мамы.

Она говорила теперь тише обычного.

– Конечно, помню. Хотя я не слышал этого прежде.

– Понимаете, я всегда думала, что папа рассказал вам о визите Фредерика.

– Нет, он и словом не обмолвился о нем. А к чему ты завела этот разговор?

– Я хочу повиниться вам и рассказать о своей ошибке, – заявила Маргарет, внезапно посмотрев на него ясными глазами. – В свое время я солгала одному человеку.


Ее лицо стало алым.

– По правде говоря, я и сам отъявленный лжец, чего только не наговорил за годы жизни. Не все мои слова были честными, – сказал мистер Белл, – чаще всего я некоторыми действиями и многословными обещаниями вводил людей в заблуждение или отвращал их от истины. Ты же знаешь, кто отец лжи, Маргарет? Многие люди, думающие о себе как о праведниках, часто использовали ложь, вступая в неравные браки или создавая семьи с дальними кузинами и кузенами. Так что заразная кровь лжи течет в каждом из нас. Мне следовало догадаться, что и тебя эта чаша не миновала. Ты плачешь, дорогая? Давай сменим тему, если наш разговор довел тебя до слез. Я уже понял, что ты сожалеешь о своем обмане и отныне никогда не скажешь слова лжи. Все это было давно. Короче, я хочу, чтобы сегодня вечером ты веселилась, а не печалилась, проливая слезы.

Маргарет вытерла глаза, попыталась ответить шуткой, но внезапно снова расплакалась.

– Прошу вас, мистер Белл, позвольте рассказать вам об этом случае. Возможно, вы поможете мне. Или, узнав правду, поправите меня.

В отчаянии девушка не могла найти подходящих слов, и мистер Белл, пытаясь успокоить ее, мягко произнес:

– Рассказывай, дитя.

– Это долгая история, – волнуясь, начала Маргарет. – Когда Фред приехал к нам, мама была очень больна. Я не находила места от беспокойства и боялась, что брата могут арестовать. Эта тревога усилилась, когда Диксон встретила в Милтоне человека по фамилии Леонардс. Он знал Фредерика и был зол на него. В любом случае он хотел получить награду, назначенную за поимку брата. С этим новым страхом я настояла на скорейшем отъезде Фреда в Лондон. Наверное, вы поняли из вчерашнего разговора, что он поехал туда, чтобы проконсультироваться с мистером Ленноксом. Ему хотелось выяснить, каковы его шансы на то, чтобы предстать перед судом. Поэтому мы – он и я – поехали на железнодорожную станцию. Был вечер, уже подступали сумерки, но света хватало, чтобы узнавать людей и быть узнанными ими. Мы приехали довольно рано и решили прогуляться по полю, которое находится рядом со станцией. Я все время думала об этом Леонардсе, ведь он мог быть где-то поблизости. Когда мы стояли у ограды, отделявшей поле от дороги, предзакатные лучи осветили мое лицо. Именно в этот момент кто-то, проезжавший мимо нас на лошади, замедлил движение. Я сначала не узнала всадника – солнце слепило глаза, – но через миг мне стало ясно, что это был мистер Торнтон. Мы раскланялись друг с другом…

– И, конечно, он увидел Фредерика, – произнес мистер Белл, помогая ей, как он считал, закончить рассказ.

– Да. Затем на станции к нам подбежал подвыпивший мужчина. Он схватил Фреда за воротник, но брат толкнул его, и тот, потеряв равновесие, упал с платформы на откос. Там было невысоко – около трех футов. К сожалению, мистер Белл, после этого падения мужчина умер.

– Хм, нехорошо получилось. Я полагаю, это был Леонардс. А Фред уехал на поезде?

– Да, сразу после случившегося брат сел в вагон и уехал в Лондон. Мы даже подумать не могли, что падение нанесет тому человеку какой-то вред. Он казался лишь слегка ошеломленным.

– То есть он умер не сразу?

– Нет, через несколько часов, – ответила она, сплетая пальцы. – А сейчас, мистер Белл, самая плохая часть рассказа. Через два-три дня ко мне пришел полицейский инспектор и начал утверждать, что я находилась в компании молодого человека, который толкнул Леонардса и тем самым вызвал его смерть. Это было ложное обвинение, но мы в то время не знали, что Фред благополучно покинул Англию. Он мог по-прежнему оставаться в Лондоне. Если бы брата арестовали по этому ложному обвинению, его тут же опознали бы как лейтенанта Хейла, обвиненного в мятеже. Фредерика могли приговорить к смертной казни. Все это пронеслось в моей голове, и я сказала инспектору, что в тот вечер меня не было на железнодорожной станции… Что я ничего не знаю о происшествии. Забыв о совести, я руководствовалась лишь желанием спасти Фредерика.

