Сестра моей жены

Эта троица начинает что-то обсуждать, пока в дверях не появляется строгая дама в очках.

- Здравствуйте, Ольга Георгиевна, - кидается к ней Вера.

- Здравствуйте, мальчики и девочки, - приветствует нас, по-видимому, директор детского дома. – Все в сборе? А то мы уже заждались вас.

Я бы мог оставить здесь Монику и уехать обратно в Москву. Обратно доехала бы на такси со своими собратьями по идее. Но какая-то сила убеждает меня остаться и посмотреть на то, что я ни разу не видел.

Мы поднимаемся на второй этаж. Причем коробку опять тащу я, несмотря на то, что я не один «мальчик» среди гостей.

- Поставь коробку здесь, - Вера показывает в угол рядом с дверью в зал. – Это сюрприз, после праздника раздадим.

Мы заходим в просторный украшенный воздушными шарами и самописными плакатами зал и на нас сразу же устремляется пара десятков детских глаз. Дети начинают хлопать в ладоши, приветствуя нас.

Для нас приготовлены самые лучшие места перед импровизированной сценой. Этот Сергей ловко садится рядом с Моникой, а я оказываюсь сидящим рядом с Верой.

День радужного настроения начинается. На сцене дети поют, танцуют. По сколько им? Лет по семь-восемь? Я не очень разбираюсь в детях. Потом идет какая-то сценка. Но я не слежу за происходящим на сцене, потому что меня больше интересует то, что происходит рядом.

Сергей слишком много внимания уделяет Монике. Так и хочется ему сказать: «Смотри на сцену! Зря, что ли, дети там хороводы водят?» Но он постоянно наклоняется к Монике и что-то ей говорит.

Я, уже не стесняясь, наблюдаю за ними и ловлю на себе удивленный взгляд Моники, когда она поворачивается, чтобы ответить Сергею. Она приподнимает бровь и, продолжая смотреть мне в глаза, в первый раз за все время сама наклоняется к Сергею и что-то ему отвечает. Потом улыбается и ее взгляд возвращается на сцену. Что она хочет мне этим сказать?

Пытаюсь сосредоточиться на том, что вижу на сцене.

Детей много, но взгляд у всех почему-то абсолютно одинаковый – у всех в глазах застыла грусть. У этих детей нет во взгляде беззаботной радости и веселья. Каждый из них смотрит на нас – посторонних взрослых, оказавшихся в их общем доме, - с тоской. И надеждой? Надеждой, что когда-нибудь такой же посторонний взрослый придет и заберет их отсюда.

Концерт окончен, пришла пора дарить подарки. Моника, Вера и Сергей выходят в коридор за игрушками. Я сижу в зале, набираю Ларисе сообщение, что буду вечером. Слышу радостные детские крики – значит, начали раздавать игрушки.

Ко мне подходит Моника. Я узнаю ее по кроссовкам, потому что не отрываю глаз от телефона.

- Тебе не скучно? – спрашивает она.

Я встаю с кресла, потому что привык смотреть на женщину снизу вверх только из одной позиции. И это точно не с Моникой.

- Нам надо еще тут побыть, пообщаться с ребятами, - говорит она. – Если у тебя дела, ты можешь ехать. Нас с Верой Сергей отвезет.

Вот так. «Ты можешь ехать». Так благосклонно позволяет мне уехать. Может, думает, что начну уговаривать отвезти ее домой? Ни хрена. Сергей так Сергей.

Всю дорогу назад злюсь на себя за то, что попёрся с Моникой чёрт знает куда и сейчас вынужден стоять в пробках на подъезде к Москве. Еще этот аромат ее в машине. Она пропитала им весь салон.

Чёртова Моника! Сбила все мои планы. В зал я сегодня уже не попадаю. Но больше всего меня раздражает то, что Моника осталась там, а меня просто-таки выставила. Сергей ее довезет. А что ж он со склада ее не забрал?

И почему я так на этом зацикливаюсь? Как почему? Потому что это выглядит очень неблагодарно с ее стороны. Я ей помог, а она вот так со мной. Ну, конечно, дело в ее неблагодарности. Мне больше от нее ничего и не надо.

Последнюю фразу я мысленно повторяю несколько раз, словно, убеждаю себя в этом.

Уже подъезжая к дому, получаю от Ларисы сообщение: «Заночую у мамы, а то поздно возвращаться. Целую». В последнее время Лариса зачастила к теще и ночевать у нее остается часто. Раза два в неделю точно. Может, что случилось? Надо бы проведать Кристину Алексеевну. Какая-никакая, а, все-таки, мать жены.

