Семена Злобы
Часть 28 из 37 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Так на каждом оберегов что монист на небедной бабе. Ну и мы, ежели что, тоже не в лебеде деланные.
Интересная словесная конструкция. Любопытство на мгновение пересилило мою озабоченность предстоящим делом:
– А где, если не секрет?
– Знамо где, – ухмыльнулся характерник, – в чертополохе.
Не знаю, какие резоны породили это странное поверье, но сам процесс наверняка крайне экстремальный.
Похоже, мои фантазии как-то отразились на лице, и характерники дружно загоготали. Но тут же вспомнили, с кем балагурят, и быстро успокоились.
Я не стал строить из себя держиморду и просто вернулся к сути вопроса:
– Проследите за тем, чтобы у казаков было чем прикрыть рот, дабы не надышаться лишним.
– Серебряную пыль пускать будете, ваше высокоблагородие? – проявил догадливость вислоусый. – Хорошее дело, хоть и дорогое. Так не извольте беспокоиться. Башлыки есть у каждого, вот концами морды и прикроют. Никакая пыль не пройдет.
– Хорошо, но предупредите всех, чтобы были готовы и к такому сюрпризу. А их у нас будет много.
– Сделаем, ваше высокоблагородие.
Теперь все три казака встали по стойке смирно.
Когда я отошел от этой странной компании, то увидел, что брат Иннокентий как раз окончил осмотр связанного, но уже затихшего зама полицмейстера.
– Он не одержимый, – тут же выкатил мне претензию инквизитор.
– А я этого и не говорил, – не стал я оправдываться. – Скорее это какая-то ментальная закладка. Ну, в смысле особый приказ, который этот бедолага не может нарушить. Но не беспокойтесь, с одержимым вы сможете пообщаться уже сегодня. Хорошо, если только с одним.
Так как события начали ускоряться, дальнейшие сборы заняли всего несколько минут. В этот раз я решил ехать в коляске, которую нам так любезно предоставили полицейские. На передок взгромоздился один из казаков, рядом со мной села Намия, а вот Чижа с парочкой бойцов я отправил в воздушный порт, чтобы он доставил записку для капитана Грекова. Были опасения, что аэронавт не станет слушать простого посыльного, какую бы бумагу тот ни приволок. А вот от Осипа, являвшего моим официальным помощником, отмахнуться будет намного сложнее. Планы, как это бывает в девяноста процентах случаев, полетели к лешему, так что придется импровизировать.
Мы снова неслись по улицам Якутска, словно кавалерийский отряд захватчиков. Похоже, это уже входит в привычку. Да и то, как наша компания входила в полицейское управление, мало напоминало вежливый визит, скорее походило на штурм.
Первый этаж был буквально затоплен казаками. Городовых не трогали, но почти с каждым встал угрожающе-вежливый казак. Я постоянно ждал, что начнется сопротивление и ни в чем не повинные люди начнут убивать друг друга, но либо Пастырь людей все еще не чувствовал себя загнанным в угол, либо я ошибся и сейчас сяду в лужу.
Полицмейстер Якутска находился в своем кабинете. Рядом с его столом стоял молодой человек в чине губернского секретаря.
Полицмейстер удивленно приподнял бровь, осматривая нашу делегацию.
– Силаев? Как это понимать?
Кикимору мне в тещи! И вот что сейчас делать? Какими бы бумагами меня ни снабдил наместник, но арестовывать главу губернской полиции они не позволяли. Внезапно накатили сомнения. Что я творю? Как можно на основе бреда после шаманской дури устраивать настолько масштабную операцию?
За спиной обреченно вздохнул войсковой старшина.
И тут сильная вибрация медальона на груди отрезвила меня и вызвала дикую ярость в отношении притаившейся в теле полицейского мрази. Захотелось разорвать его голыми руками, но первым успел инквизитор. Похоже, он тоже что-то почувствовал.
– Не нужно так нервничать, сын мой, – елейным голосом обратился брат Иннокентий к вскочившему со стула толстяку в форме.
Он шел вперед, прижав левую руку к груди, а правую спрятав за спиной. Когда монах миновал меня, стало видно, что скрывал он надетую на кисть латно-кольчужную перчатку. Причем очень странную. Я видел подобные вещи с шипами на тыльной стороне, но чтобы они были на ладони…
– Извольте немедля покинуть мой кабинет! – взвизгнул полицмейстер и указал пальцем на дверь.
