Сердцеед +1

— «Эдж» для него без тебя бесполезен. Он пытается прощупать меня, узнать, как сильно я за тебя переживаю.

— Но официально мы не вместе. Почему он думает, что тебе не все равно после всего, что случилось?

— Потому что мне не все равно. — Его зеленые глаза вспыхивают почти яростно, горячо и быстро. — Не все равно, — и затем следует низкий, веселый смех, когда я просто тупо смотрю на него. — Рейчел, это же очевидно.

Он проводит рукой по волосам, задумчиво глядя в сторону и одновременно шокируя меня. Нет, ошеломляя меня.

— Кэти с девочками обменивались взглядами, когда я назначал тебе встречу. А выражение лица Отиса говорило само за себя, стоило мне попросить его заехать за тобой. Рот и Кармайкл все уши прожужжали. Даже люди, которые меня совсем не знали, рассуждали о нас с тобой. Так что, все совершенно очевидно.

— А что очевидно?

Он бросает на меня взгляд, затем его губы слегка кривятся, и он проводит костяшками пальцев по моей щеке.

— Что я очарован тобой.

Он дотрагивается большим пальцем до моего подбородка, и я ощущаю десятки горячих, запутанных вибраций по всему телу.

— Боже, как ты на меня смотришь, Рейчел, — бормочет он себе под нос.

— Как? — Я смущенно смеюсь. Мы расслабились, подшучивая друг над другом, чего мне не хватало. Того, как его глаза смотрят на меня, откровенно забавляясь. В его юморе есть что-то беспечное и теплое. Это очаровательно, потому что он всегда старается держать все под контролем.

— Так. — Его большие пальцы касаются внешних уголков моих глаз. — И так. — Затем проводит по моим губам. Его зеленые глаза светятся одновременно весельем и нежностью. — И вот так, — хрипло добавляет он, проводя большим пальцем по моему нахмуренному лбу. — Когда ты всем своим видом даешь мне понять, что хочешь, чтобы я был рядом. — Он обнимает меня и приближает свою голову к моему уху. — Когда ты показываешь, что боишься и хочешь, чтобы тебя спасли. И когда ты счастлива, будто я подарил тебе весь мир, как тогда, когда я купил тебе нижнее белье.

— О, держу пари, последнее тебе особенно понравилось, да? Обожаешь, когда тешат твое эго? — Я поднимаю руку, чтобы заглушить смех, а потом похлопываю его по голове, и он просто улыбается. — Ты знаешь историю Психеи и Купидона? — Я бесцельно провожу рукой вверх и вниз по его прессу, грудным мышцам.

Он удивленно поднимает бровь.

— Красота Психеи заставляла мужчин поклоняться ей, что навлекло гнев Венеры. Тогда Венера поручила Купидону осуществить свою месть. Но, увидев Психею, Купидон случайно укололся собственной стрелой и влюбился в нее, поэтому решил сделать ее своей женой. Психея считала, что ей суждено выйти замуж за чудовище, потому как Купидон запретил ей смотреть на него. Из-за этого Психея переживала, кто же станет ее будущим мужем. Она не доверяла тому, чего не могла видеть, и вот однажды, побуждаемая ревнивыми сестрами убить жениха, осмелилась взглянуть на мужчину. Он был прекрасен... ее Купидон... — Я краснею. — Итак, как только она поняла, что он не монстр, каковым она его считала, она потеряла его. Купидон сказал, что любовь не может жить с подозрением, и оставил ее. — Я краснею еще сильнее.

— Продолжай. — Сент откидывается назад, смотря на меня так, как делает только он, интенсивно и немного нервно.

— Тогда Психея решила вернуться, чтобы служить Венере, которая подвергла ее ужасным испытаниям. Но тут вмешался Купидон — он спас Психею от глубокого сна и в конце концов сделал ее своей женой.

Его смех медленный и чудесный, заразительный.

— Малышка, я не могу быть Купидоном в этой истории.

Когда он вскидывает бровь, я понимаю, что он — мой Купидон, озорной и коварный, но требующий верности, как только неожиданно для самого себя влюбился в Психею.

Но Сент не хочет быть Купидоном. Он бросает на меня взгляд, предупреждающий о том, что произойдет, если это так. Восхитительная сексуальная пытка?

Боже.

Интересно, насколько глупо было предположить, что он меня любит? Глупая Рейчел.

— Ну, твое истинное обличие — Аид, — импровизирую я. — Похитил Персефону и затащил ее в подземный мир, где надругался над ней, прежде чем они полюбили друг друга. Знаешь, что меня всегда озадачивает? — добавляю я.

— Что? — Его глаза сверкают, как остекленевшая вулканическая порода.

— Зевс, самый могущественный «добрый» бог, всегда изменял своей жене. «Плохой» бог Аид был одержим Персефоной и, казалось, был влюблен в нее гораздо сильнее, чем Зевс в свою жену. Несмотря на все свои грехи, Аид был гораздо более преданным. Я думаю... что-то прекрасное всегда рождается в темноте и боли.

— Всегда? — тихо спрашивает он.

Я серьезно киваю.

— Так что нет, как по мне, ты не Купидон. Ты Зевс и Аид, — поддразниваю я его. Святой здесь, — я касаюсь его сердца, — и грешник здесь, — я касаюсь его эрекции.