Дома, схватив что-то из холодильника, открываю бутылку пива и сажусь на диван в гостиной перед ящиком. Телевизор как фон, я щелкаю по каналам только для того, чтобы допить пиво и завалиться спать. Дорога в Тверскую область и обратно вымотала меня, Ларисы нет. Так что лягу сегодня пораньше. Хоть высплюсь.

Вторая бутылка пива благоприятно действует на мое расслабление. Сейчас допью эту бутылку и пойду спать.

Но тут раздается звук открывающегося замка. Похоже, Моника. Она едва слышно шагает в свою комнату, потом все затихает. Я продолжаю щелкать кнопки пульта.

Я уже почти дремлю на диване, как в дверях появляется Моника. Она в обтягивающих леггинсах и таком же тесном топике. Все, абсолютно все, что на ней одето, подчеркивает ее фигуру. Где, мать твою, ее махровый халат?

- Как доехал, Ник, - она опять называет меня этим коротким именем.

Мои мышцы напрягаются.

- Нормально, - сухо отвечаю я.

- Не возражаешь, я тоже посмотрю? – спрашивает она.

Я лишь пожимаю плечами. Она садится не на кресло, стоящее рядом, а на диван, на котором уже сижу я. Садится не близко ко мне, но так, что моя рука, которую я положил на спинку дивана, почти касается ее голого плеча.

Я убираю руку и сажусь уже в менее расслабленную позу. И вообще расслабление моментально улетучилось, я опять напряжен. И опять воздух начинает давить ароматом заморского цветка.

Нет, это выше моих сил. Я одним глотком допиваю пиво, встаю с дивана и ухожу. Не попрощавшись.

Просыпаюсь среди ночи от того, что в горле пересохло. Выпитое перед сном пиво дает о себе знать, требуя хотя бы глотка воды. Не вставая с кровати, в темноте нащупываю на полу бутылку воды, но она оказывается пустой. От злости швыряю ее в стену. Так и придется вставать и тащиться на кухню.

Кое-как скидываю свое тело с кровати и плетусь на кухню в одних домашних штанах, без майки. И замираю в дверях. На кухне стоит Моника. Лунный свет, падающий в окно, прекрасно освещает комнату и ее, Монику.






Глава 5.




Слишком короткие даже для пижамы шелковые шортики персикового цвета дают возможность лицезреть ее длинные стройные ноги, которые сейчас она скрестила, опершись на столешницу. Такого же цвета топ едва достает до пупка. Волосы ее чуть растрепаны. Видно, что она недавно подняла голову с подушки.

Моника меня не замечает, она сосредоточенно смотрит в окно. Что она там увидела? И что заставило ее притащиться на кухню среди ночи? В ушах Моники наушники. Рядом на столе лежит телефон. Она что-то слушает.

Я стою и просто смотрю на нее. Хотя нет, не просто смотрю. Я возбуждаюсь. В штанах уже ощутимо мое желание. Ткань у домашних штанов тонкая, поэтому вообще не скрывает мою эрекцию. Блять, я опять возбуждаюсь на Монику! Это ненормально! Она мне почти родственница!

На этом разумные мысли кончаются и в голову лезут совершенно другие, неправильные, но такие приятные мысли. Мысли о том, как же хороша Моника и как же я хотел бы примерить ее грудь к своей ладони, а еще о том, что я качественно не трахался хуеву кучу лет и все, что мне остается, вернуться в холодную постель и подрочить.

- Блять, - вылетает из моего рта достаточно громко. Моника сразу же поворачивается и мы встречаемся взглядом. Она вынимает наушники и руками опирается на столешницу. Топ натягивается на груди.

Так мы стоим какое-то время, глядя друг другу в глаза. Кто на этот раз первым отведет глаза? Точно не я. Моника не выдерживает первой. Встряхнув головой, как будто прогоняя наваждение, она произносит с улыбкой:

- Ты что-то хотел, Ник?

Член еще раз дергается, когда она опять произносит мое имя по-своему.

- Да, - хриплю я, прокашливаюсь и уже более твердым голосом добавляю: - Хочу. Пить.

Потом иду по направлению к Монике, потому что именно в шкафу над ее головой стоят бокалы. Она не отходит, а все также подпирает своим телом столешницу.

