Сердцеед +1

Четыре недели





В жизни еще не была так наполнена надеждой, как зайдя в прозрачный стеклянный лифт в здании «М4». Несколько сотрудников едут рядом, машинально здороваясь друг с другом и мной. Мой рот, должно быть, в отпуске, потому что я не могу себя заставить сказать ни слова. Улыбаюсь в ответ такой ужасно нервной улыбкой, но определенно, полной надежд. Один за другим мои спутники по лифту выходят на своих этажах, пока я не остаюсь одна в кабине, едущей на верхний директорский этаж.

Навстречу ему.

Навстречу мужчине, которого я люблю.

Мое тело сходит с ума. Кровь пульсирует, неистово проносится по венам, ноги дрожат. Внутри будто землетрясение, которое никак не остановится, и все переворачивается, когда я слышу звоночек лифта, оповещающий о прибытии на нужный этаж.

Выходя, я оказываюсь в корпоративном раю из блестящего хрома, прозрачного стекла, мрамора и пола из белого камня. Но я не особо смотрю по сторонам, не в силах отвести взгляд от высоких, внушительных дверей из матового стекла в дальнем конце комнаты.

Предваряя к ним подход, стоят четыре стильных дизайнерских стола, по два с каждой стороны.

За этими блестящими столами из темной древесины сидят четыре женщины в идентичных черно-белых костюмах, молчаливо работающих на своих компьютерах с плоскими экранами.

Одна из них, сорокалетняя Кэтрин Г. Улисс (правая рука мужчины, которому принадлежит каждый сантиметр этого здания), перестает делать то, чем занималась, когда видит меня. Изогнув бровь, выглядя одновременно напряженной и испытывающей облегчение, она поднимает трубку телефона, стоящего на столе и произносит в него мое имя.

Я. Не. Дышу.

Но Кэтрин действует уверено, подводя меня к огромным дверям из матового стекла (до чего же пугающие двери), ведущим в логово самого влиятельного мужчины в Чикаго.

Человека, имеющего наибольшее влияние на меня.

Именно этого я и ждала все четыре недели. Этого я хотела, когда оставляла тысячи сообщений ему на мобильном, этого хотела, когда писала тысячи писем, что так и остались не отправленными.

Чтобы он хотел увидеть меня.

Но заставляя себя делать шаг вперед, я даже не знаю, хватит ли мне сил стать перед ним и посмотреть ему в глаза, после того, что сделала.

Я дрожу, как лист, безумно нервничая, сгорая от нетерпения и надежды (такой слабой, но такой яркой).

Кэтрин удерживает дверь открытой, и я заставляю себя поднять голову и зайти в его офис.

Сделав пару шагов внутрь, я слышу тихий шорох закрывшейся за мной двери, а все мое тело замирает, при взгляде на такой знакомый самый красивый офис, что я когда-либо видела.

Его офис сплошь состоит из безграничных просторов мрамора и хрома, потолков под четыре метра, и окон во всю стену.

А вот и он. Центр этой вселенной. Центр моего мира.

Ходит вдоль окна, говоря в беспроводную гарнитуру, голос низкий, какой у него бывает, когда он разозлен. Не лучшее настроение, чтобы попадаться ему на глаза.

Закончив разговор и будто почувствовав, что я в комнате, он поворачивает голову. Глаза вспыхивают при виде меня. Его зеленые глаза.

Его мучительно знакомые, прекрасные зеленые глаза.

Он делает вдох, очень медленно, его грудь поднимается, а ладони немного сжимаются, пока он смотрит на меня.

Я смотрю в ответ.

Малкольм Кайл Престон Логан Сент.

Я только что ступила в самый центр самой мощной бури в своей жизни. Нет. Не бури. Урагана.

Четыре недели. Я его не видела. А он выглядит все так же, как я запомнила. Нереальный, более неотразимый, чем когда-либо.

Сегодня его потрясающее лицо идеально выбрито, чувственные губы выглядят мучительно полными, я почти чувствую их прикосновение. Передо мной стоит едва ли не два метра чистой мужской силы, упакованной в идеальный черный костюм и убийственный галстук. Настоящий дьявол в Armani - мощный, с выдающимся профилем, блестящими темными волосами и проницательными глазами.

У него самые потрясающие глаза в мире.

Они безжалостно мерцают, когда он дразнит меня, а в остальное время его взгляд загадочен и нечитаем, оценивающий и умный, заставляет меня гадать, о чем он сейчас думает.