Сент тихо смеется и тянет меня на свой шезлонг, и мы лежим, наслаждаясь солнцем в тишине.

Озеро спокойное, разве что несколько гидроциклов проезжают мимо, да пара случайных лодок. Я думаю о его отце и о том, каким спокойным и рассудительным был Малкольм все это время.

— Ты же не позволишь ему спровоцировать тебя на что-нибудь безрассудное... правда?

Он смеется.

— Я сам по себе безрассуден. — Он расправляет плечи, чтобы посмотреть на меня. — Но, обещаю, он не причинит тебе вреда. Если он приблизиться к тебе, я раздавлю его медленно, обдуманно и очень осторожно.

— Он не приблизиться. Я уйду раньше.

Сент обхватывает мое лицо руками, будто благодаря за эти слова, и спрашивает:

— Как ты собираешься представить меня своей матери?

Я улыбаюсь.


— Она уже знает, что ты вовсе не святой, — поддразниваю я.

Он спокойно смотрит на меня, молчание затягивается.

— Она переживает, — признаюсь я.

— Почему?

— Она считает, что ты слишком искушенный.

— Это плохо?

— И слишком богат.

— А это так? — Он задумчиво сводит брови.

— Она беспокоится, что ты обманщик и просто играешь со мной.

Его брови хмурятся еще больше.

— Ну, это не первый раз, когда меня недооценивают.

— Но ты ей нравишься! Просто... она стала жертвой слухов. Она рада за нас, но я не могла скрыть от нее, когда мне было... грустно.

Он откидывает мою голову назад, его глаза темнеют.

— Ты сама в том виновата. Не я.

Я опускаю глаза.

— Знаю. Ты уверен, что хочешь этого? Пойти? — неуверенно спрашиваю я.

— Да, уверен. — Он поднимает руку, чтобы поиграть с маленьким завитком волос у моего уха; его голос падает на октаву. — Я не святой. Но ты, Рейчел... — Он замолкает, словно подыскивает слова.

— Я тоже не святая, — смеюсь я. — Я грешница, — уверяю его, затем слегка ухмыляюсь и игриво толкаю его в плечо тыльной стороной ладони. — И ты мой Грех.

Сент хватает меня за запястье, и мой смех затихает, когда он притягивает меня ближе.

Отражение похоти в его глазах вызывает болезненное томление внизу моего живота. Я без ума от него. Он — моя ахиллесова пята, величайшее удовольствие в моей жизни каким-то образом теперь связано с его улыбками. И прямо сейчас я дрожу от осознания того, что он хочет меня.

После стольких лет практичности я чувствую, что моя романтическая сторона берет верх. Почти каждую ночь последнего месяца я вспоминала, как он говорил со мной и как смотрел на меня. Сент недостижим, и все же он — все мои фантазии, все мои мечты, воплощенные всего в одном человеческом существе, с теплой плотью и бьющимся сердцем, с красивым лицом и мускулистым телом, от которого текут слюнки.

Он кажется полностью расслабленным, на губах лишь намек на улыбку.

— Голодна? — спрашивает он.

«Тебя бы съела», — думаю я, но отрицательно качаю головой.

Он встает, наливает нам вина и бросает в рот вишенку. Завязав стебель, демонстрирует мне идеальный узел.

— Умеешь так? — Его глубокий голос согревает меня, как только Малкольм садится рядом.

— Так умеют только профессионалы, отлично владеющие языком.

Его нежный смех разносится по воздуху, и, о, его улыбка отзывается у меня под бердами, между моих ног.

Он возвращается к столу. Присоединившись к Сенту у маленького фруктового фуршета, я съедаю вишню, выплевываю косточку и пытаюсь завязать стебель. Наблюдая за мной, Сент съедает еще одну ягоду. Через минуту я сдаюсь и качаю головой, вынимая прямую «ножку» изо рта и показывая ему.

— Не-а, — смеясь, подтверждаю я.

— С первого раза ни у кого не получается, — он улыбается.

Он хватает еще одну и снова завязывает черенок узлом, медленно двигая языком во рту так, что всевозможные похотливые мыслишки приходят в мою голову. Внутри меня возникает странное напряжение, а когда его губы изгибаются в улыбке, меня сотрясает невероятной силы ударная волна.

Прежде чем я успеваю взять другую ягоду, Малкольм хватает меня за запястье одной рукой, а второй дотрагивается до моего лица. Он касается моих губ подушечкой большого пальца, отчего я невольно вздрагиваю.

Я очарована его заботливостью, когда Сент притягивает меня к своей груди и гладит мои волосы. Так мы и стоим. Воздух кажется наэлектризованным. Ощущение его рук на моих волосах сладостное и опьяняющее настолько, что я не могу пошевелиться.

Он понимает, что влияет на меня, но тоже кажется взволнованным. Его тело словно окаменело и вибрирует от напряжения.

— Хочешь, я научу тебя завязывать узел? Или хочешь окунуться в воду? — спрашивает он, словно взял себя в руки

Я смотрю на вишни, и его губы кривятся. Пальчики моих ног подгибаются в ответ. Протянув руку, он поднимает вишню, свесив ее со стебля.