Вот за протянутую руку, чуть нагнувшись над столом, монах и ухватился шипованной перчаткой. Полицейский взвыл, как пожарная сирена, уходя куда-то в ультразвук. Ничего человеческого в его вое уже не было. Лицо чуть надменного, но не особого умного толстяка исказилось и застыло в форме какой-то совсем уж демонической маски. А дальше начался форменный бедлам. Секретарь завизжал, как девица, и запрыгнул на монаха. Кажется, он собрался откусить ему ухо. Пришлось срываться с места и отдирать парня от медведеподобного инквизитора. Если честно, я даже испугался за попавшего под ментальный контроль юного чиновника, потому что монах мог походя прихлопнуть его как муху.
В движение пришли не только мы. Сохатому, который вместе с двумя приказными и войсковым старшиной тоже вошел в кабинет, пришлось успокаивать своего же товарища, который зачем-то попытался задушить характерника. Правда, делал это как-то вяло и без огонька, так что Сохатому хватило всего пары оплеух, чтобы привести станичника в себя.
К тому же за пределами кабинета тоже творилось что-то неладное – доносились какие-то крики, грохот мебели и даже выстрелы.
Не успел я толком осознать происходящее и урезонить юношу, пытавшегося укусить теперь уже меня, как все резко закончилось. Как монах бил полицмейстера головой о стол, мне увидеть не довелось, зато все было хорошо слышно. Звук такой, словно сваи забивают. Надеюсь, череп у бедолаги крепкий.
В кабинет тут же ворвалась еще парочка казаков.
– Что там? – резко спросил Засулич с явным напряжением в голосе.
– Да эти малахольные словно с ума посходили. Кинулись на нас, пришлось утихомиривать, – ответил казак, продолжая осматриваться в кабинете.
– Пострадавшие? – не унимался войсковой старшина.
– Не, – мотнул головой его подчиненный, – пара зубов выбита. Мебель порушили да Егорке ляжку прострелили.
– А этот как здесь оказался? – удивился Засулич. – Я же приказал брать только матерых.
– Да затесался как-то племяш ваш. Вы ж его знаете. Пороть парня надо.
– Вот и займись! – прорычал войсковой старшина. – Мне его батька на то разрешение дал. Чтобы неделю сидеть не мог!
Свойские разговоры казаков проходили для меня фоном, потому что основное внимание привлекли действия монаха. А он явно задумал недоброе.
Инквизитор рывком втащил тело бесчувственного полицмейстера на стол и начал варварски резать его мундир ножом, дабы оголить грудь. Я со смесью любопытства и тревоги уставился на открывшуюся картину.
– Сохрани нас Всевышний от тьмы нечестивой, – выдохнул монах.
Рядом со мной крякнул войсковой старшина, который тоже не был чужд нездорового любопытства. Да и я еле сдержался от резких высказываний. Предположения сбылись – поросшую жидкими волосенками грудь полицмейстера пересекал едва заживший шрам без каких-либо символов.
Конечно, можно предположить, что бедолага совсем недавно пережил сложную операцию, но с такими отметинами на работу не ходят, а лежат под неусыпным надзором врача в постельке и принимают заботу родных и близких.
Монах угрюмо посмотрел на меня, а затем удобнее перехватил нож.
– А может, не надо? – просипел я. – Может, лучше позвать врача?
– Хорошая мысль, видок. Родион Захарович, пошли-ка кого-нибудь за лекарем, – вроде согласился со мной монах и тут же без лишних слов просто ткнул ножом в рану.
Как ни странно, крови почти не было – ни когда напрочь отмороженный инквизитор расширял рану, ни когда лез туда грязными пальцами. Теперь у полицмейстера к шансу загнуться от болевого шока добавляется угроза сепсиса. Впрочем, с магическим дополнением к возможностям местных лекарей это не такая уж большая опасность.
Я, честно говоря, был потрясен. Еще пару минут назад казалось, что именно моя иномирная бесшабашность и решительность стала козырем в борьбе с нечистью, которая слишком уж расслабилась в медленно текущих реалиях сонного захолустья. Теперь же понятно, что в резкости и звериной решительности местные дадут мне сто очков форы.
То, что монах достал из груди невольного пациента, мне уже доводилось наблюдать в навеянных шаманом видениях. Небольшой, с голубиное яйцо камешек был покрыт кровью, какой-то слизью и непонятными рунами.
Дальше все опять пошло наперекосяк. Тело полицмейстера, которое по какой-то причине спокойно отреагировало на грубое копание в ране, как только семя было извлечено, тут же задергалось, словно в эпилептическом припадке.
