Сердце Зверя

Зверь сжал пальцы, отчего мне показалось, что меня утягивает в какой-то водоворот, откуда никак не выбраться, и я, замерев, стала хватать ртом воздух.

— Ты в порядке, Эя? — нахмурившись, спросил Зверь и я поспешно закивала.

— Я внушаю тебе такой ужас? — снова спросил он, нахмурившись еще больше.

Я опустила взгляд и ощутила, как задрожал подбородок.

— Зачем я вам? — вырвалось у меня. — Что вы хотите со мной сделать?

Зверь шумно выдохнул. Показалось, еще секунда — и он выругается. Но этого не последовало. Вместо этого волк шумно перевел дыхание, словно запасался терпением, и произнес:

— Сейчас я просто хочу накормить тебя. И знаешь, хотелось бы поужинать самому. Гонки за тобой по лесу, в то время как… в общем, неважно… выматывают!

— Сейчас? — замирая от собственной смелости, спросила я.

— Сейчас! — подтвердил Зверь, и мне показалось, он с трудом сдерживает себя, чтобы не лязгнуть зубами.

Я помотала головой. Волк, явно не понимающий, чего от меня ожидать, посмотрел с недоумением.

— Вы сказали, сейчас — накормить, — пояснила я. — А потом?

Ставшим уже привычным жестом меня подхватили на руки и понесли к столу. Волк усадил меня в кресло с высокой спинкой и, склонившись, разгладил складки платья на коленях.

Я задохнулась от подобной вольности, но к чести волка надо отметить, что дальше он не пошел. Я солгала бы, если бы сказала, что это была всего лишь забота обо мне, но и явным посягательством на мою честь этот жест нельзя было назвать.

— Давай решать проблемы по мере их возникновения, — наклонившись к самому уху, сказал волк. — Для начала тебе действительно не помешает поесть.

От этого его «для начала» у меня сердце чуть из груди не выпрыгнуло, но Зверь уже обошел стол и сел напротив с совершенно невозмутимым видом.

Ловко, словно всю жизнь провел на приемах, он наполнил свою тарелку, а потом поднял взгляд на меня.

Я тут же принялась изучать белое дно своей тарелки и золотые приборы возле нее.

— Эя, — глухим голосом сказал Зверь. — Тебе необходимо восстановить силы. И если ты прямо сейчас не начнешь есть как следует, клянусь, я сам накормлю тебя.

От этого его «я сам» повеяло столь явной угрозой, что я принялась наполнять свою тарелку со скоростью, едва ли не превышающей его. Но почему-то показалось, что Зверь недоволен моей покорностью. Надо сказать, это разозлило. Не слушаюсь — он недоволен, делаю, что говорит, — недоволен тоже. Да можно ли ему угодить?

Витающие над столом ароматы защекотали ноздри, и я буквально набросилась на еду. Планомерно уничтожая третий кусок фаршированной рыбы, в очередной раз подумала, что готовит волку человеческий повар. Я с момента пребывания в Ньюэйгрине таких блюд не ела. Даже при дворе готовили хуже. А еще, надо заметить, аппетит и в самом деле был волчий. Да и целый ряд золотых приборов даже моментами раздражал.

Зверь ел много, быстро, несколько раз заново наполнял свою тарелку, но при этом так ловко орудовал приборами, что можно было подумать, будто всю жизнь прожил при дворе.

Если бы не видела его на арене в священных землях, не путешествовала на его плече неизвестно сколько дней, нипочем бы не подумала, что, снимая фрак и крахмальную сорочку, этот гигант превращается в самого настоящего дикаря-оборотня. И что мышцы, покрывающие рельефными буграми его тело, — все сплошь работающие, а не накачанные в тренировочных боях, как принято в высшем свете, исключительно для красоты.

Умопомрачительный вкус блюд, дразнящие обоняние ароматы не давали сосредоточиться на чем-то другом, пусть даже на мыслях об оборотне. Следуя примеру волка, я снова и снова подкладывала в свою тарелку, отдавая должное стараниям повара. Мясо, птица, рулеты, паштет, фаршированные грибами яйца под сливочным соусом — все это было выше всяких похвал.

Когда ужин подошел к концу, два молодых волка споро унесли оставшиеся блюда и подали десерт в креманках: разноцветное желе под взбитыми сливками, с кусочками цукатов и орешками.

Я отметила, что волк пьет только воду, мне же сам, поднявшись, наполнил бокал золотистым вином. Подумав, что не хочу терять ясность сознания, я не притронулась к бокалу.

— Выпей вина, Эя, — почти приказал Зверь. — Тебе не помешает расслабиться.

Я послушно обхватила ножку бокала и сделала небольшой глоток, после чего поставила бокал обратно.

— Скажи, Эя, — хмуро сказал Зверь. — Тебя здесь обидели хоть словом, хоть делом?

Я вскинула на него взгляд, а затем, опустив глаза, помотала головой.

— Так почему ты ведешь себя так, словно за малейшую провинность тебя тут же забьют смертным боем?

Вопрос прозвучал так грозно, что я с трудом удержалась, чтобы не втянуть голову в плечи.

— Может, хватит изображать из себя жертву? — спросил Зверь.

Меня передернуло от гнева. Подхватив бокал со стола, я осушила его в несколько глотков, а затем посмотрела прямо в глаза хозяину замка.

— А может, хватит удерживать меня тут силой? — спросила я, думая, будь что будет.

