Сердце Зверя
Часть 31 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
От осознания собственной беспомощности накатывала паника, по щекам все катились и катились слезы. Вскоре наша лодка оттолкнется от берега, а когда я буду уже на корабле, преследовать меня будет бессмысленно. Андре лишит меня самого ценного.
Воспоминаний.
Он не отдаст меня Церкви. Оставит для себя.
Своей игрушкой. Бесправной рабыней.
Без памяти и права на собственное мнение.
Я думала, мы уже подъехали к причалу, но ошиблась. Андре снова остановил повозку, а потом слез с козел и запрыгнул внутрь.
Осторожно, как если бы я была хрустальная, он приподнял меня и заботливо усадил, привалив к борту повозки спиной.
Затекшее тело тут же заломило. Онемение начало проходить, вместо него пришло болезненное покалывание в руках, ногах, пояснице. Я поморщилась.
Бегло оглянувшись по сторонам, поняла, что повозка стоит меж покосившимися рыбацкими сараями. Моря отсюда не видно, но хорошо слышно, как оно плещется о камни, а ноздри щекочет соленый ветерок. Зачем Андре остановился здесь? Он явно не хочет, чтобы нас видели…
Дыхание перехватило от страха и тревоги.
Когда Андре извлек флакон со светящейся голубоватой жидкостью, казалось, волосы встали дыбом от ужаса. Нет! Он же не собирается лишить меня памяти прямо сейчас? Луна!
Вспомнила, как это было с Милой, и чуть не застонала от ужаса.
А потом поняла, что сейчас он извлечет кляп из моего рта. Чтобы Андре мог воспользоваться священным сосудом, я должна говорить что-то, неважно что… Я с силой втянула носом воздух и приготовилась закричать так, как не кричала еще ни разу в жизни. Хоть шанс и ничтожен, я должна попытаться!
Вынимая кляп у меня изо рта, Андре склонился к самом лицу и тихо проговорил:
— Один неосторожный звук, маленькая Эя, и твоей леди-матери не поздоровится. Я сумею это сделать.
Его слова так потрясли меня, что я закашлялась.
— Значит, это правда? — прошептала я, не осмелившись кричать. — Мама жива?
Андре пожал плечами.
— Тетю Иоланту пришлось пригласить какое-то время погостить в одном из монастырей, — ответил он.
— Чтобы проще было на меня воздействовать? — спросила я. — В случае, если заупрямлюсь?
— Для того чтобы окропить твоей кровью Источник Богини, ты должна была достигнуть совершеннолетия, — пояснил Андре. — Раньше магия просыпается редко. Поэтому изначальный план был таков: герцог Эберлей должен был присвоить твое приданое и поселить тебя в башне. Естественно, болван Эберлей должен был считать, что додумался до этого сам. Я же знал тебя слишком хорошо, Эя, я знал, что рано или поздно ты попытаешься сбежать. И сбежишь. Я убедил в этом своих братьев и сам поехал спасать тебя. Я не врал тебе, маленькая, просто не говорил всей правды. Я бы нашел где спрятать тебя и от родственников, и от своих братьев.
— Но если бы я не согласилась? — вырвалось у меня.
— Ты бы на все пошла ради матери, — сказал Андре. — Тетя Иоланта нашла бы способ уговорить свою дочурку.
— А сейчас мама где?
Андре пожал плечами.
— Дома. В Ньюэйгрине, Эя. Можешь мне верить. Тебя Иоланта ни о чем не знает, может, догадывается, но молчит. Она одна из нас. Человек, Эя, понимаешь? Не волчица, не магиня, человек. Преданная слуга короны и верная дочь святой Церкви.
Я выдохнула, услышав, что мама жива. И похоже, Андре говорил правду. Ей и в самом деле ничего не грозит. Пока…
— И ты одна из нас, маленькая Эя, — продолжал Андре. — Тебе только нужно кое-что забыть.
— Нет, пожалуйста, — прошептала я сквозь слезы, не осмеливаясь кричать. — Не надо…
Андре словно не слышал меня.
— И лучше сделать это до того, как ты попадешь на корабль и начнешь болтать своим розовым язычком.
Он повел пальцами, и флакон со светящейся жидкостью поднялся над его ладонью и завис в воздухе.
Я поняла, что сейчас со мной произойдет страшное.
То, страшнее чего еще не случалось.
И вряд ли случится.
