Семена Злобы
Часть 34 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Это было слишком просто, – прогудел монах у меня над ухом, заставив вздрогнуть.
Я оглянулся и увидел, что он прячет окровавленный камешек к первой свой добыче в тот самый странный платок.
И тут же по залу прошелестел сдавленный вздох, от которого наверняка не только у меня зашевелились волосы на голове.
– Накаркал, – недовольно проворчал Сохатый.
Девочка на алтаре завозилась, пытаясь перевернуться на живот. От каменного яйца к ее затылку протянулась извивающаяся призрачная нить. Револьвер с парочкой последних серебряных пуль я направил на голову ребенка, но сделал это не задумываясь, на одних рефлексах. А ведь нажимать на спусковой крючок придется вполне осознанно.
Внезапно стоявшая рядом со мной туша сорвалась с места, и через секунду монах оказался у алтаря. Он на бегу спрятал в сумку на поясе два небольших камешка, а освободившуюся ткань с надписями набросил на каменное яйцо. Девочка на алтаре тут же безвольно рухнула обратно.
За спиной послышались шаги. Нервы были на таком взводе, что я опять рефлекторно прицелился. Это была Намия со своей охраной. Они вышли из поредевшего серебряного тумана. Казаки тут же замерли, а девушка, не останавливаясь, направилась к алтарю, сделав вид, что не заметила наведенный на нее револьвер. Ее лицо было закрыто респиратором и гогглами, но сквозь простое стекло было видно, как тревога и вместе с тем азарт горят в глазах шаманки.
Намия, стянув перчатку, без колебаний положила ладонь на голову девочки и замерла на бесконечно долгую пару минут.
– Она еще там, – наконец-то произнесла шаманка. – Она попала в свою же ловушку. Хотела получить тело сильной чародейки и нашла девочку с даром. Сейчас у девочки сил ненамного меньше, чем у Злобы, вот они и борются. Но это ненадолго. Хорошо, что вы прервали связь.
Последнее она сказала монаху, явно намекая на накрытое тканью яйцо. Брат Иннокентий польщенно хмыкнул и тут же начал плотнее укутывать древний артефакт. Платка едва хватило, но он еще и запихнул получившийся сверток в извлеченный из поясной сумочки холщовый мешочек с завязками. Эта торба тоже явно с секретом, но, скорее всего, она намного проще, чем платок с вышитыми серебром надписями.
– Ну, и что будем делать дальше? – задал я вопрос, который наверняка одолевал всех присутствующих.
– Не уверена, что, если убить девочку, Злоба вернется в свою тюрьму, – тут же заявила Намия.
Она посмотрела на меня, так что пришлось высказаться:
– Я не собираюсь убивать ребенка, если есть хоть малейший шанс спасти ее. Губернаторша же как-то отвертелась. Брат Иннокентий, а как насчет экзорцизма?
– Я похож на изгоняющего? – возмущенно фыркнул здоровяк.
– А кто похож? – задал я встречный вопрос.
– Хочешь посмотреть, – хмуро ответил монах, – отправляйся в Эбейтынский монастырь.
– Отец Андриан?
– Знаешь настоятеля? – удивился инквизитор. – Да, он в этом деле один из лучших.
Какой интересный персонаж этот добрый и отзывчивый старичок. Ну вот почему, когда сталкиваешься с разной нечистью, то куда ни плюнь, всплывает его имя? Впрочем, в данном случае знакомство с отцом Андрианом мне только на пользу, хотя до этого вездесущего инквизитора еще нужно как-то добраться.
– Ну, и как мы доставим ее в монастырь? – словно услышав мои мысли, прогудел монах.
А у меня как раз созрела идея.
– Нужно вызвать из Иркутска «Буревестник». Намия, как долго еще Злоба будет беспомощна?
– Не знаю, но если святой брат поможет…
– Помогу, дочка, конечно, помогу, – в первый раз на моей памяти по-доброму улыбнулся инквизитор.
– Но здесь девочку оставлять нельзя. Это место Силы Злобы, и оно питает ее даже в таком состоянии, – добавила шаманка, наградив монаха ответной улыбкой.
