Сестра моей жены

- Ты не оставляешь ему шанса! – не унималась я.

- А у него его и не было, - усмехнулась она. – Ты еще не в курсе, кто все это начал?

Олег попытался ее остановить. Ведь он думал, что я и, правда, не в курсе.

- Краснов, - торжественно произнесла Лариса. – А это означает только одно: у Никиты нет шансов, Моника.

Она многозначительно посмотрела на меня.

- Ну, ничего, будешь возить ему передачки и ждать его. Тебе ведь не привыкать? – она злобно сощурила глаза. – Кто-то донашивает за старшими сестрами джинсы или играет оставшимися от старшей сестры куклами. Но ты была лишена этого в детстве. У тебя все было новое. Тогда ты решила «доносить» за мной мужа?

Я закрыла лицо руками. А ведь она права.

- Лариса, - неожиданно жестко произнес Олег, - прекрати этот спектакль. Никита запретил мне говорить об этом Монике, но ты меня вынуждаешь. Это ты изменила Никите. Ты заставила его принять решение о разводе.

Слова Олега отрезвляют меня. Я опускаю руки и сквозь слезы, которые катятся по моим щекам, перевожу взгляд с Олега на Ларису и обратно.

Лариса изменила Никите? Когда? С кем? Почему я об этом не знаю? А знает ли об этом мама?

- Ладно, - Лариса внезапно встает и идет к двери, - я все сказала. С завтрашнего дня Измайлов – адвокат Никиты. Передай ему дела, Олег.

И она уходит, не попрощавшись и даже не взглянув на меня.

После разговора с Ларисой, видя мое состояние, Олег сразу же отпустил меня домой. А сам ушел к Никите. Измайлов становился адвокатом Никиты с завтрашнего дня. Значит, сегодня была последняя возможность обсудить с Ником план действий.

Олег убедил меня, что он знает, как обойти Ларису, но ему надо посоветоваться с Ником. Я верила ему. Мне хотелось ему верить.

Я поехала к маме. До возвращения Ника я решила пока пожить у нее.

- Мама, а ты знала, что Лариса изменила Никите? – спросила я маму, когда мы сели с ней на кухне.

Я сразу же заметила, что мама занервничала.

- Узнала только недавно, Моника, - сказала она, не глядя на меня. – Однажды я приехала к Ларисе без предупреждения и застала у нее незнакомого мужчину. Знаешь, я сначала подумала, что это она от отчаяния бросилась во все тяжкие. Я очень испугалась за нее.

Мама отпила чай и сложила пополам салфетку.

- Но потом Лариса рассказала, что это ее новый парень и что из-за него она рассталась с Никитой.

Мама встала и подошла к окну. Я последовала за ней и обняла ее за плечи.

- Знаешь, Моника, - произнесла мама, глядя в окно, - не так я представляла себе вашу с Ларисой жизнь.

Она замолчала. Что я могла ей сказать? Как утешить? Я лишь поцеловала ее в щеку и сильнее прижалась к ней.

- А ещё я беспокоюсь за Ларису, - вдруг сказала мама. - Она стала какой-то дерганной, нервной. Странно реагирует на мои обычные вопросы. Что-то не так, Моника.

- Может быть, она просто нервничает, - попыталась успокоить маму я.

Мне не хотелось расстраивать ее ещё больше рассказами о появлении Ларисы сегодня в офисе и ее поступках.

В тот же вечер мне позвонил Олег.

- Моника, ты у Никиты? – спросил он.

- Нет, я пока у мамы живу.

- Напиши мне адрес, я приеду. Мне надо срочно с тобой переговорить.

По его тону я поняла, что это очень важно. Более того, я услышала надежду в его голосе. Хотя, может, мне только показалось.

До приезда Олега я не могла никак успокоиться. Разные мысли лезли мне в голову.

Лариса изменила Нику. Тогда почему она не хочет развода?

Как связаны Лариса и Краснов?

Зачем ей надо усадить Ника в тюрьму?

И самый главный вопрос, который не давал мне покоя:

Что делать с Красновым? Что можно ему противопоставить?

Наконец, приехал Олег.


- Как Никита? – первый вопрос, который задала я ему, даже не дав пройти в комнату.

- В порядке, - ответил быстро Олег, - Моника, у меня к тебе важный разговор. Где мы можем переговорить?

Мы идем в гостиную. Мама уже легла спать. Так что нам никто не помешает.