Глава 16
— Расскажи, крошка Эя, что ты видела в Заповедных землях? — вкрадчивым голосом попросил Андре. — Расскажи, милая. Мне так интересно…
Показалось, что пространство сдвинулось с места с каким-то странным звоном. Сглотнув, я пригляделась и поняла, что звон раздается из сосуда. Флакон над ладонью Андре засиял так ослепительно, что невольно захотелось зажмуриться и прикрыть рукой глаза.
Я попыталась это сделать, но тело словно сковало льдом. Я поняла, что не могу пошевелить и пальцем. Не могу даже моргнуть. В то время как сосуд над ладонью Андре звенел все громче и сиял ярче тысячи звезд.
— Скажи, маленькая, не молчи, — продолжал уговаривать Андре. И его голос звучал так вкрадчиво и убедительно, что захотелось поведать ему обо всем. Обо всем, что ему хотелось знать. И даже больше. Я поняла, что хочу рассказать ему.
Где-то на задворках разума шла тяжелая борьба: прежняя Эя понимала, что стоит раскрыть рот хоть на миг, произнести хоть один звук, и будет поздно. Новая Эя, одурманенная магией иллюзий, хотела говорить, хотела рассказывать… неважно о чем. Главное, говорить. И неважно, что одно слово чревато потерей памяти о самых дорогих сердцу воспоминаниях.
— Ну же, маленькая Эя? — продолжал уговаривать Андре. — Ты же хочешь сказать, я слышу. Говори, фея Эя, не мучай себя.
Из глаз покатились слезы. Я сопротивлялась из последних сил. Но что я могла? Связанная, обессиленная, наедине с аббатом и священным сосудом, полным проклятой магии…
С каждой секундой подбородок дрожал все больше, и я понимала, что вот-вот губы разомкнутся.
Возможно, мне не давало окончательно покориться зову магии иллюзий присутствие риолина. Всю дорогу он был ледяным, а сейчас начал слабо подергиваться, словно камню… там, где-то внутри, было очень больно и он молил о помощи… Только пульсация куска льда на груди позволяла не утратить разум окончательно.
А потом он вдруг затих.
И начал теплеть.
Я часто заморгала, и в тот момент, когда мои губы дрогнули, пространство пронзил оглушающий рев. А затем что-то черное влетело в повозку и подмяло под себя Андре.
Звон пространства усилился. Клубок из зверя и человека перекатился по дощатому дну. Зверь ревел от боли, и мне казалось, что виной всему проклятый сосуд, который продолжает парить в воздухе, словно его все еще держит над своей ладонью Андре.
Клубок из тел врезался в меня. Бедро опалило болью. А в следующий миг я смогла двигать руками и ногами. Не сразу осознала, что веревка, которой я была связана, лопнула, а затекшие члены смогли двигаться. Пальцы не почувствовали риолин, кожа, казалось, утратила чувствительность. Но я отчаянно отдавала мысленный приказ: возьми камень! — хоть и не понимала, зачем мне это.
Дальше все произошло очень быстро.
Рука с риолином дернулась вперед, разрывая цепочку и опаляя кожу болью.
А в следующий миг свечение священного сосуда покинуло хрустальные грани и ушло в камень.
Я ошалело покрутила головой.
Где-то рядом раздался удар о землю.
А потом прозвучал плеск. Словно что-то тяжелое упало в воду.
На моих глазах тело черного волка принялось растягиваться, послышалось лопанье кожи, хруст костей… Я могла отвернуться, но не отвернулась. То, что я видела, было самым прекрасным зрелищем в жизни. Тот, кого я видела, был сейчас дороже и желанней самого этого света.
— Фиар! — я бросилась на шею Зверю и вцепилась в него с такой силой, словно он мог исчезнуть в любой момент.
— Эя, — прорычал Зверь, сгребая меня в охапку и прижимая к себе.
Я чуть отпрянула, а потом наши взгляды встретились.
В следующее мгновение встретились и наши губы. Зверь целовал яростно, жгуче, словно кусал. Опьяненная его жаром, я отвечала на поцелуи. Я стонала в его руках, выгибалась ему навстречу, терзала твердые властные губы, как он мои. Мы оба словно тронулись рассудком, но не в силах были оторваться друг от друга. Жаркий, страстный, какой-то удушающий поцелуй, казалось, длился вечность. Пространство плыло, дощатый пол повозки ходил ходуном, словно началось землетрясение. Я не в силах была оторваться от губ Фиара. Зверь был здесь, рядом. Огромный, сильный, живой и близкий. И мир вместе со всеми жрецами Аты, Источниками, королевствами и Заповедными землями мог разлететься на тысячи кусков — сейчас бы мы не ощутили этого.