Я останавливаюсь в шаге от нее и тянусь рукой к шкафу. Не достаю. Блять, так и придется подойти к ней ближе.

- Помочь? – спрашивает Моника, улыбаясь одним уголком губ.

Не дожидаясь ответа, она поворачивается ко мне спиной, демонстрируя свою попку в этих персиковых шортиках, открывает шкаф. При этом топ поднимается еще выше с одного бока, а с плеча спадает бретелька.

Нет, сука, это просто ад какой-то!

Она достает бокал и подает мне его, гипнотизируя своими глазищами. Я беру бокал, но моя рука при этом оказывается на руке Моники. И я не отпускаю ее. Мы так и стоит несколько долгих секунд, глядя друг другу в глаза и сжимая один бокал.

Мне хочется сжать кулаки от напряжения и я инстинктивно крепче сжимаю руку Моники с бокалом. Он не выдерживает такого напора. Слышится хруст стекла и вскрик Моники. Бокал трескается в ее руке, осколки падают на пол с таким звоном, что кажется, барабанные перепонки сейчас лопнут, и я чувствую на своей руке теплую кровь, которая сочится из порезов на ладони Моники.

И только тогда я прихожу в себя. Отбрасываю ногой в сторону упавшие на пол осколки – завтра с утра придет домработница и все уберет – и тяну к себе ладонь Моники.

- Дай посмотрю, - говорю я и раскрываю ладонь.

- Ай, - тихонько стонет Моника, но не плачет и не обвиняет меня.

- Я сейчас. Подожди, - я выбегаю из кухни и бегу в ванную. Именно там Лариса держит аптечку.

Прихожу на кухню, включаю свет, Моника уже сидит на стуле, намотав на ладонь салфетку. От яркой вспышки света она щурится. Я сажусь у нее в ногах. В носу уже свербит от иланг-иланга, но я мужественно отгоняю от себя это наваждение.

- Надо обработать рану, - по-взрослому говорю я, убираю салфетку и сосредоточенно протираю место пореза перекисью водорода.

Я знаю, что это больно, но Моника молчит. Я поднимаю на нее глаза и вижу, как она закусила губу. Возвращаюсь к ране. Обработав ее, аккуратно перебинтовываю руку. Всё.

Поднимаюсь и смотрю на нее сверху вниз. Сейчас, когда она сидит на стуле, а я стою перед ней, ее лицо находится как раз на уровне моего живота, навевая неприличные фантазии. Она так открыто смотрит на меня, а потом облизывает губы. А я отгоняю мысли о том, что я мог бы сделать с этими губами.

И опять ощущаю прилив крови к паху. Чтобы не пугать ее своей эрекцией, поворачиваюсь и собираюсь уйти, как вдруг Моника хватает меня за руку. Я оборачиваюсь. Она встает и нас отделяют какие-то сантиметры. Я чувствую ее дыхание и, кажется, что слышу, как стучит ее сердце.

Мой взгляд скользит вниз на ее приоткрытые губы, потом еще ниже, пока не останавливается на сосках, которые упираются в персиковую ткань. И я уже не в силах скрыть свое возбуждение.

Я наклоняюсь к ней, хочу приблизиться, но она отступает назад. И мне бы воспользоваться этим и тоже отступить назад, убежать из кухни, выбросить из головы иланг-иланг и ее соски, но я иду вперед, на нее. Еще пара шагов и она упирается в ту самую столешницу.

Я приближаюсь к ней. Ее грудь почти касается меня, но пока я еще могу соображать. Упираюсь руками в столешницу по обе стороны от Моники так, что она оказывается между моих рук.

- Что тебе надо, Моника? – спрашиваю я и пристально смотрю ей в глаза.

Вместо ответа она скользит своим взглядом по моему лицу, как будто вырисовывает его, а потом кладет свои теплые ладошки мне на плечи и начинает пальчиками обрисовывать напряженные мышцы на моей груди. Это пытка.

- Ты красивый, - тихо говорит она, - и… большой.

И ее взгляд опускается на бугор в моих штанах. Ну да, у меня стоит. Я же живой.

Моника опять ведет своими пальцами к моим плечам и обнимает меня за шею, притягивает к себе и касается моих губ.

Это пиздец. Я больше не в силах сдерживаться. Хватаю ее за затылок и сильнее прижимаю к себе, впиваюсь в ее губы и толкаюсь языком. Там так горячо и сладко. И мне кажется, что я теперь и языком ощущаю вкус экзотического цветка. Она вся пропитана им.