– Ну что же, тогда двигаемся к выходу, – приказал я и шагнул к алтарю, чтобы взять ребенка на руки.
– Я сам, – остановил меня монах и, пусть с некоторым сомнением, но все же протянул мне котомку с трофеями. – Придержи это возле себя, но чтобы подальше от малышки.
Смотри ты, доверяет. Заслужил, значит.
Даже в моих мыслях иронии было больше, чем гордости. Обольщаться насчет инквизиторов я не собирался, но котомку взял и, когда придет время, отдам ее без сожаления. Мне такие трофеи и даром не нужны.
Было видно, что народ успокоился, потому что решение принято, да и вообще казалось, что до финиша рукой подать, но мы кое о чем забыли. Точнее, кое о ком. А не стоило.
Как только приблизились к выходу из тронно-алтарного зала, я услышал щелчки выстрелов и, что самое странное, конское ржание.
– Намия, Чиж, остаетесь с монахом! Казаки, за мной.
Мы сорвались с места, готовя оружие уже на бегу. Когда пробежали через приемный зал и снова оказались в большом коридоре, то увидели в мельтешении факелов бегущих к нам лошадей, а позади них – казаков, отстреливающихся от неведомого противника.
Вот поэтому я и предпочитаю паромобили. У нас появилась серьезная угроза быть затоптанными собственным транспортом. Испугаться до конца мне не дал Сохатый. Характерник бросился навстречу лошадям, раскинув руки и что-то напевая. А еще непонятно откуда выскочивший Леонард Силыч добавил свое успокаивающее урчание.
Вот еще вечный парадокс – ненавижу его за привычку постоянно куда-то исчезать, но обожаю за то, что в самый ответственный момент кот появляется, как чертик из табакерки.
Кони быстро успокоились, и мое внимание опять приковала стрельба у входа в земляной тоннель. Когда мы подбежали ближе, стало понятно, что казаки отстреливаются от взбесившихся животных. И только в этот момент я вспомнил о Пастыре зверей.
Все-таки проклюнулся, уродец. Вот интересно, он тянул, потому что собирал себе армию, или же ждал, пока мы прикончим Пастыря духов? Почудилось мне некое напряжение в этой парочке. Вопрос, на который может дать ответ только такой персонаж, как наш противник, изначально переходил в разряд риторических.
На подходе нам открылась удивительная картина. Трое казаков замерли метрах в десяти от входа и, двигая лишь карабинами, палили в темноту. А за их спинами стоял мальчишка-проводник, удерживая в широко раскинутых руках по факелу. Таким образом он слепил атакующих и подсвечивал цели своим товарищам.
Пространство перед нашими соратниками уже было завалено телами различных животных. А прямо сейчас истерзанный пулями тигр валился на тушу большого матерого волка. Позади умирающего хищника уже показались волк плечом к плечу с большой рысью, но теперь у них шансов не было вообще.
И все же зверь шел на смерть с яростью недавних духов. В десяток стволов мы быстро зачистили атакующую волну, и у нас даже появлюсь время на общение.
– Эргис, что это было?
– Не знаю, ваше высокоблагородие, – устало вздохнул казак. – Они навалились внезапно со всех сторон. Хорошо, что я успел упредить наших и приказать увести лошадей внутрь. Своего спасти не смог, потому что прикрывал отход. Надеюсь, Гнедыш убежал.
В голосе казака звучала неподдельная мука. У казаков городового полка, насколько мне известно, личных лошадей не было, но от этого любовь к четвероногим соратникам меньшей не становилась.
Я, конечно, сочувствовал казаку, но сейчас у нас самих серьезные проблемы и нужно что-то решать.
– Ждать не будем! – громко сказал я. – Выходим и начинаем отстрел. Не думаю, что Пастырь смог нагнать сюда целую армию зверья.
Что-то народ не воодушевился моей пламенной речью, а когда снаружи долетел громкий рык, так и вообще скис.
– А армия и не понадобится, – высказал общую мысль Эргис.
Да уж, действительно не понадобится.
