Сердцееды

У меня было ощущение, что ни Оливер, ни Джей Джей не захотели бы, чтобы я слышала их ссору, поэтому я решила спрятаться в кабинете, пока не попалась им на глаза. Я взяла ноутбук и метнулась через гостиную, но, добежав до двери, поняла, что их голоса не приближаются.

– А что не так с тем, что есть у нас?

– Это не мы, Оливер, – ответил Джей Джей.

Ребята продолжали ругаться на входе.

– Разумеется, мы, – парировал Оливер. – Я это написал.

– Но это не ты. Ты написал только то, что они хотели услышать. Меня тошнит от заискиваний, слащавой музыки и дурацкой одежды. Хочу, чтобы все было, как раньше, когда мы от души веселились и ты писал убойные песни.

Я затаила дыхание и попыталась игнорировать медленно разгорающееся чувство вины. Я знала, что не должна была подслушивать личный разговор, но устала находиться в неведении и не могла заставить себя сдвинуться с места. Когда среди ребят возникало напряжение, мне всегда казалось, что я заставала самый конец разговора. Не потому, что в буквальном смысле слышала только половину сказанного, а потому, что парни упорно хранили все эти маленькие секреты.

– Я не заискиваю! – отбрил собеседника Оливер.

– Да неужели? – воскликнул Джей Джей. – Докажи! Давай завтра вечером сыграем одну из наших старых песен.

Голос Оливера стал тихим, и я едва расслышала его ответ:

– Ты знаешь, что мы не можем этого сделать.

– Почему? Потому что они этого не хотят? Разве ты не понимаешь, Оливер? Мы всего добились. Нам больше не нужно соглашаться на их дерьмо.

– Сет-лист уже составлен и…

– К черту сет-лист! К черту их! – закричал Джей Джей. – И знаешь что? Тебя тоже к черту!

Раздался стук двери. Сначала было тихо, и не успела я понять, что ссора закончилась, как в гостиную вошел Оливер. Увидев меня, он нахмурился:

– Ты подслушивала?

– Извини, – выпалила я, щеки покраснели. – Я не хотела, но вы так кричали, было сложно не услышать.

– Проклятие! – ругнулся Оливер и пнул кресло перед собой. Затем опустился на него и уткнулся лицом в ладони. После нескольких мучительно долгих секунд он сказал: – Извини, что накричал, Стелла. Ты не сделала ничего плохого.

Когда я на него посмотрела, меня накрыло еще одной волной вины, но я отринула это чувство.

– Хочешь об этом поговорить? – осторожно спросила я.

Оливер так долго молчал, что мне показалось, он не услышал мой вопрос.

– Спасибо за предложение, – наконец сказал он, не глядя на меня. – Может, завтра. Сейчас я хочу побыть один.

– Да, конечно, – выдавила я, сглотнув несколько раз.

Меня задело, что Оливер не хотел моего сочувствия, но он казался таким подавленным, что я не могла на него злиться и оставила в гостиной предаваться размышлениям.

Сначала я не понимала, куда шла – может, в кабинет, в который изначально планировала ускользнуть, или на один из многочисленных балконов, где могла глотнуть свежего воздуха, – и медленно брела по коридору, пытаясь переварить произошедшее.

Эта стычка помогла прояснить, что за тайна окружала слухи о распаде группы, добавив недостающие детали, но я хотела получить полную картину. Ксандер не вернулся в отель вместе с ребятами, Джей Джей ушел, а Оливер не хотел разговаривать, поэтому я могла задать вопросы только одному человеку.

Дойдя до двери Алека, я замешкалась. Его было сложно разгадать, и я не знала, захочет ли он со мной разговаривать. Я несколько раз прокрутила сережку в носу, а потом глубоко вдохнула и постучалась. Ответа не последовало, но свет горел, и я слышала, как внутри кто-то ходит.

– Алек? – позвала я и снова постучала.

Готова поспорить, он, как всегда, был в наушниках и не слышал меня. Немного поразмышляв, я повернула ручку и просунула голову внутрь. Конечно же Алек расхаживал по комнате с наушниками в ушах.

– Извини, – сказала я, когда он повернулся ко мне. – Я стучала, но ты не ответил.

– Привет, Стелла, – произнес Алек, и я приняла это за приглашение войти.

– Что происходит? – напрямую спросила я. Когда вопрос сорвался с губ, за ним последовал еще миллион: – В смысле, с группой? Почему Джей Джей и Оливер так злятся друг на друга? Звукозаписывающая компания хочет, чтобы вы делали то, что вам не нравится?

Алек повернулся к окну и посмотрел на расстилавшийся внизу город:

– Это долгая история.

– Я никуда не спешу, – ответила я, что было не совсем правдой. Скоро пора выкладывать пост, но несколько минут еще в запасе имелось. Мне нужно было услышать, что скажет Алек.

– Хорошо, – сказал он, протяжно выдохнув, но не от раздражения, а от усталости, и показал на кровать: – Присядешь?

Кивнув, я уселась на согнутую ногу. Алек расположился рядом, но вместо того, чтобы погрузиться в рассказ, чего я от него ожидала, снял с шеи наушники. Не говоря ни слова, протянул их мне.


Мне стало любопытно, и я засунула один наушник в ухо. Сначала было тихо, пока Алек искал что-то на своем айподе, но потом он нажал на кнопку, и заиграла песня. Она была более дерзкой, чем те, что я обычно слушала, но медленный темп и хриплый голос вокалиста отлично гармонировали между собой. Я закрыла глаза и наслаждалась песней. В ней было что-то странное – я знала, что никогда ее не слышала, но она казалась мне знакомой.