– Держите его! – прогудел монах, по-прежнему не отрывая настороженного взгляда от опасного предмета.
Казаки кинулись удерживать дергающееся тело, но успокоить его удалось только Намии, проскользнувшей в кабинет ловкой куницей. Она наклонилось над головой бедняги и что-то ритмично зашептала ему на ухо. Через пару секунд полицейский обмяк, а Намия, достав из поясной сумки какие-то порошки и лоскутки, занялась его раной. Казаки отпустили бедолагу, но далеко не отходили и с уважением поглядывали на шаманку.
У меня в голове вертелась куча вопросов, но отвлекать девушку от дела я не стал. Мало того, сейчас вообще было не до досужих размышлений. Монах, явно приняв какое-то решение, достал платок и завернул семя в него. Затем с вызовом уставился на меня.
– Бог с вами, – отмахнулся я на невысказанный вопрос, – мне даже глядеть на эту штуку страшно.
Хмыкнув, монах спрятал добычу в недрах своего балахона, а затем уставился на меня требовательным взглядом.
– Что дальше, видок? Теперь я готов заявиться и к губернаторше, раз уж ты говоришь, что она причастна к этому мраку.
Как ни странно, ситуация с полицмейстером, в отличие от почти всех присутствующих, не придала мне уверенности. Все выглядело как игра, в которой шансы ошибиться на каждом новом этапе увеличивались в геометрической прогрессии. Ведь никто не мог гарантировать, что Пастырем людей окажется именно полицмейстер, а не, скажем, его субтильный секретарь. Если бы не решительность инквизитора и его странная перчатка, все было бы намного сложнее. Что уж говорить о предстоящем визите к губернаторше. Хватать и дырявить шипами ручку приемной дочери наместника и члена императорской фамилии монах точно не станет. Значит, выводить Злобу на чистую воду придется мне. А где гарантия, что древняя ведьма спряталась именно в губернаторше? Вдруг это сам губернатор или, допустим, кто-то из служанок?
– Действуем по плану, – решительно встряхнув головой, сказал я, потому что самой большой ошибкой в такой ситуации будет именно потакание сомнениям. – Сохатый, убери из отряда всех, кого повело… Ну, ты понял.
Характерник кивнул и вышел из кабинета, утащив с собой казака, который пару минут назад пытался атаковать его.
Следом помещение покинули и мы. Намия тоже не осталась рядом с раненым, да я и не стал на том настаивать. Полезность новой знакомой росла в моих глазах с каждой минутой.
Когда мы сели в коляску, я все же не удержался от вопроса:
– Что ты сделала с полицмейстером?
– Ничего особенного, – пожала плечами девушка. – Просто успокоила его дух. Он, как только вырвался из клетки Пастыря, хотел вообще уйти. Слишком уж плохо было ему в рабстве. Еле уговорила остаться.
Да уж, как бы ни был мне неприятен ранее этот надменный толстяк, сейчас ничего, кроме сочувствия, я к нему не испытывал. Такой участи не пожелаешь и врагу.
Мысли тут же перескочили на приемную дочь наместника. Вот уж кому действительно не позавидуешь, так это Варваре Ивановне. Опять же, это если я не ошибся в своих выводах. Одно хорошо – все выяснится очень скоро.
От полицейской управы до особняка губернаторской четы мы доехали за каких-то пять минут. И в этот раз казаки сработали профессионально, мгновенно окружив здание. Войсковой старшина показательно занялся организацией внешнего периметра, явно не собираясь входить внутрь. Так что пришлось делать это в компании монаха, трех характерников и полудюжины явно самых матерых казаков.
Лезть толпой туда, где могут сильно ударить по мозгам, мы больше не станем.
Пытавшийся остановить нас лакей быстро понял, что дело серьезное, и куда-то исчез. Служанки тоже, тихо взвизгнув, разбежались по закуткам. Мы пересекли большой холл, но до лестницы на второй этаж не дошли. Из двери, ведущей в недра первого этажа, вышел губернатор в домашнем халате и с перекошенной от ярости физиономией.
Смотри ты, проснулся. Куда только подевалась его сонная апатия?
– Вон отсюда! Кто позволил? Запорю!
И откуда у него появились помещичьи замашки?
– Успокойтесь, ваше высокородие, – ровным, уверенным тоном заговорил я. – Мы здесь во исполнение приказа его императорского высочества.
Губернатор встрепенулся и словно очнулся от наваждения.
– Вас послал Андрей Игоревич?
Интересная словесная конструкция. Любопытство на мгновение пересилило мою озабоченность предстоящим делом:
– А где, если не секрет?
– Знамо где, – ухмыльнулся характерник, – в чертополохе.
Не знаю, какие резоны породили это странное поверье, но сам процесс наверняка крайне экстремальный.
Похоже, мои фантазии как-то отразились на лице, и характерники дружно загоготали. Но тут же вспомнили, с кем балагурят, и быстро успокоились.
Я не стал строить из себя держиморду и просто вернулся к сути вопроса:
– Проследите за тем, чтобы у казаков было чем прикрыть рот, дабы не надышаться лишним.
– Серебряную пыль пускать будете, ваше высокоблагородие? – проявил догадливость вислоусый. – Хорошее дело, хоть и дорогое. Так не извольте беспокоиться. Башлыки есть у каждого, вот концами морды и прикроют. Никакая пыль не пройдет.
– Хорошо, но предупредите всех, чтобы были готовы и к такому сюрпризу. А их у нас будет много.
– Сделаем, ваше высокоблагородие.
Теперь все три казака встали по стойке смирно.
Когда я отошел от этой странной компании, то увидел, что брат Иннокентий как раз окончил осмотр связанного, но уже затихшего зама полицмейстера.
– Он не одержимый, – тут же выкатил мне претензию инквизитор.
– А я этого и не говорил, – не стал я оправдываться. – Скорее это какая-то ментальная закладка. Ну, в смысле особый приказ, который этот бедолага не может нарушить. Но не беспокойтесь, с одержимым вы сможете пообщаться уже сегодня. Хорошо, если только с одним.
Так как события начали ускоряться, дальнейшие сборы заняли всего несколько минут. В этот раз я решил ехать в коляске, которую нам так любезно предоставили полицейские. На передок взгромоздился один из казаков, рядом со мной села Намия, а вот Чижа с парочкой бойцов я отправил в воздушный порт, чтобы он доставил записку для капитана Грекова. Были опасения, что аэронавт не станет слушать простого посыльного, какую бы бумагу тот ни приволок. А вот от Осипа, являвшего моим официальным помощником, отмахнуться будет намного сложнее. Планы, как это бывает в девяноста процентах случаев, полетели к лешему, так что придется импровизировать.
Мы снова неслись по улицам Якутска, словно кавалерийский отряд захватчиков. Похоже, это уже входит в привычку. Да и то, как наша компания входила в полицейское управление, мало напоминало вежливый визит, скорее походило на штурм.
Первый этаж был буквально затоплен казаками. Городовых не трогали, но почти с каждым встал угрожающе-вежливый казак. Я постоянно ждал, что начнется сопротивление и ни в чем не повинные люди начнут убивать друг друга, но либо Пастырь людей все еще не чувствовал себя загнанным в угол, либо я ошибся и сейчас сяду в лужу.
Полицмейстер Якутска находился в своем кабинете. Рядом с его столом стоял молодой человек в чине губернского секретаря.
Полицмейстер удивленно приподнял бровь, осматривая нашу делегацию.
– Силаев? Как это понимать?
Кикимору мне в тещи! И вот что сейчас делать? Какими бы бумагами меня ни снабдил наместник, но арестовывать главу губернской полиции они не позволяли. Внезапно накатили сомнения. Что я творю? Как можно на основе бреда после шаманской дури устраивать настолько масштабную операцию?
За спиной обреченно вздохнул войсковой старшина.
И тут сильная вибрация медальона на груди отрезвила меня и вызвала дикую ярость в отношении притаившейся в теле полицейского мрази. Захотелось разорвать его голыми руками, но первым успел инквизитор. Похоже, он тоже что-то почувствовал.
– Не нужно так нервничать, сын мой, – елейным голосом обратился брат Иннокентий к вскочившему со стула толстяку в форме.
Он шел вперед, прижав левую руку к груди, а правую спрятав за спиной. Когда монах миновал меня, стало видно, что скрывал он надетую на кисть латно-кольчужную перчатку. Причем очень странную. Я видел подобные вещи с шипами на тыльной стороне, но чтобы они были на ладони…
– Извольте немедля покинуть мой кабинет! – взвизгнул полицмейстер и указал пальцем на дверь.
Вот за протянутую руку, чуть нагнувшись над столом, монах и ухватился шипованной перчаткой. Полицейский взвыл, как пожарная сирена, уходя куда-то в ультразвук. Ничего человеческого в его вое уже не было. Лицо чуть надменного, но не особого умного толстяка исказилось и застыло в форме какой-то совсем уж демонической маски. А дальше начался форменный бедлам. Секретарь завизжал, как девица, и запрыгнул на монаха. Кажется, он собрался откусить ему ухо. Пришлось срываться с места и отдирать парня от медведеподобного инквизитора. Если честно, я даже испугался за попавшего под ментальный контроль юного чиновника, потому что монах мог походя прихлопнуть его как муху.
В движение пришли не только мы. Сохатому, который вместе с двумя приказными и войсковым старшиной тоже вошел в кабинет, пришлось успокаивать своего же товарища, который зачем-то попытался задушить характерника. Правда, делал это как-то вяло и без огонька, так что Сохатому хватило всего пары оплеух, чтобы привести станичника в себя.
К тому же за пределами кабинета тоже творилось что-то неладное – доносились какие-то крики, грохот мебели и даже выстрелы.
Не успел я толком осознать происходящее и урезонить юношу, пытавшегося укусить теперь уже меня, как все резко закончилось. Как монах бил полицмейстера головой о стол, мне увидеть не довелось, зато все было хорошо слышно. Звук такой, словно сваи забивают. Надеюсь, череп у бедолаги крепкий.
В кабинет тут же ворвалась еще парочка казаков.
– Что там? – резко спросил Засулич с явным напряжением в голосе.
– Да эти малахольные словно с ума посходили. Кинулись на нас, пришлось утихомиривать, – ответил казак, продолжая осматриваться в кабинете.
– Пострадавшие? – не унимался войсковой старшина.
– Не, – мотнул головой его подчиненный, – пара зубов выбита. Мебель порушили да Егорке ляжку прострелили.
– А этот как здесь оказался? – удивился Засулич. – Я же приказал брать только матерых.
– Да затесался как-то племяш ваш. Вы ж его знаете. Пороть парня надо.
– Вот и займись! – прорычал войсковой старшина. – Мне его батька на то разрешение дал. Чтобы неделю сидеть не мог!
Свойские разговоры казаков проходили для меня фоном, потому что основное внимание привлекли действия монаха. А он явно задумал недоброе.
Инквизитор рывком втащил тело бесчувственного полицмейстера на стол и начал варварски резать его мундир ножом, дабы оголить грудь. Я со смесью любопытства и тревоги уставился на открывшуюся картину.
– Сохрани нас Всевышний от тьмы нечестивой, – выдохнул монах.
Рядом со мной крякнул войсковой старшина, который тоже не был чужд нездорового любопытства. Да и я еле сдержался от резких высказываний. Предположения сбылись – поросшую жидкими волосенками грудь полицмейстера пересекал едва заживший шрам без каких-либо символов.
Конечно, можно предположить, что бедолага совсем недавно пережил сложную операцию, но с такими отметинами на работу не ходят, а лежат под неусыпным надзором врача в постельке и принимают заботу родных и близких.
Монах угрюмо посмотрел на меня, а затем удобнее перехватил нож.
– А может, не надо? – просипел я. – Может, лучше позвать врача?
– Хорошая мысль, видок. Родион Захарович, пошли-ка кого-нибудь за лекарем, – вроде согласился со мной монах и тут же без лишних слов просто ткнул ножом в рану.
Как ни странно, крови почти не было – ни когда напрочь отмороженный инквизитор расширял рану, ни когда лез туда грязными пальцами. Теперь у полицмейстера к шансу загнуться от болевого шока добавляется угроза сепсиса. Впрочем, с магическим дополнением к возможностям местных лекарей это не такая уж большая опасность.
Я, честно говоря, был потрясен. Еще пару минут назад казалось, что именно моя иномирная бесшабашность и решительность стала козырем в борьбе с нечистью, которая слишком уж расслабилась в медленно текущих реалиях сонного захолустья. Теперь же понятно, что в резкости и звериной решительности местные дадут мне сто очков форы.
То, что монах достал из груди невольного пациента, мне уже доводилось наблюдать в навеянных шаманом видениях. Небольшой, с голубиное яйцо камешек был покрыт кровью, какой-то слизью и непонятными рунами.
Дальше все опять пошло наперекосяк. Тело полицмейстера, которое по какой-то причине спокойно отреагировало на грубое копание в ране, как только семя было извлечено, тут же задергалось, словно в эпилептическом припадке.