Отрезвление принес солоноватый привкус во рту. В сознании мелькнуло, что кто-то из нас, я или Зверь, не сдержан настолько…
Наверное, все же я… Потому что стоило Фиару распробовать этот вкус, Зверь нашел в себе силы оторваться от меня и прижать к себе с такой силой, что хрустнули ребра. Я чувствовала себя легкой и ослабевшей одновременно, я заранее доверяла любому движению волка, и это словно обезопасило меня от его силы, которая раньше так пугала. Я была мягкой и слабой настолько, насколько он твердым и сильным. Словно нож входил в подтаявшее масло… разве может быть маслу больно?
— Прости, Эя, — хрипло сказал Зверь, чуть ослабляя хватку и гладя меня по голове. — Я обезумел, когда думал, что мог потерять тебя. И я ничего не желал сильнее, чем убить его. Того, кто вздумал тебя отнять.
Я отпрянула от Зверя и ошалело потрясла головой.
— Андре остался жив, — прошептала я, и Зверь кивнул. — Все было как в тумане… Пространство плыло и звенело, священный сосуд… риолин, — я перевела взгляд на камень, потрогала гладкий зеленоватый бок. Он был теплым, прозрачным… прежним, словно не втянул в себя проклятую магию. — Я ничего не успела понять, — прошептала я. — Вы дрались, я помню, а потом удар… всплеск…
Зверь поморщился, нахмурился.
— Я был оглушен, — пробормотал он. — Было трудно, очень трудно. Но я понимал, чем это грозит, если выпущу его. Не мне. Тебе. Потом оглушение прошло. Но в тот же миг он покинул повозку. Быстро, словно исчез. Надо было следовать за ним! Но я не мог оставить тебя, не убедившись, что с тобой все в порядке!
В ярости Зверь обрушил кулак на ни в чем не повинный борт повозки, так что щепки полетели в стороны. Я поняла, Фиар винит себя в том, что отпустил Андре.
Мои пальцы скользнули по твердому запястью со вздутыми венами.
— Нет, Фиар, — пробормотала я. — Андре воспользовался сосудом, чтобы скрыться. Пусть на волков не действует магия подчинения… Но все же магия Аты действует на вас. Я уже видела такое, я помню. Она словно оглушает, заставляет видеть иллюзии. Думаю, последние мгновения схватки ты бился не с Андре, а с его фантомом, в то время как Андре покинул повозку и прыгнул в воду. Сейчас он вплавь добирается до корабля.
Зверь слушал меня хмуро, а потом отпрянул.
Воспоминаний.
Он не отдаст меня Церкви. Оставит для себя.
Своей игрушкой. Бесправной рабыней.
Без памяти и права на собственное мнение.
Я думала, мы уже подъехали к причалу, но ошиблась. Андре снова остановил повозку, а потом слез с козел и запрыгнул внутрь.
Осторожно, как если бы я была хрустальная, он приподнял меня и заботливо усадил, привалив к борту повозки спиной.
Затекшее тело тут же заломило. Онемение начало проходить, вместо него пришло болезненное покалывание в руках, ногах, пояснице. Я поморщилась.
Бегло оглянувшись по сторонам, поняла, что повозка стоит меж покосившимися рыбацкими сараями. Моря отсюда не видно, но хорошо слышно, как оно плещется о камни, а ноздри щекочет соленый ветерок. Зачем Андре остановился здесь? Он явно не хочет, чтобы нас видели…
Дыхание перехватило от страха и тревоги.
Когда Андре извлек флакон со светящейся голубоватой жидкостью, казалось, волосы встали дыбом от ужаса. Нет! Он же не собирается лишить меня памяти прямо сейчас? Луна!
Вспомнила, как это было с Милой, и чуть не застонала от ужаса.
А потом поняла, что сейчас он извлечет кляп из моего рта. Чтобы Андре мог воспользоваться священным сосудом, я должна говорить что-то, неважно что… Я с силой втянула носом воздух и приготовилась закричать так, как не кричала еще ни разу в жизни. Хоть шанс и ничтожен, я должна попытаться!
Вынимая кляп у меня изо рта, Андре склонился к самом лицу и тихо проговорил:
— Один неосторожный звук, маленькая Эя, и твоей леди-матери не поздоровится. Я сумею это сделать.
Его слова так потрясли меня, что я закашлялась.
— Значит, это правда? — прошептала я, не осмелившись кричать. — Мама жива?
Андре пожал плечами.
— Тетю Иоланту пришлось пригласить какое-то время погостить в одном из монастырей, — ответил он.
— Чтобы проще было на меня воздействовать? — спросила я. — В случае, если заупрямлюсь?