Но я и забыла, какими обжигающе-холодными могут быть эти глаза. В ответ на меня смотрят зеленые арктические льды. Каждая крапинка мерцает, словно грани бриллианта.

Его челюсть напрягается, он отбрасывает гарнитуру в сторону.

Он выглядит таким же доступным, как стена, рубашка, натянутая на мощных плечах, льнет к нему как фанатки. Но я же знаю, что он не стена - на стену мне так залезть никогда не хотелось.


Он идет ко мне. Мое сердце колотится с каждым его тихим и уверенным этот-мир-принадлежит-мне шагом.

Сент останавливается в шаге от меня и засовывает руки в карманы. Внезапно он кажется таким огромным, и так непередаваемо приятно пахнет. Я перевожу взгляд на его галстук, когда небольшой огонек надежды, что у меня был, войдя я только в эту комнату, начинает угасать под тяжестью сомнений.

— Малкольм... — начинаю я.

— «Сент» подойдет, — отвечает он тихо.

От этих слов у меня перехватывает дыхание.

Я жду, что он скажет что-нибудь (скажет, как сильно я облажалась), и схожу с ума, когда он молчит. Вместо этого я слышу голос с порога офиса.

— Мистер Сент, — окликает его Кэтрин, — пришел Стэнфорд Мэррик.

— Спасибо, — от звука тихого, но властного голоса Сента, вниз по спине у меня бегут мурашки.

Смущенная, я смотрю вниз на мраморный пол. Я обула туфли, в которых, как мне казалось, я буду выглядеть красиво. Боже, не думаю, что он их заметил, что ему вообще есть дело.

— Рейчел, это Стэнфорд Мэррик, из отдела кадров.

Стоит мне услышать, как он произносит мое имя, как мои щеки заливаются красным. Я так и не могу взглянуть ему в глаза, вместо этого фокусируюсь на пожатии руки Стэнфорда Мэррика.

Им оказывается мужчина среднего роста, его скромная улыбка, похоже, искренне дружелюбна, она немного успокаивает меня, что тут же меняется из-за присутствия Сента.

— Приятно познакомиться, мисс Ливингстон, — говорит Мэррик.

Я слышу звук отодвигаемого стула, а ноги становятся ватными, когда Сент низким голосом говорит:

— Садись.

Я подчиняюсь, все еще избегая его взгляда.

Пока Кэтрин разливает всем кофе и напитки, я краем глаза наблюдаю за Сентом.

Расстегнув пуговицу на пиджаке, он садится по центру длинного кожаного дивана цвета слоновой кости, стоящего ровно напротив того места, где сижу я.

Сент кажется таким мрачным в этом темном костюме.

Особенно на фоне солнечных лучей, падающих из окна и светлой кожи дивана.

— Мистер Сент, желаете, чтобы я продолжал или предоставить вам честь? — спрашивает Мэррик.

Сент не отводит от меня взгляда.

— Мистер Сент?

Он немного хмурится, будто понимая, что прослушал, о чем его спрашивали, засмотревшись на меня, но отвечает «Да».

Сент откидывается на спинку дивана, раскинув руки в стороны, я чувствую на себе его взгляд, пока Мэррик достает папки и бумаги из файлов. Я не смею даже пошевелиться.

Сегодня энергетика, исходящая от Сента, такая мощная, поглощающая и совершенно нечитабельная.

— Мисс Ливингстон, как долго вы проработали на «Эдж»? — спрашивает меня сотрудник Сента.

Я замешкалась, заметив, что телефон Сента, лежащий сбоку от него на диване, издает тихую вибрацию. Он тянется к нему, отключая одним движением пальца.

Чувствую, как неожиданно подрагивает уголок моего рта.

Я ерзаю на стуле.

— Несколько лет, — отвечаю.

— Единственный ребенок в семье, верно?

— Верно.

— Здесь сказано, что в прошлом году ваша рубрика выиграла премию «CJA». Это так?

— Да. Я... — мне приходится постараться подобрать слова среди всех «Прости меня» и «Я люблю тебя» заполняющих сейчас мою голову, — ...была очень тронута даже попаданием в номинацию.

Медленно сдвигаясь и складывая руки на груди, Сент задумчиво касается пальцем нижней губы, в тишине изучая меня проницательным взглядом.

— Здесь также сказано, что вы приступили к работе в «Эдж» еще до выпуска из Северо-Западного университета, верно? — продолжает Мэррик.

— Да, все так и было, — я закатываю рукава свитера, стараясь сконцентрироваться на его вопросах.