– На мой взгляд, правильный поступок. Я сделал бы то же самое. Помогая другому человеку, вы пошли на осознанный грех. Надеюсь, мне хватило бы мужества поступить точно так же.

– Нет, вы действовали бы иначе – не так бесчестно и трусливо. В тот момент Фред уже покинул Англию, а я в своей слепоте забыла, что был другой свидетель, способный опровергнуть мои показания.

– Кто?

– Мистер Торнтон. Он видел меня около станции. Мы даже обменялись поклонами.

– Но он же ничего не знает о той стычке и о смерти пьяного парня. Я полагаю, расследование ни к чему не привело.

– Полицейское расследование, которое вел инспектор, было остановлено. Мистер Торнтон знал все подробности дела. Он оказался тем самым членом магистрата, который выяснил причину смерти несчастного Леонардса – причину, не связанную с падением. Но он знал о моих ложных показаниях. Ах, мистер Белл!

Она внезапно закрыла лицо руками, словно хотела спрятаться от этих воспоминаний.

– Ты объяснила свое поведение? Ты рассказала ему о главном побуждающем мотиве твоего поступка?

– Мне не хватило веры, и я… солгала, – с горечью в голосе ответила Маргарет. – Нет, я не дала ему никаких объяснений! Не нашла в себе смелости объясниться. К тому же он ничего не знал о Фредерике. Чтобы восстановить его доброе мнение обо мне, я должна была рассказать ему о секретах семьи – о попытках Фредерика оправдать себя в суде. Брат просил меня никому не рассказывать о его визите к нам. Папа тоже держал его приезд в тайне. Он не говорил о нем даже вам. Мне казалось, что я смогу вынести стыд… И я вынесла его. Но с тех пор уважение мистера Торнтона ко мне было утрачено.

– Я уверен, что он уважает тебя, – произнес мистер Белл. – Конечно, это кое-что объясняет… Но он всегда говорил о тебе с большим почтением, хотя теперь я понимаю некоторые его оговорки.

Потерявшись в своих чувствах, Маргарет почти не слышала его. Однако последняя фраза мистера Белла заставила ее встрепенуться.

– Вы сказали, что в разговоре обо мне он делал какие-то оговорки?

– Да, он рассердил меня, когда скептически отнесся к моим восхвалениям в твой адрес. Я, словно старый идиот, считал, что все должны разделять мое мнение. А он не согласился со мной, чем вызвал мое удивление. Но он, очевидно, был смущен, не получив от тебя объяснений. Взять хотя бы твою вечернюю прогулку с молодым человеком…

– Это был мой брат! – возмущенно ответила Маргарет.

– Верно. Но откуда мистер Торнтон мог знать о твоем брате?

– Понятия не имею. Я не думала, что он так все воспримет, – с обидой в голосе произнесла покрасневшая от волнения девушка.

– Возможно, это не пришло бы ему в голову, если бы не твоя ложь. Хотя, повторю, при таких обстоятельствах она была необходимой.

– Нет, мне не нужно было обманывать инспектора. Теперь я знаю это и горько раскаиваюсь в своей ошибке.

Последовало долгое молчание. После довольно продолжительной паузы Маргарет заговорила первая:

– Я вряд ли увижу мистера Торнтона вновь…

Она снова замолчала.

– В нашем мире случаются и более невероятные события, – ответил мистер Белл.

– Я убеждена, что больше не увижу его. Я низко пала в его глазах, и он не изменит своего мнения обо мне.

В ее глазах блестели слезы, но голос оставался твердым. Мистер Белл старался не смущать ее своим взглядом.

– Теперь, когда Фредерик отказался от надежд и желания оправдать себя перед законом и вернуться в Англию, мне хотелось бы, чтобы мистер Торнтон получил разъяснения, пусть даже столь запоздавшие. Не могли бы вы оказать мне любезность и рассказать ему обо всех обстоятельствах дела, если, конечно, вам представится такая возможность? Только прошу вас, не навязывайте ему этот разговор. Можете сказать, что действуете с моего разрешения… ради отца… и что я не хочу терять его уважение, даже если мы никогда не увидимся вновь.