– Рассредоточились! – приказал я, пятясь от выхода.
Казалось, что от яростного рыка затряслись стены подземелья, и сейчас нас здесь всех и похоронит. Из мрака проема высунулась здоровенная башка медведя. Какое же у него тогда тело? Ответ пришел тут же: тело было еще больше.
То, что для нас и даже для лошадей являлось просторным проходом, для огромного зверя было как норка для суслика – протиснулся с трудом. Даже думать не хочу, в каком состоянии после этого находятся подпорки и крепление земляного хода.
– Огонь! – Мой крик утонул в какофонии суетной пальбы, которую тут же заглушил еще один яростный рев.
Медведь с потрясающей скоростью рванул вперед и схватил своими зубищами зазевавшегося казака. Предсмертный крик я даже не услышал.
Еще одного бойца огромная лапа отбросила к стене, и не факт, что бедолага выживет. Могло достаться и Эргису, но сахаляр был слишком ловок и опытен, чтобы попасться так просто – когти прошли над головой почти распластавшегося над полом казака.
Магазины карабинов и барабаны револьверов опустели за несколько секунд. Это почти сотня пуль, а медведю хоть бы хны! Сейчас, пока все перезаряжаются, он сделает рывок и устроит настоящую бойню. В барабане моего револьвера пусто, а за спиной находится дробовик, который даже доставать не хочется.
Внезапно в воцарившейся тишине после очередного рыка медведя почти рядом со мной грохнул выстрел. Это палила из рычажного карабина сунувшаяся вперед Намия. От страха оружие плясало в руках девушки. Если она и попадет, то только в кого-то из наших. Быстро перехватив оружие за цевье, я резко выдернул его из рук девушки. Надеюсь, что не повредил пальцы, но сейчас не до сантиментов.
Медведь снова рыкнул и бросился на обидчицу. Это все. Отскочить от рванувшего к нам медведя, как от быка, не получится, тем более вдвоем. Поймает, как кот сонных мышей. Все, что пришло мне в голову, так это пронзительно заорать, передергивая рычаг карабина:
– Эргис!
Сахаляр, от которого выстрелы Намии отвели смертельную угрозу, не колебался ни секунды, а тут же метнул в медведя свою батыйю. Оружие не совсем метательное, но, судя по снова взъярившемуся зверю, попал сахаляр удачно. Медведь крутнулся, как юла. Еще секунда – и он размажет казака по стене. Но это если я облажаюсь.
Для меня разворот зверя был стремительным только в начале, до активации «крыльев», а затем движение туши замедлилось. В мозгу было почти пусто, и вертелись только охотничьи байки о выстреле в ухо. А сейчас у удачно подставленного профиля медвежьей морды уши торчат назад. Значит, смещаем прицел чуть вперед к условному виску.
Больше всего я боялся, что вместо выстрела услышу пустой щелчок бойка, но утробный, замедленный рокот успокоил меня. Вселенная ускорилась, и сначала показалось, что ничего не получилось. Медведь все еще намеревался убить явно не успевавшего отскочить сахаляра, а на мой выстрел лишь мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Но уже через секунду его повело, как пьяного, лапы подломились, и мохнатая гора с каким-то печальным вздохом повалилась на бок. Толстые лапы с жуткими когтями на концах бессильно дернулись пару раз, а затем зверь затих. Воцарилась оглушающая тишина. Все замерли. Никто даже не принялся осматривать себя и друзей на предмет ран.
Мне, да и, судя по всему, не только мне, казалось, что здесь и сейчас произошло что-то очень неправильное. Этот огромный, великолепный зверь, истинный хозяин тайги не должен был закончить свою жизнь вот так. Не должен был погибнуть рабом, повинуясь чужой воле.
Казалось, что сгустившееся общее сожаление перешло в звук и сформировалось в мелодию. Только через несколько секунд я понял, что это запела Намия. Девушка медленно подошла к голове медведя и опустилась на колени. Ее пальцы утонули в густом мехе.
Нет, это было не камлание, а песнь-плач о погибшем воине. Песнь, которая разрывала душу и будила внутри что-то совсем уж первобытное.