Когда музыка затихла, я вернула наушники Алеку:

– Хорошая. Кто это?

– Это наша группа, – ответил Алек, внимательно наблюдая за мной.

– Врешь, – удивилась я, но знала, что Алек не врал.

Я узнала голос Оливера. Без фона в виде слащавой мелодии его голос раскрылся, звучал более хрипло. Казалось, исполнитель на грани надрыва.

– Это одна из их старых песен, – сказал он. – До того, как мы стали The Heartbreakers.

– У них так здорово получалось, – отметила я. «Что произошло?» – чуть не спросила я, но не хотела оскорблять Алека и осторожно подобрала слова: – Почему они изменились?

Алек проигнорировал мой вопрос.

– Тебе кто-нибудь рассказывал, как все это образовалось? – спросил он, разводя руками.

– В смысле, группа? Да, Оливер рассказывал. Твой отец вроде генеральный директор «Монго Рекордс»?

Алек кивнул:

– Да, и он не хотел, чтобы я стал музыкантом. – Оливер и об этом тоже рассказывал, но я не собиралась перебивать Алека. – И уж точно не хотел заключать со мной контракт.

– Почему?

– Ты когда-нибудь слышала о Джексоне Уилльямсе? – спросил Алек, и я покачала головой. – Не удивлен. Он был звездой одного хита. Отец занялся им через несколько лет после того, как основал компанию звукозаписи. Помог Джексону спродюсировать первый сингл. Получилось отлично, но потом Джексон захотел петь что-то свое, направить музыку в совершенно другое русло.

– И что произошло?

– Мой отец позволил ему, потому что он член нашей семьи. Джексон – мой кузен, племянник отца. Песня успеха не имела, и отец во всем обвинил себя.

Я нахмурилась:

– Это была всего одна песня, верно? Такое все время случается с артистами.

– Да, но эта, – сказал Алек, качая головой, – была ужасной. Такой ужасной, что уничтожила карьеру Джексона.

И тут я поняла, к чему он вел.

– И он не хотел, чтобы то же самое случилось с тобой.

Алек кивнул:

– Даже шанса не дал. – Его глаза вспыхнули от ярости, и я отстранилась – не потому, что испугалась, а потому, что никогда прежде не видела у него таких эмоций, – но Алек сжал кулаки, беря под контроль свою злость, и она прошла так же быстро, как появилась. – У меня хорошо получалось, очень хорошо, но отец даже не слушал.

Я сжала губы, во мне росло раздражение к отцу Алека.

– И что ты сделал?

– Я не хотел оставлять музыку. Убедил себя, что есть и другие звукозаписывающие компании, другие продюсеры, что у меня много шансов, но ничего не получалось. Никто не хотел браться за парня, в которого не верил собственный отец. Вот тогда я нашел Оливера, Джей Джея и Ксандера. Это вышло совершенно случайно. Я лазил на YouTube, смотрел музыкальные видео и наткнулся на эту группу. Ребята были обалденными, и я знал, что отец захочет с ними работать, поэтому написал Оливеру и сказал, что смогу организовать им встречу, но только если они позволят мне присоединиться к ним.

– Ты оказался прав, – заметила я, и впервые с тех пор, как Алек начал свой рассказ, на его лице появилась улыбка. – Они понравились твоему отцу.

– И все равно ему не нравилась мысль о моем сотрудничестве с этими парнями, но в итоге он согласился подписать контракт со всеми нами. Конечно, был и подвох – нам пришлось согласиться на целый список условий.

Я многое почерпнула из прошлых разговоров с Оливером и его ссор с Джей Джеем, но хотела узнать подробности.

– На какие, например?

– На все. Отец хотел полного контроля: над музыкой, нашим имиджем, даже над названием группы. Хотел убедиться, что не будет повторения истории с Джексоном, и мы согласились, – вздохнул Алек. Теперь он говорил быстро, слова вылетали из его рта. Его голос был на грани срыва, и я знала, чем больше Алек говорил об этом, тем сложнее ему было скрывать нарастающую злость. – Но и сейчас, когда мы успешнее, чем кто-либо мог представить, отец не ослабляет поводья. Он душит нас.

– Как это связано с тем, что Джей Джей злится на Оливера? – мягко спросила я.

– Джей Джей устал делать то, что диктует звукозаписывающая компания. Он хочет, чтобы мы снова писали свою музыку. Вообще-то, мы все этого хотим, но Оливер… – Алек хмыкнул от досады. – Он будто на стороне моего отца. Отказывается идти против него, хотя мы все знаем, как он скучает по прежним временам. Джей Джей и Оливер начали ругаться, когда мы поехали в турне. Все стало настолько плохо, что поползли слухи о нашем распаде. Когда ты присоединилась к нам, все слегка поутихло, и я подумал, что ребята между собой все уладили, но потом… ну, ты слышала, что произошло.

Закончив рассказ, Алек посмотрел на меня странным взглядом, и мое сердце ухнуло вниз: было невозможно не почувствовать исходящую от него волнами боль. Он думал, что ответствен за весь этот бардак: правила, конфликты, слухи. Мне отчаянно хотелось сказать что-нибудь, да что угодно, лишь бы облегчить его боль, но у меня было ощущение, что мои слова не возымеют никакого действия.

Но я все равно попыталась.

– Знаешь, это не твоя вина, – сказала я и в утешение накрыла руку Алека своей.

Он посмотрел на наши руки, потом мне в глаза и покачал головой: