Семь опасных теней

Храм Фуджикава

Киото, Япония



Тем вечером в храм пришли родители.

Это была ночь новолуния, и Роджи увела меня в зал собраний для тренировки. После недель я уже радовалась ощущению деревянного меча в руках. Мозоли на пальцах стали тверже, и когда-то мягкие мышцы рук, спины и живота привыкли к весу меча.

— Эй! — сказала Роджи. — Двигай руками серьезно!

Мы стояли, расставив ноги на ширине бедер, подняв деревянные мечи над головами и методично опускали их. Вверх, вниз. Вверх, вниз. Мы начинали разминку с тридцати взмахов, и в теории это было просто. Но даже после недель тренировок от этого горели мышцы.

— Я не неуклюжая, — я запыхалась. — Ты даже не следишь за своими ногами!

Стук перебил нас. Мы повернулись. Три темные фигуры стояли на пороге. Я сразу узнала Горо по силуэту ушей. Через миг я узнала маму.

Я выругалась под нос. Мама прошла в зал в носках, выглядела чисто в шерстяном пальто и черных слаксах. Отец прошел за ней внутрь, все еще был в темном костюме с галстуком. Наверное, он только пришел с работы.

А я? Я выглядела ужасно — мешковатая одежда, растрепанные волосы и потная раскрасневшаяся кожа. Мама приподняла брови от пятен на моем наряде. Если бы неодобрение могло принять облик человека, оно выглядело бы как моя мама. Поджатые губы, строгое пальто и взрослые духи, которые я ощущала в десяти футах от нее.

— Мать. Отец, — я вежливо поклонилась. Мне не нужно было спрашивать, почему они были тут. Я видела тихую ярость в глазах мамы.

— Могу я побыть немного наедине с дочерью, мисс…? — сказала мама Роджи, и я смотрела, как мама запнулась, понимая, что не знала имена тех, с кем я «работала».

— Я не мисс, — сказала Роджи, но кивнула. — Хочешь оставить это? — она указала на мой бокуто, пока шла к двери спиной вперед. Я бросила меч ей с улыбкой, скрывая тревогу, грызущую меня внутри. Я обещала родителям, что не буду позорить их еще сильнее, и что? Я разбила нос девушке в туалете и подожгла учительскую.

Я надеялась, что они не слышали о последнем. Я убрала пряди волос за уши, пытаясь выглядеть лучше. Но ничего не вышло.

Роджи и Горо ушли, и мама сразу перешла к теме:

— Ты ударила Нанао Миямото в туалете для девочек сегодня.

— Воспитанные девочки не дерутся в школе, — сказал отец.

— Я не начинала драку, — я уперла руки в бока. — Но я не собиралась истекать кровью.

— Ты сломала Нанао нос, — сказала мама. — Ты понимаешь, как это позорит нашу семью? Ее отец — наш деловой партнер, Кира! Ты понимаешь, как это повлияет на наши отношения с ним?

— Нет, — я покачала головой. Конечно, родители пришли в храм, как только под угрозой оказалась работа, не раньше. — Я думала о выживании. Знаете, что произошло в прошлый раз, когда Аяко и ее подруги поймали меня? Они меня побили.

Мама повернула голову и резко вдохнула.

Я продолжила:

— Они толкнули меня на землю, пнули в грудь и тянули за волосы. Что мне было делать сегодня? Дать им вредить мне?

— Нет, — мама взмахнула руками, словно прогоняла идею. — Но все еще не правильно опускаться до их уровня и позорить семью. За такое тебя, скорее всего, исключат из Когаккана, Кира.

— Ладно, — хотя я знала, что это было плохо. Мама охнула. — Зачем мне ходить в школу, где у учеников нет чести?

— Потому что Когаккан — одна из лучших старших школ в Киото, — отец повысил голос, — и ходить туда — привилегия.

Я подняла ладони, показывая родителям розовые шрамы.

— Привилегия быть сбитым на землю, отец? Быть лишенной достоинства день за днем, когда меня обходит весь класс?

Мама прижала ладонь к губам и отвела взгляд. Отец скрывал эмоции, но мышцы челюсти дергались. Он злился. Родители пришли сюда забрать дочь-бунтарку и отвести ее домой с позором. Но я разбила их намерения, и они пытались разобраться с неожиданной помехой: я нарушила обещание им, но не из-за дикости. Я защищалась.

— Я знаю, вы хотите забрать меня домой, но я не могу покинуть храм. Не сейчас, — сказала я. Луна висела над моей головой как меч палача.

— Не тебе решать, Кира, — тихо сказала мама.

Я не успела возразить, вдали раздался крик. Я отвернулась от родителей, склонила голову в сторону крика и прислушалась.

— Что это было? — спросила мама. Я подняла руку, прося тишины. Это не могла быть Юза, она перестала кричать от боли после первой ночи тут.

Шаги застучали по веранде снаружи. Дверь распахнулась, Роджи заглянула в зал.

— Кира, у нас гости.

— Какие? — спросила я.

Второй крик раздался ближе.


— Скажу просто, что они пришли не на чай, — ухмыльнулась Роджи.

— Что происходит? — спросила мама, но я уже бежала по комнате. — Кира!

— Оставайтесь тут! — крикнула я родителям. Роджи открыла дверь, и я выбежала наружу. Она захлопнула дверь за мной. — Это срочно, или ты спасаешь меня от лекции? — спросила я.

— О, нет, тут ёкаи, — Роджи быстро заколдовала двери зала, заперев их. Мои родители стучали по стеклу кулаками, звали меня. Роджи улыбнулась и кивнула в их сторону. — Милые у тебя родители.

— Не начинай, — сказала я.

Она бросила мне меч. Я вытащила его на дюйм из ножен и заметила свое отражение в блестящем металле. Живая сталь.

— Не убей себя этим, — Роджи кивнула вперед. — И лучше не убивай меня этим.

— Ты уже мертва, — сказала я.

— И я не хочу еще больше смерти!

— Что происходит? — спросила я, пока мы бежали вокруг зала собраний.

— Шутен-доджи решил, что хочет вернуть Юзу, — сказала Роджи. — Он послал несколько маленьких друзей за ней.

— Сколько? — мы спрыгнули с веранды в маленький двор.

— Достаточно, — ответила Роджи.

Я следовала за Роджи, сердце колотилось в груди. Хватка на катане скользила от пота. Страх впился когтями в мое сердце, я помнила такую ночь, когда существа Шутен-доджи пришли и забрали у меня все. Крики той ночи звенели в голове, терзая мою смелость.

Я не собиралась прятаться от убийц дедушки.

Больше нет.

Мы миновали дом дедушки, и несколько темных паучьих фигур направлялись к подвалу в мотомии, где сидела Юзу.

— Я возьму йорогумо, — Роджи указала на что-то на стене над нами. — А ты — ее!

Я посмотрела выше. Ёкай сидела в тени на каменной стене, ледяные глаза пылали ненавистью. Ее когда-то красивое лицо будто растаяло, а потом замерзло. Юки-онна. Была ею, пока ее не подожгли.

Ёкай издала неприятное бульканье. Она спрыгнула со стены, когти тянулись к моему лицу.

Я отпрянула на шаг от ее рук. Как на тренировке с Роджи. Юни-онна упала на землю, хмуро посмотрела на меня из-за спутанных отчасти сожженных волос. Что-то во мне закипало — наверное, адреналин, или мозг оглушительно кричал «убей или погибнешь!». Я сжала меч, шагнула вперед и вонзила клинок в грудь демона. Кость, плоть и мышцы сопротивлялись. Я толкала катану сильнее, ощущала, как острый кончик пронзал грудную клетку.

Последний вдох юки-онны сотряс мечи до рукояти и мои руки. Она обмякла на моем клинке, без костей и крови. Ее тело разлетелось снежинками на ветру.

Я глубоко и судорожно вдохнула. Ужас проник в мои кости холодом.

Я забрала жизнь.

Точнее, существование. Не важно, что я убила ее в самозащите или в защите храма, осознание с силой ударило меня. Забрав жизнь, я ощущала себя пустой.

Я вытащила меч из ее тела. Роджи подбежала ко мне, ее белая футболка была в вишневых пятнах. В отличие от меня, она носила кровь врагов уверенно, словно и не замечала ее. А меня тошнило от этого.

— Нет ничего хорошего в убийствах, — выдавила я.

— Точно, — сказала Роджи. — Потому быть шинигами — проклятие. Но мы можем поговорить о сожалении позже. Идем.

Я проследовала за ней к мотомии храма, с тревогой оглядываясь. Вокруг был только кружащийся снег. Земли храма были странно тихими. Ни криков в воздухе. Ни эха звона стали в ночи. Но дом извивался, как языки драконов, над зданиями. Он царапал горло и вызывал слезы. Я потерла глаз костяшками, но от этого стало только больнее.

Мы зашли за дом дедушки, держась теней у внешней стены сада. Роджи двигалась как кошка, тихая и гибкая, снег не хрустел под ее босыми ногами. Ветер тянул за ее короткие волосы — я впервые видела ее без косичек на голове.

Она замерла у края сада и махнула мне остановиться.

Сначала я не знала, почему мы остановились, а потом услышала тихий шорох, стук костей и тихий печальный выдох. Я посмотрела влево. Звуки, казалось, доносились из мотомии, скрытой за кустами. Роджи оглянулась, произнесла губами: «Готовься».

Я кивнула, хотя не была готова. Я сжала рукоять катаны, правая ладонь была у гарды меча, а левая сжимала основание. Роджи научила меня держать меч указательным пальцем и мизинцем, оставляя средние пальцы расслабленными. Но я невольно сжимала меч так, словно держалась за жизнь, словно, выпустив его, погибла бы.

Роджи оттолкнулась от стены, направилась к мотомии. Я следовала за ней. Маленький храм появился из теней, его стены и изогнутая крыша были темнее всего вокруг него. Трупы ёкаев усеивали землю, их кровь текла в трещины между брусчаткой. С каждой пролитой каплей крови я ощущала, как болели кости храма. Я насчитала двенадцать мертвых. Конечности подрагивали, но ничто не пыталось встать.

Я прошла в храм, заглянула в погреб. Я ощущала жестокость от досок в этом месте, словно воспоминание о произошедшем не пропадало. И я не знала, говорило мое неудобство, или это было что-то настоящее. Что-то злое.

В этом свете пятна крови на досках казались черными.

Роджи прошла со мной внутрь.