Пока все сожалели, мои печальные мысли перешли в более прагматичное русло, но во все том же безрадостном окрасе. Теперь и дураку понятно, что нам не выйти. Пастырю зверей не нужна армия, хватит парочки медведей, пусть и не таких огромных. Они не дадут нам даже высунуться из этой норы, пока Злоба не окрепнет. И тогда подземелье станет склепом уже для нас. Напрашивался лишь один выход, но он мне по-прежнему не нравился. Неужели придется убивать ребенка?
Из тягостных мыслей меня вырвала тишина. Песнь Намии резко оборвалась. Шаманка с удивленно расширенными глазами смотрела во тьму земляной штольни.
Она что-то сказала по-якутски. Я не понял и вопрошающе посмотрел на Эргиса.
– Он пришел, – так же ошарашенно выдохнул на русском сахаляр.
– Кто – он?
Ответа я не услышал, зато увидел, как эта оглашенная сорвалась с места и буквально ринулась во тьму прохода, ведущего наружу, прямо навстречу опасности.
– Куда?!
Пока из меня вылетали глупые вопросы, Эргис рванул следом, так что мне удалось вбежать в штольню третьим.
Я бежал, боясь, что сейчас наткнусь на клубок из парочки сахаляров и грызущих их волков, но ничего подобного не было. Мало того, когда выскочил наружу, то увидел не только пораженно замерших соратников, но и десятка три голов разномастного зверья. Все они не спешили нападать на людей, а столь же ошарашенно уставились на опушку у разгромленного лагеря профессора. Там прямо в воздухе висела знакомая горбатая фигура. Пастырь зверей дергался, словно висельник, а за его спиной клубилась тьма, которую не могло разогнать даже высоко стоявшее солнце.
От этой тьмы повеяло жуткой силой и яростью. Нечто подобное я чувствовал, когда наткнулся на хозяина Топи. Но там дух, несмотря на свою пугающую мощь, казался ребенком, играющим с непонятной зверушкой. Здесь же ощущалась не только огромная сила, но и невообразимая древность.
Я оглянулся и увидел, что он прячет окровавленный камешек к первой свой добыче в тот самый странный платок.
И тут же по залу прошелестел сдавленный вздох, от которого наверняка не только у меня зашевелились волосы на голове.
– Накаркал, – недовольно проворчал Сохатый.
Девочка на алтаре завозилась, пытаясь перевернуться на живот. От каменного яйца к ее затылку протянулась извивающаяся призрачная нить. Револьвер с парочкой последних серебряных пуль я направил на голову ребенка, но сделал это не задумываясь, на одних рефлексах. А ведь нажимать на спусковой крючок придется вполне осознанно.
Внезапно стоявшая рядом со мной туша сорвалась с места, и через секунду монах оказался у алтаря. Он на бегу спрятал в сумку на поясе два небольших камешка, а освободившуюся ткань с надписями набросил на каменное яйцо. Девочка на алтаре тут же безвольно рухнула обратно.
За спиной послышались шаги. Нервы были на таком взводе, что я опять рефлекторно прицелился. Это была Намия со своей охраной. Они вышли из поредевшего серебряного тумана. Казаки тут же замерли, а девушка, не останавливаясь, направилась к алтарю, сделав вид, что не заметила наведенный на нее револьвер. Ее лицо было закрыто респиратором и гогглами, но сквозь простое стекло было видно, как тревога и вместе с тем азарт горят в глазах шаманки.
Намия, стянув перчатку, без колебаний положила ладонь на голову девочки и замерла на бесконечно долгую пару минут.
– Она еще там, – наконец-то произнесла шаманка. – Она попала в свою же ловушку. Хотела получить тело сильной чародейки и нашла девочку с даром. Сейчас у девочки сил ненамного меньше, чем у Злобы, вот они и борются. Но это ненадолго. Хорошо, что вы прервали связь.
