Семь мужей Эвелин Хьюго

21


Полторы недели я отсиживалась на квартире у Селии. Мы даже спали с ней на одной кровати – рядышком, но целомудренно. Днем я никуда не ходила и читала книжки, пока Селия была занята на съемках своего нового фильма для «Уорнер бразерс».

Мы не целовались. Лишь замирали, не глядя в глаза друг другу, когда соприкасались руки. Но посреди ночи, когда нам обеим полагалось спать, я чувствовала ее за спиной, я придвигалась к ней, принимая тепло ее живота, ощущая ее подбородок, уткнувшийся мне в шею.

Иногда, проснувшись утром в путанице ее волос, я вдыхала ее запах, стараясь вобрать как можно больше. Я знала, что хочу снова поцеловать ее. Знала, что хочу касаться ее. Но я не знала, как это сделать и что из этого получится. Легко списать на случайность один поцелуй в темной прачечной. Не так уж трудно сказать себе, что мои чувства к ней исключительно платонические.

Позволяя себе иногда думать о Селии, я оправдывалась тем, что это ненастоящее, что гомосексуалисты – неприкаянные. Нет, я не считала их плохими людьми – в конце концов, я любила Гарри как брата, – но признать себя одной из них была не готова.

Поэтому я говорила себе, что та искра, проскочившая между мной и Селией, была недоразумением, случайностью. Получалось довольно убедительно.

Иногда действительность обрушивается на нас, но чаще она просто ждет, терпеливо ждет, пока у тебя иссякнут силы и ты не сможешь больше отрицать ее.

Именно это и случилось со мной одним субботним утром, когда Селия была в душе, а я готовила яичницу.

В дверь постучали, и, открыв ее, я увидела то единственное в мире лицо, которое была рада видеть по эту сторону порога.

– Привет, Гарри. – Я наклонилась, чтобы обнять его и не коснуться лопаточкой его симпатичной оксфордской рубашки.

– Посмотрите-ка, готовит!

– Знаю. – Я посторонилась, пропуская его в квартиру. – Должно быть, рак на горе свистнул. Хочешь яичницу?

Я провела его в кухню. Гарри заглянул в сковородку.

– Справляешься с завтраком?

– Если ты хочешь спросить, пригорит ли яичница, ответ будет такой: скорее всего, да.

Гарри улыбнулся и бросил на обеденный стол большой, толстый конверт. По глухому, тяжелому хлопку, с которым он упал на деревянную столешницу, я сразу догадалась о содержимом.

– Дай-ка предположить. Я получаю развод.

– Похоже на то.

– На каком основании? Полагаю, его адвокаты не стали отмечать такие пункты, как супружеская измена или жестокое обращение?

– Оставление супруга.

Я вскинула брови.

– Умно.

– Основания неважны. Ты же знаешь.

– Знаю.

– Тебе нужно прочитать это все и отдать адвокату – пусть прочитает тоже. Но, по сути, ты в большом выигрыше.

– Говори.

– Ты получаешь дом, свои деньги и половину его денег.

Я посмотрела на Гарри так, словно он пытался продать мне Бруклинский мост.

– Почему он это делает?

– Потому что тебе запрещается говорить с кем-либо о том, что случилось между вами за время брака.

– Ему тоже запрещено?

Гарри покачал головой.

– В письменной форме – нет.

– Значит, я должна молчать, а ему можно трепаться по всему городу? И он думает, что я соглашусь?

Гарри посмотрел на конверт, потом снова на меня, но как-то смущенно.

– «Сансет» намерен избавиться от меня, да?

– Дон требует, чтобы тебя убрали. Ари планирует передать тебя «МГМ» и «Коламбии».


– И что потом?

– А потом ты останешься без студии.

– Ну и ладно. Справлюсь сама. Селия тоже фрилансер. Заведу агента, как она.

– Это ты можешь, – согласился Гарри. – И, думаю, попробовать стоит, но…

– Что?

– Дон хочет, чтобы Ари не допустил твоего выдвижения на «Оскар», и Ари вроде как уступает ему. Думаю, он хочет, чтобы ты провалилась.

– Не получится.

– Получится. Ари сделает что угодно, потому что Дон – та самая курица, которая несет золотые яйца. Студия сейчас в тяжелом положении. Люди не ходят в кино так, как ходили раньше; они ждут продолжения «Дымящегося ствола». «Сансет» тонет с той самой минуты, когда нам пришлось продать кинотеатры. Если мы и остаемся на плаву, то лишь благодаря звездам вроде Дона.

– И вроде меня.

Гарри кивнул.

– Да, но – говорю об этом с сожалением, если брать всю картину в целом, – Дон привлекает больше зрителей, чем ты.

Я почувствовала себя коротышкой.

– Досадно.

– Знаю. Мне очень жаль.

В ванной выключили воду, и я услышала, как Селия вышла из душа. В окно тянуло прохладой. Я хотела закрыть его, но не смогла встать.

– Вот оно, значит, как. Если Дон не захочет, меня никто не примет.

– Если Дон тебя не хочет, он сделает все, чтобы тебя не захотел никто. Разница небольшая, но…

– Но обнадеживающая.

– Похоже на то.

– Значит, такая у него игра, да? Дон ломает мне жизнь и покупает молчание, отдав дом и около миллиона долларов?

– Это большие деньги, – сказал Гарри, словно это имело значение и должно было помочь.

– Ты же знаешь, деньги меня не интересуют. По крайней мере, они у меня не на первом месте.

– Знаю.

Из ванной вышла Селия – в халате, с мокрыми прямыми волосами.

– О, Гарри, привет. Буду через минуту.

– Можешь не спешить, я уже ухожу.

Селия улыбнулась и вошла в спальню.

– Спасибо, что привез, – поблагодарила я.

Гарри кивнул.

– Сделала один раз, сделаю и второй. – Мы прошли к двери. – Выстрою все заново, с нуля.

– Нисколько не сомневаюсь, что ты способна сделать все, на что нацелишься. – Гарри взялся за дверную ручку. – Я бы хотел, если… В общем, надеюсь, мы останемся друзьями. Мы еще сможем…

– Перестань. Мы же лучшие друзья. Мы можем рассказывать или не рассказывать все, что хотим. Ничего не меняется. Ты ведь по-прежнему меня любишь, да? Хотя мне и указали на выход?

– Да.

– И я тебя люблю. Давай поставим на этом точку.

Гарри с заметным облегчением улыбнулся.

– О’кей. У нас с тобой все по-прежнему.

– Ты да я – верные друзья.