- Моника, я говорил с Никитой по поводу выходки Ларисы. У нас есть всего один вариант, чтобы не дать ей выполнить задуманное. Ты сама прекрасно понимаешь, что Измайлов не вытянет это дело. Назначить его адвокатом означает одно: поставить крест на свободе Никиты. И Лариса, похоже, это прекрасно понимает. Не знаю, откуда, но она в курсе способностей Измайлова.

Я внимательно слушаю все, что говорит Олег, и стараюсь абстрагироваться от своих мыслей. Сейчас нужна холодная голова.

- Лариса права в том, что сейчас она оказывается представителем партнёра в компании. Кто-то ее неплохо проконсультировал. Но есть возможность остановить ее, - он делает паузу. - Если Никита передаст свою долю в управлении компании кому-то другому. Кому-то, кому он доверяет. Тебе, Моника.

Я вздрагиваю от неожиданности и удивлённо смотрю на Олега.

- Чего ты испугалась? - спрашивает он меня. - Это все до возвращения Никиты. Сейчас у Ларисы контрольный пакет и она может натворить таких дел, что мне самому становится страшно. Поэтому единственная возможность остановить ее - лишить этой возможности. Мне Никита не может передать свою долю. Это запрещено уставом компании. В свое время мы специально прописали это условие, чтобы ни у одного из нас не возникло соблазна избавиться от партнёра. И получается, что ты - единственная, на кого можно все оформить.

Я продолжаю молчать, пытаясь переварить услышанную информацию. Ещё и мысли мои путаются в голове одна за другую.

А Олег, похоже, воспринимает мое молчание по-своему.

- Ты, конечно же, можешь отказаться. В таком случае я постараюсь помогать Измайлову. Это Лариса не может мне запретить. Не думаю, что он совсем плох...

- Нет, - прерываю я его, - Олег, давай сделаем так, как будет лучше для Никиты.

Он облегчённо вздыхает.

- Я уже все подготовил, - он достает бумаги. - Посмотри и распишись. Завтра я поеду к нотариусу.

Просматриваю бумаги. И это не от недоверия, а, скорее, профессиональное. И Никита этому всегда учил.

Все в порядке и я ставлю свою подпись.

Олег собирает бумаги и встаёт.

- Вот и сюрприз будет для Ларисы. Не только же ей нас удивлять, - он подмигивает мне.

- А я могу завтра увидеть Никиту? - спрашиваю я.

- Завтра, боюсь, нет. Завтра его адвокатом станет Измайлов. На пару дней, пока не будут дооформлены все бумаги. А пока, если помнишь, ты уволена. Отдохни. Я тебе сразу же позвоню, как все вступит в силу и ты сможешь вернуться в офис.





Глава 29.




В итоге на оформление ушло три дня. Все это время я провела дома. За окном шел дождь и по моим щекам катились слезы точно так же, как и капли по стеклу.

У меня было какое-то фиговое состояние. Ничего не радовало и хотелось только плакать. Надо было выбираться из дома. Но никуда не хотелось идти.

Аппетита тоже не было. Мама буквально заставляла меня хоть что-то поесть, но еда редко потом оставалась во мне.

Мама начала беспокоиться за мое состояние и настаивала на визите к врачу. Но это было последнее, куда мне хотелось сейчас попасть.

Наконец, позвонил Олег. Он сообщил, что все готово и я могу снова возвращаться в офис. Предупредил меня, чтобы я не вела никаких разговоров с Ларисой. Это было совсем не сложно. Мы с ней и так не общались. И в конце обрадовал, что сегодня я могу, наконец, увидеть Ника.

Последняя новость и помогла мне прийти в себя. Я побыстрее закончила разговор с Олегом и побежала в СИЗО.

И опять почти час ожидания в душном коридоре. Господи, и за что все эти мучения? До последних событий чувство вины не покидало меня. Но теперь, когда я узнала правду о Ларисе и истинных чувствах ко мне со стороны Густава, мне казалось несправедливым, что мы с Ником вынуждены так страдать.

Ведь получается, что по сути каждый получил свое. Все равно все сложилось бы именно так.

Лариса ушла бы от Ника, а я все равно не смогла бы жить с Густавом. Даже ради принципов его папаши, что у них в семье не бывает разводов.

У меня не получилось бы переломить себя, запрятать свои чувства глубоко. Они все равно постоянно давали о себе знать.

И, вот, теперь, когда, казалось бы, что все встало на свои места, все летит верх тармашками, буквально выбивая у меня почву из-под ног. Неудивительно, что я так отвратительно себя чувствую.

Наконец, приходит моя очередь общения с подзащитным.

Я собираю всю волю в кулак, чтобы не показать Нику, как же мне плохо. Ему ведь ещё хуже. И я должна поддержать его, а не плакаться.