Последнее она сказала монаху, явно намекая на накрытое тканью яйцо. Брат Иннокентий польщенно хмыкнул и тут же начал плотнее укутывать древний артефакт. Платка едва хватило, но он еще и запихнул получившийся сверток в извлеченный из поясной сумочки холщовый мешочек с завязками. Эта торба тоже явно с секретом, но, скорее всего, она намного проще, чем платок с вышитыми серебром надписями.
– Ну, и что будем делать дальше? – задал я вопрос, который наверняка одолевал всех присутствующих.
– Не уверена, что, если убить девочку, Злоба вернется в свою тюрьму, – тут же заявила Намия.
Она посмотрела на меня, так что пришлось высказаться:
– Я не собираюсь убивать ребенка, если есть хоть малейший шанс спасти ее. Губернаторша же как-то отвертелась. Брат Иннокентий, а как насчет экзорцизма?
– Я похож на изгоняющего? – возмущенно фыркнул здоровяк.
– А кто похож? – задал я встречный вопрос.
– Хочешь посмотреть, – хмуро ответил монах, – отправляйся в Эбейтынский монастырь.
– Отец Андриан?
– Знаешь настоятеля? – удивился инквизитор. – Да, он в этом деле один из лучших.
Какой интересный персонаж этот добрый и отзывчивый старичок. Ну вот почему, когда сталкиваешься с разной нечистью, то куда ни плюнь, всплывает его имя? Впрочем, в данном случае знакомство с отцом Андрианом мне только на пользу, хотя до этого вездесущего инквизитора еще нужно как-то добраться.
– Ну, и как мы доставим ее в монастырь? – словно услышав мои мысли, прогудел монах.
А у меня как раз созрела идея.
– Нужно вызвать из Иркутска «Буревестник». Намия, как долго еще Злоба будет беспомощна?
– Не знаю, но если святой брат поможет…
– Помогу, дочка, конечно, помогу, – в первый раз на моей памяти по-доброму улыбнулся инквизитор.
– Но здесь девочку оставлять нельзя. Это место Силы Злобы, и оно питает ее даже в таком состоянии, – добавила шаманка, наградив монаха ответной улыбкой.
– Ну что же, тогда двигаемся к выходу, – приказал я и шагнул к алтарю, чтобы взять ребенка на руки.
– Я сам, – остановил меня монах и, пусть с некоторым сомнением, но все же протянул мне котомку с трофеями. – Придержи это возле себя, но чтобы подальше от малышки.
Смотри ты, доверяет. Заслужил, значит.
Даже в моих мыслях иронии было больше, чем гордости. Обольщаться насчет инквизиторов я не собирался, но котомку взял и, когда придет время, отдам ее без сожаления. Мне такие трофеи и даром не нужны.
Было видно, что народ успокоился, потому что решение принято, да и вообще казалось, что до финиша рукой подать, но мы кое о чем забыли. Точнее, кое о ком. А не стоило.
Как только приблизились к выходу из тронно-алтарного зала, я услышал щелчки выстрелов и, что самое странное, конское ржание.
– Намия, Чиж, остаетесь с монахом! Казаки, за мной.
Мы сорвались с места, готовя оружие уже на бегу. Когда пробежали через приемный зал и снова оказались в большом коридоре, то увидели в мельтешении факелов бегущих к нам лошадей, а позади них – казаков, отстреливающихся от неведомого противника.
Вот поэтому я и предпочитаю паромобили. У нас появилась серьезная угроза быть затоптанными собственным транспортом. Испугаться до конца мне не дал Сохатый. Характерник бросился навстречу лошадям, раскинув руки и что-то напевая. А еще непонятно откуда выскочивший Леонард Силыч добавил свое успокаивающее урчание.
Вот еще вечный парадокс – ненавижу его за привычку постоянно куда-то исчезать, но обожаю за то, что в самый ответственный момент кот появляется, как чертик из табакерки.
Кони быстро успокоились, и мое внимание опять приковала стрельба у входа в земляной тоннель. Когда мы подбежали ближе, стало понятно, что казаки отстреливаются от взбесившихся животных. И только в этот момент я вспомнил о Пастыре зверей.
Все-таки проклюнулся, уродец. Вот интересно, он тянул, потому что собирал себе армию, или же ждал, пока мы прикончим Пастыря духов? Почудилось мне некое напряжение в этой парочке. Вопрос, на который может дать ответ только такой персонаж, как наш противник, изначально переходил в разряд риторических.
На подходе нам открылась удивительная картина. Трое казаков замерли метрах в десяти от входа и, двигая лишь карабинами, палили в темноту. А за их спинами стоял мальчишка-проводник, удерживая в широко раскинутых руках по факелу. Таким образом он слепил атакующих и подсвечивал цели своим товарищам.
Пространство перед нашими соратниками уже было завалено телами различных животных. А прямо сейчас истерзанный пулями тигр валился на тушу большого матерого волка. Позади умирающего хищника уже показались волк плечом к плечу с большой рысью, но теперь у них шансов не было вообще.
И все же зверь шел на смерть с яростью недавних духов. В десяток стволов мы быстро зачистили атакующую волну, и у нас даже появлюсь время на общение.
– Эргис, что это было?
– Не знаю, ваше высокоблагородие, – устало вздохнул казак. – Они навалились внезапно со всех сторон. Хорошо, что я успел упредить наших и приказать увести лошадей внутрь. Своего спасти не смог, потому что прикрывал отход. Надеюсь, Гнедыш убежал.
В голосе казака звучала неподдельная мука. У казаков городового полка, насколько мне известно, личных лошадей не было, но от этого любовь к четвероногим соратникам меньшей не становилась.
Я, конечно, сочувствовал казаку, но сейчас у нас самих серьезные проблемы и нужно что-то решать.
– Ждать не будем! – громко сказал я. – Выходим и начинаем отстрел. Не думаю, что Пастырь смог нагнать сюда целую армию зверья.
Что-то народ не воодушевился моей пламенной речью, а когда снаружи долетел громкий рык, так и вообще скис.
– А армия и не понадобится, – высказал общую мысль Эргис.
Да уж, действительно не понадобится.
– Рассредоточились! – приказал я, пятясь от выхода.
Казалось, что от яростного рыка затряслись стены подземелья, и сейчас нас здесь всех и похоронит. Из мрака проема высунулась здоровенная башка медведя. Какое же у него тогда тело? Ответ пришел тут же: тело было еще больше.
То, что для нас и даже для лошадей являлось просторным проходом, для огромного зверя было как норка для суслика – протиснулся с трудом. Даже думать не хочу, в каком состоянии после этого находятся подпорки и крепление земляного хода.
– Огонь! – Мой крик утонул в какофонии суетной пальбы, которую тут же заглушил еще один яростный рев.
Медведь с потрясающей скоростью рванул вперед и схватил своими зубищами зазевавшегося казака. Предсмертный крик я даже не услышал.
Еще одного бойца огромная лапа отбросила к стене, и не факт, что бедолага выживет. Могло достаться и Эргису, но сахаляр был слишком ловок и опытен, чтобы попасться так просто – когти прошли над головой почти распластавшегося над полом казака.
Магазины карабинов и барабаны револьверов опустели за несколько секунд. Это почти сотня пуль, а медведю хоть бы хны! Сейчас, пока все перезаряжаются, он сделает рывок и устроит настоящую бойню. В барабане моего револьвера пусто, а за спиной находится дробовик, который даже доставать не хочется.
Внезапно в воцарившейся тишине после очередного рыка медведя почти рядом со мной грохнул выстрел. Это палила из рычажного карабина сунувшаяся вперед Намия. От страха оружие плясало в руках девушки. Если она и попадет, то только в кого-то из наших. Быстро перехватив оружие за цевье, я резко выдернул его из рук девушки. Надеюсь, что не повредил пальцы, но сейчас не до сантиментов.
Медведь снова рыкнул и бросился на обидчицу. Это все. Отскочить от рванувшего к нам медведя, как от быка, не получится, тем более вдвоем. Поймает, как кот сонных мышей. Все, что пришло мне в голову, так это пронзительно заорать, передергивая рычаг карабина:
– Эргис!