– Держите его! – прогудел монах, по-прежнему не отрывая настороженного взгляда от опасного предмета.
Казаки кинулись удерживать дергающееся тело, но успокоить его удалось только Намии, проскользнувшей в кабинет ловкой куницей. Она наклонилось над головой бедняги и что-то ритмично зашептала ему на ухо. Через пару секунд полицейский обмяк, а Намия, достав из поясной сумки какие-то порошки и лоскутки, занялась его раной. Казаки отпустили бедолагу, но далеко не отходили и с уважением поглядывали на шаманку.
У меня в голове вертелась куча вопросов, но отвлекать девушку от дела я не стал. Мало того, сейчас вообще было не до досужих размышлений. Монах, явно приняв какое-то решение, достал платок и завернул семя в него. Затем с вызовом уставился на меня.
– Бог с вами, – отмахнулся я на невысказанный вопрос, – мне даже глядеть на эту штуку страшно.
Хмыкнув, монах спрятал добычу в недрах своего балахона, а затем уставился на меня требовательным взглядом.
– Что дальше, видок? Теперь я готов заявиться и к губернаторше, раз уж ты говоришь, что она причастна к этому мраку.
Как ни странно, ситуация с полицмейстером, в отличие от почти всех присутствующих, не придала мне уверенности. Все выглядело как игра, в которой шансы ошибиться на каждом новом этапе увеличивались в геометрической прогрессии. Ведь никто не мог гарантировать, что Пастырем людей окажется именно полицмейстер, а не, скажем, его субтильный секретарь. Если бы не решительность инквизитора и его странная перчатка, все было бы намного сложнее. Что уж говорить о предстоящем визите к губернаторше. Хватать и дырявить шипами ручку приемной дочери наместника и члена императорской фамилии монах точно не станет. Значит, выводить Злобу на чистую воду придется мне. А где гарантия, что древняя ведьма спряталась именно в губернаторше? Вдруг это сам губернатор или, допустим, кто-то из служанок?
– Действуем по плану, – решительно встряхнув головой, сказал я, потому что самой большой ошибкой в такой ситуации будет именно потакание сомнениям. – Сохатый, убери из отряда всех, кого повело… Ну, ты понял.
Характерник кивнул и вышел из кабинета, утащив с собой казака, который пару минут назад пытался атаковать его.
Следом помещение покинули и мы. Намия тоже не осталась рядом с раненым, да я и не стал на том настаивать. Полезность новой знакомой росла в моих глазах с каждой минутой.
Когда мы сели в коляску, я все же не удержался от вопроса:
– Что ты сделала с полицмейстером?
– Ничего особенного, – пожала плечами девушка. – Просто успокоила его дух. Он, как только вырвался из клетки Пастыря, хотел вообще уйти. Слишком уж плохо было ему в рабстве. Еле уговорила остаться.
Да уж, как бы ни был мне неприятен ранее этот надменный толстяк, сейчас ничего, кроме сочувствия, я к нему не испытывал. Такой участи не пожелаешь и врагу.
Мысли тут же перескочили на приемную дочь наместника. Вот уж кому действительно не позавидуешь, так это Варваре Ивановне. Опять же, это если я не ошибся в своих выводах. Одно хорошо – все выяснится очень скоро.
От полицейской управы до особняка губернаторской четы мы доехали за каких-то пять минут. И в этот раз казаки сработали профессионально, мгновенно окружив здание. Войсковой старшина показательно занялся организацией внешнего периметра, явно не собираясь входить внутрь. Так что пришлось делать это в компании монаха, трех характерников и полудюжины явно самых матерых казаков.
Лезть толпой туда, где могут сильно ударить по мозгам, мы больше не станем.
Пытавшийся остановить нас лакей быстро понял, что дело серьезное, и куда-то исчез. Служанки тоже, тихо взвизгнув, разбежались по закуткам. Мы пересекли большой холл, но до лестницы на второй этаж не дошли. Из двери, ведущей в недра первого этажа, вышел губернатор в домашнем халате и с перекошенной от ярости физиономией.
Смотри ты, проснулся. Куда только подевалась его сонная апатия?
– Вон отсюда! Кто позволил? Запорю!
И откуда у него появились помещичьи замашки?
– Успокойтесь, ваше высокородие, – ровным, уверенным тоном заговорил я. – Мы здесь во исполнение приказа его императорского высочества.
Губернатор встрепенулся и словно очнулся от наваждения.
– Вас послал Андрей Игоревич?