— Тебя держат тут силой? — прорычал Зверь.

— Конечно же, нет! — чуть не прорычала я в ответ. — Мне всего лишь дают понять, что без оборотней я и шагу не ступлю, за мной постоянно следят. И из замка не уйду. Даже если сама этого хочу. Особенно если сама этого хочу!

Повисла тишина. До меня с запозданием стало доходить, каким тоном разговаривала с альфой, вожаком или кто он тут. Но было поздно, слова были сказаны, что и мне отчего-то стало ощутимо легче. Просто потому, что высказала ему все это в лицо.


— За тобой не следят, — обманчиво-тихим голосом, означающим, что Зверь с трудом сдерживает ярость, проговорил он. — Тебя охраняют, а это большая разница. Что касается твоего пребывания в этом замке…

Зверь замолчал. Видно было, такой спокойный, размеренный тон дается ему нелегко.

— Будь моя воля, тебя бы тут не было.

Не успела я ответить, Зверь продолжил:

— Более того, будь моя воля, тебя прямо сейчас проводили бы к Проклятым землям. Я сам бы это сделал.

— Будь твоя воля? — впервые я обратилась к нему на ты.

— Именно, — сказал Зверь, и в голосе его пророкотала ярость. — Но меня тоже никто не спрашивал.

— Ты, — пробормотала я. — Вы… Ты бился за меня на брачном поединке.

— Это не было моей волей, — ответил Зверь.

У меня внутри все сжалось. Страшно было представить, что за сила могла заставить этого гиганта сделать подобное.

— О чем ты задумалась? — спросил Зверь.

Я ответила честно:

— Мне не верится, что тебя могло что-то заставить пойти на это.

— Есть сила, которая способна перевернуть мир, — глухо сказал Зверь. Прежде, чем я успела что-то ответить, добавил: — Нас связывает слово, Лирей. Мое слово. Оно нерушимо.

— Но я, — возмутилась я, — я не давала никакого слова!

Словно не слыша меня, Зверь продолжил:

— И… один ритуал. И нет в мире силы, способной его разрушить.

Мои пальцы рефлекторно подпрыгнули и схватились за риолин, который нагрелся так, словно вот-вот обожжет кожу. Одновременно желтые глаза Зверя засветились красным, превратившись в оранжевые угли.

— Что это за ритуал? — еле слышно пробормотала я.

— Ты уверена, что готова это знать? — ответил Зверь вопросом на вопрос после небольшой паузы. — Я все расскажу тебе, но не думаю, что сделать это сейчас — хорошая идея. Тебе пришлось много вынести за последнее время. Думаю, стоит дать тебе прийти в себя, восстановить силы. Разговор может подождать.

— Не может, — помотала я головой.

Губы Зверя тронула усмешка.

— У нас с тобой впереди вся жизнь, Эя.

От этих слов внутри все похолодело.

— Расскажи мне сейчас, — тихо, но твердо сказала я. — Мне нужно знать, чего ждать.

— Хорошо, — сказал Зверь.

Двери в обеденный зал с грохотом распахнулись. Мимо меня пронесся вихрь, который, остановившись рядом со Зверем, обрел очертания волка в человеческой ипостаси.

Склонившись к Зверю, волк что-то тихо проговорил.

Казалось, он все еще договаривает, но Зверь рывком вскочил из-за стола, не обратив внимания на опрокинутое за его спиной кресло. Я моргнуть не успела, а Зверь уже был возле окна. Раздался звук трескающейся ткани — и на широкий подоконник вскочил уже не человек, а гигантский черный волк. Я зажала рот ладонью, чтобы не взвизгнуть, и в следующий миг волк спрыгнул вниз. Вслед за ним отправился гонец, тоже не удосужившись скинуть одежду перед оборотом, впрочем, это меня как раз таки не огорчило.

Не понимая, что делаю, я тоже вскочила и на негнущихся ногах приблизилась к окну. Склонилась, вглядываясь в сумрак, — бесполезно. Волков и след простыл.

Словно в унисон с моими мыслями в окно что-то влетело. Вжикнув возле уха, грохнуло об пол. Я обернулась: камень? И тут же захлопала глазами: камень, обернутый в бумагу. Спешно преодолев расстояние в несколько шагов, нагнулась и, развернув бумагу, увидела ровные строчки. Письмо! В том, что письмо адресовано мне, почему-то сомнений не возникало. Быстрым движением я сунула бумагу за корсаж платья (жест, подсмотренный у Виталины, которая отработала его в совершенстве), а камень выбросила в окно.

Гулкий стук о землю и звук открываемой двери прозвучали одновременно.

— Я провожу вас в ваши покои, госпожа, — сказала волчица, прожигая меня взглядом.

С трудом удержавшись, чтобы не присесть в книксене, я последовала за тюремщицей.

Правда, стоило ей попытаться избавить меня от платья, решительно отвергла ее помощь.

— Оставь, Адела, — голосом, не терпящим возражений (и опять же перенятым у Виталины), сказала я. — Как ты уже, наверно, заметила, я вполне способна сама о себе позаботиться. — Прежде чем волчица успела что-то возразить, я продолжила: — Боишься, что сбегу, — запри. Тебе же не привыкать.

Адела слушала с бесстрастным лицом. Только щеки чуть заалели.

— Ваша безопасность превыше всего, госпожа, — наконец сказала она. — Таков приказ господина.