Сахаляр, от которого выстрелы Намии отвели смертельную угрозу, не колебался ни секунды, а тут же метнул в медведя свою батыйю. Оружие не совсем метательное, но, судя по снова взъярившемуся зверю, попал сахаляр удачно. Медведь крутнулся, как юла. Еще секунда – и он размажет казака по стене. Но это если я облажаюсь.
Для меня разворот зверя был стремительным только в начале, до активации «крыльев», а затем движение туши замедлилось. В мозгу было почти пусто, и вертелись только охотничьи байки о выстреле в ухо. А сейчас у удачно подставленного профиля медвежьей морды уши торчат назад. Значит, смещаем прицел чуть вперед к условному виску.
Больше всего я боялся, что вместо выстрела услышу пустой щелчок бойка, но утробный, замедленный рокот успокоил меня. Вселенная ускорилась, и сначала показалось, что ничего не получилось. Медведь все еще намеревался убить явно не успевавшего отскочить сахаляра, а на мой выстрел лишь мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Но уже через секунду его повело, как пьяного, лапы подломились, и мохнатая гора с каким-то печальным вздохом повалилась на бок. Толстые лапы с жуткими когтями на концах бессильно дернулись пару раз, а затем зверь затих. Воцарилась оглушающая тишина. Все замерли. Никто даже не принялся осматривать себя и друзей на предмет ран.
Мне, да и, судя по всему, не только мне, казалось, что здесь и сейчас произошло что-то очень неправильное. Этот огромный, великолепный зверь, истинный хозяин тайги не должен был закончить свою жизнь вот так. Не должен был погибнуть рабом, повинуясь чужой воле.
Казалось, что сгустившееся общее сожаление перешло в звук и сформировалось в мелодию. Только через несколько секунд я понял, что это запела Намия. Девушка медленно подошла к голове медведя и опустилась на колени. Ее пальцы утонули в густом мехе.
Нет, это было не камлание, а песнь-плач о погибшем воине. Песнь, которая разрывала душу и будила внутри что-то совсем уж первобытное.
Пока все сожалели, мои печальные мысли перешли в более прагматичное русло, но во все том же безрадостном окрасе. Теперь и дураку понятно, что нам не выйти. Пастырю зверей не нужна армия, хватит парочки медведей, пусть и не таких огромных. Они не дадут нам даже высунуться из этой норы, пока Злоба не окрепнет. И тогда подземелье станет склепом уже для нас. Напрашивался лишь один выход, но он мне по-прежнему не нравился. Неужели придется убивать ребенка?
Из тягостных мыслей меня вырвала тишина. Песнь Намии резко оборвалась. Шаманка с удивленно расширенными глазами смотрела во тьму земляной штольни.
Она что-то сказала по-якутски. Я не понял и вопрошающе посмотрел на Эргиса.
– Он пришел, – так же ошарашенно выдохнул на русском сахаляр.
– Кто – он?
Ответа я не услышал, зато увидел, как эта оглашенная сорвалась с места и буквально ринулась во тьму прохода, ведущего наружу, прямо навстречу опасности.
– Куда?!
Пока из меня вылетали глупые вопросы, Эргис рванул следом, так что мне удалось вбежать в штольню третьим.
Я бежал, боясь, что сейчас наткнусь на клубок из парочки сахаляров и грызущих их волков, но ничего подобного не было. Мало того, когда выскочил наружу, то увидел не только пораженно замерших соратников, но и десятка три голов разномастного зверья. Все они не спешили нападать на людей, а столь же ошарашенно уставились на опушку у разгромленного лагеря профессора. Там прямо в воздухе висела знакомая горбатая фигура. Пастырь зверей дергался, словно висельник, а за его спиной клубилась тьма, которую не могло разогнать даже высоко стоявшее солнце.
От этой тьмы повеяло жуткой силой и яростью. Нечто подобное я чувствовал, когда наткнулся на хозяина Топи. Но там дух, несмотря на свою пугающую мощь, казался ребенком, играющим с непонятной зверушкой. Здесь же ощущалась не только огромная сила, но и невообразимая древность.