— Для того чтобы окропить твоей кровью Источник Богини, ты должна была достигнуть совершеннолетия, — пояснил Андре. — Раньше магия просыпается редко. Поэтому изначальный план был таков: герцог Эберлей должен был присвоить твое приданое и поселить тебя в башне. Естественно, болван Эберлей должен был считать, что додумался до этого сам. Я же знал тебя слишком хорошо, Эя, я знал, что рано или поздно ты попытаешься сбежать. И сбежишь. Я убедил в этом своих братьев и сам поехал спасать тебя. Я не врал тебе, маленькая, просто не говорил всей правды. Я бы нашел где спрятать тебя и от родственников, и от своих братьев.
— Но если бы я не согласилась? — вырвалось у меня.
— Ты бы на все пошла ради матери, — сказал Андре. — Тетя Иоланта нашла бы способ уговорить свою дочурку.
— А сейчас мама где?
Андре пожал плечами.
— Дома. В Ньюэйгрине, Эя. Можешь мне верить. Тебя Иоланта ни о чем не знает, может, догадывается, но молчит. Она одна из нас. Человек, Эя, понимаешь? Не волчица, не магиня, человек. Преданная слуга короны и верная дочь святой Церкви.
Я выдохнула, услышав, что мама жива. И похоже, Андре говорил правду. Ей и в самом деле ничего не грозит. Пока…
— И ты одна из нас, маленькая Эя, — продолжал Андре. — Тебе только нужно кое-что забыть.
— Нет, пожалуйста, — прошептала я сквозь слезы, не осмеливаясь кричать. — Не надо…
Андре словно не слышал меня.
— И лучше сделать это до того, как ты попадешь на корабль и начнешь болтать своим розовым язычком.
Он повел пальцами, и флакон со светящейся жидкостью поднялся над его ладонью и завис в воздухе.
Я поняла, что сейчас со мной произойдет страшное.
То, страшнее чего еще не случалось.
И вряд ли случится.
Глава 16
— Расскажи, крошка Эя, что ты видела в Заповедных землях? — вкрадчивым голосом попросил Андре. — Расскажи, милая. Мне так интересно…
Показалось, что пространство сдвинулось с места с каким-то странным звоном. Сглотнув, я пригляделась и поняла, что звон раздается из сосуда. Флакон над ладонью Андре засиял так ослепительно, что невольно захотелось зажмуриться и прикрыть рукой глаза.
Я попыталась это сделать, но тело словно сковало льдом. Я поняла, что не могу пошевелить и пальцем. Не могу даже моргнуть. В то время как сосуд над ладонью Андре звенел все громче и сиял ярче тысячи звезд.
— Скажи, маленькая, не молчи, — продолжал уговаривать Андре. И его голос звучал так вкрадчиво и убедительно, что захотелось поведать ему обо всем. Обо всем, что ему хотелось знать. И даже больше. Я поняла, что хочу рассказать ему.
Где-то на задворках разума шла тяжелая борьба: прежняя Эя понимала, что стоит раскрыть рот хоть на миг, произнести хоть один звук, и будет поздно. Новая Эя, одурманенная магией иллюзий, хотела говорить, хотела рассказывать… неважно о чем. Главное, говорить. И неважно, что одно слово чревато потерей памяти о самых дорогих сердцу воспоминаниях.
— Ну же, маленькая Эя? — продолжал уговаривать Андре. — Ты же хочешь сказать, я слышу. Говори, фея Эя, не мучай себя.
Из глаз покатились слезы. Я сопротивлялась из последних сил. Но что я могла? Связанная, обессиленная, наедине с аббатом и священным сосудом, полным проклятой магии…
С каждой секундой подбородок дрожал все больше, и я понимала, что вот-вот губы разомкнутся.
Возможно, мне не давало окончательно покориться зову магии иллюзий присутствие риолина. Всю дорогу он был ледяным, а сейчас начал слабо подергиваться, словно камню… там, где-то внутри, было очень больно и он молил о помощи… Только пульсация куска льда на груди позволяла не утратить разум окончательно.
А потом он вдруг затих.
И начал теплеть.
Я часто заморгала, и в тот момент, когда мои губы дрогнули, пространство пронзил оглушающий рев. А затем что-то черное влетело в повозку и подмяло под себя Андре.
Звон пространства усилился. Клубок из зверя и человека перекатился по дощатому дну. Зверь ревел от боли, и мне казалось, что виной всему проклятый сосуд, который продолжает парить в воздухе, словно его все еще держит над своей ладонью Андре.
Клубок из тел врезался в меня. Бедро опалило болью. А в следующий миг я смогла двигать руками и ногами. Не сразу осознала, что веревка, которой я была связана, лопнула, а затекшие члены смогли двигаться. Пальцы не почувствовали риолин, кожа, казалось, утратила чувствительность. Но я отчаянно отдавала мысленный приказ: возьми камень! — хоть и не понимала, зачем мне это.
Дальше все произошло очень быстро.
Рука с риолином дернулась вперед, разрывая цепочку и опаляя кожу болью.
А в следующий миг свечение священного сосуда покинуло хрустальные грани и ушло в камень.
Я ошалело покрутила головой.
Где-то рядом раздался удар о землю.
А потом прозвучал плеск. Словно что-то тяжелое упало в воду.
На моих глазах тело черного волка принялось растягиваться, послышалось лопанье кожи, хруст костей… Я могла отвернуться, но не отвернулась. То, что я видела, было самым прекрасным зрелищем в жизни. Тот, кого я видела, был сейчас дороже и желанней самого этого света.
— Фиар! — я бросилась на шею Зверю и вцепилась в него с такой силой, словно он мог исчезнуть в любой момент.
— Эя, — прорычал Зверь, сгребая меня в охапку и прижимая к себе.
Я чуть отпрянула, а потом наши взгляды встретились.
В следующее мгновение встретились и наши губы. Зверь целовал яростно, жгуче, словно кусал. Опьяненная его жаром, я отвечала на поцелуи. Я стонала в его руках, выгибалась ему навстречу, терзала твердые властные губы, как он мои. Мы оба словно тронулись рассудком, но не в силах были оторваться друг от друга. Жаркий, страстный, какой-то удушающий поцелуй, казалось, длился вечность. Пространство плыло, дощатый пол повозки ходил ходуном, словно началось землетрясение. Я не в силах была оторваться от губ Фиара. Зверь был здесь, рядом. Огромный, сильный, живой и близкий. И мир вместе со всеми жрецами Аты, Источниками, королевствами и Заповедными землями мог разлететься на тысячи кусков — сейчас бы мы не ощутили этого.
Отрезвление принес солоноватый привкус во рту. В сознании мелькнуло, что кто-то из нас, я или Зверь, не сдержан настолько…
Наверное, все же я… Потому что стоило Фиару распробовать этот вкус, Зверь нашел в себе силы оторваться от меня и прижать к себе с такой силой, что хрустнули ребра. Я чувствовала себя легкой и ослабевшей одновременно, я заранее доверяла любому движению волка, и это словно обезопасило меня от его силы, которая раньше так пугала. Я была мягкой и слабой настолько, насколько он твердым и сильным. Словно нож входил в подтаявшее масло… разве может быть маслу больно?
— Прости, Эя, — хрипло сказал Зверь, чуть ослабляя хватку и гладя меня по голове. — Я обезумел, когда думал, что мог потерять тебя. И я ничего не желал сильнее, чем убить его. Того, кто вздумал тебя отнять.
Я отпрянула от Зверя и ошалело потрясла головой.
— Андре остался жив, — прошептала я, и Зверь кивнул. — Все было как в тумане… Пространство плыло и звенело, священный сосуд… риолин, — я перевела взгляд на камень, потрогала гладкий зеленоватый бок. Он был теплым, прозрачным… прежним, словно не втянул в себя проклятую магию. — Я ничего не успела понять, — прошептала я. — Вы дрались, я помню, а потом удар… всплеск…
Зверь поморщился, нахмурился.
— Я был оглушен, — пробормотал он. — Было трудно, очень трудно. Но я понимал, чем это грозит, если выпущу его. Не мне. Тебе. Потом оглушение прошло. Но в тот же миг он покинул повозку. Быстро, словно исчез. Надо было следовать за ним! Но я не мог оставить тебя, не убедившись, что с тобой все в порядке!
В ярости Зверь обрушил кулак на ни в чем не повинный борт повозки, так что щепки полетели в стороны. Я поняла, Фиар винит себя в том, что отпустил Андре.
Мои пальцы скользнули по твердому запястью со вздутыми венами.
— Нет, Фиар, — пробормотала я. — Андре воспользовался сосудом, чтобы скрыться. Пусть на волков не действует магия подчинения… Но все же магия Аты действует на вас. Я уже видела такое, я помню. Она словно оглушает, заставляет видеть иллюзии. Думаю, последние мгновения схватки ты бился не с Андре, а с его фантомом, в то время как Андре покинул повозку и прыгнул в воду. Сейчас он вплавь добирается до корабля.
Зверь слушал меня хмуро, а потом отпрянул.