Селфи с судьбой

Илья поправил на плече рюкзак. Становилось холодно, воздух после тепла электрички казался колким, и хотелось сунуть руки в карманы.

Он спустился с платформы и пошёл вдоль решётки. «Пироги печёные, жаренные в масле» – сама собой прочиталась вывеска, и Илья подумал, что не отказался бы сейчас от пирога печёного, и от жаренного в масле тоже не отказался бы.

…И всё же странный старик! История, которую он рассказал, казалась почти невероятной. Собственно, не сама история, уточнил педантичный профессор, а момент, когда словно из воздуха материализовался его попутчик и начал рассказывать. Так не бывает, если исходить из некоей логики. Но старик совершенно точно был, от него приятно пахло то ли табаком, то ли яблоками, и история тоже была рассказана…

– Такси, такси до гостиницы! До Дома творчества машинка! В центр, в центр поедем? Дешевле только даром!.. Садись, парень, чего ноги топтать!..

Со всех сторон на него наседали таксисты, одного, совавшегося прямо в лицо, пришлось даже отстранить рукой.

– Вы в Дом творчества?

Илья оглянулся на запыхавшегося мужика и кивнул. Мужик на ходу достал из кармана бумажку, поднёс близко к глазам и прочитал почти по складам:

– Субботин Илья Сергеевич?

Таксисты, поняв, что состязание проиграно, приотстали.

– Он самый.

– Во-он машинка, Олег Палыч за вами выслал. Опоздал я маленько, переезд закрыт был. Хотя тут напрямки всего ничего, а если вкругаля, долго выходит…

Илья кинул в багажник рюкзак, помедлил секунду и уселся на переднее сиденье. Профессор Субботин никогда рядом с незнакомыми людьми не ездил, осторожничал и отчасти брезговал.

– Надолго к нам? В первый раз? – выворачивая руль и беспрестанно оглядываясь через плечо, спрашивал водитель. Он и спрашивал, и сам себе отвечал, машина двигалась неровно, рывками. – Видать, в первый, раньше я вас тут не видал! У нас хорошо, особенно летом! Речка рядом, водохранилище! Рыбалка, все дела. Сейчас, конечно, какая рыбалка, захолодало.

Он вырулил со стоянки и, кажется, вздохнул с облегчением. И машина вздохнула и покатила, не торопясь.

– Сейчас народу мало, но оно и хорошо. К нам за тишиной едут, за спокойствием.

– Да я слышал, что не слишком тут спокойно, – осторожно начал Илья.

– Это в каком же развороте? – удивился водитель. – У нас тишина такая, вот лист с дерева слетит – слыхать. Или, к примеру, птаха малая крыльями захоркает…

– Да не птаха, а женщину какую-то убили.

– Это да, – сокрушённо признался мужик. – Это было. Раззвонили на всю область через Интернет, да ещё по телику показали! Главное дело, можно подумать, только в Сокольничьем такое бывает! Кругом так! Куда ни ткни, везде обстановочка так себе, везде балуются…

– Хорошее баловство, – пробормотал профессор Субботин. – Убийство!..

– Да этого, который её задушил, сразу и взяли. Он, козлина, шарфик с неё сдёрнул, видно, продать хотел, так его с этим шарфиком и повязали. Так что вы не беспокойтесь, у нас тут всё под контролем.

– Под контролем, – повторил профессор себе под нос, и водитель скосил на него глаза.

– Вообще-то Олег Палыч нам строго запрещает про это говорить, про убийство, в смысле. Сплетни только разводите, а сами не знаете ничего, это он про нас, про персонал. – Слово «персонал» он выговорил словно с удовольствием. – А как не говорить, если нас спрашивают! Вон третьего дня дочка приехала ейная, ну, на машине, конечно, не вот на поезде! С женихом или с кавалером. Я их в Тутаево в Новоспасский собор возил, жених, видать, выпил маленько, за руль не полез. Так она меня тоже расспрашивала, дочка-то. И чего? Я молчать, что ль, должен?

– Чья дочка приехала?

– Покойной этой, – охотно объяснил водитель. – Убитой, то есть. Молодая девка, красивая, одета, как в журнале! Всё при ней. Я, говорит, в храм поеду, за упокой души мамашиной свечку поставлю. В Тутаеве храм старый, намоленный.

О дочке Илья Сергеевич предупреждён не был, и это его встревожило. Что понадобилось дочке на месте убийства матери? Да ещё так скоро? Прошло всего несколько дней.

– Так что вы отдыхайте себе спокойно, – продолжал водитель. – У нас места сказочные. Повариха в Доме творчества знатная, накормит от души, точно говорю.

– Клавдия? – проявил осведомлённость профессор Субботин.

– Она! А вы о ней уж слыхали, да? Я ей, главное, говорю: тебе, Клав, в сериале «Кухня» сниматься надо, а она мне: иди ты к шутам! Смеётся, значит. Вот она ругалась, когда эта петрушка приключилась, убийство, то есть.

– Почему ругалась? – не понял Илья.

– Да она тем днём с работы отпросилась и в грибы подалась, а возвращалась как раз, когда алкаш этот тётку душил. Эх, говорит, мне бы догадаться к Зое завернуть-то, мимо же шла! Может, ничего и не было бы, спугнула бы его, да и все дела. Зоя – это магазин «Народный промысел», – пояснил водитель, – там убийство и содеялось. Вот так живёшь, живёшь, не знаешь, где помрёшь!

И он глянул на пассажира, ища сочувствия и поддержки. Видно было, что ему хочется ещё поговорить о таком ужасном и огромном событии, посмаковать детали, изложить подробности, скорее всего выдуманные. Не зря директор Олег Палыч обеспокоен и запрещает «персоналу» сплетничать! Впрочем, Илье разговорчивость водителя была только на руку.

– А я слышал, что арестовали не того, – сказал он неторопливо. – Что алкоголик этот не виноват ни в чём.

– А кто тогда виноват? – обиделся водитель. – Я, может? Или Клава? Не, там без вариантов, Петрович это.

– Зачем вашему Петровичу понадобилось душить постороннюю женщину?

– Ничего он не мой! Какой мой-то?!

– Да ещё среди бела дня, да ещё в магазине? Туда в любой момент мог кто-нибудь зайти! Да и задушить непросто на самом деле. – Тут профессор попытался прикинуть силу натяжения шнура, необходимую для убийства, но остановил себя.


– Грабануть он её хотел, на водяру небось не хватало! Вот и убил.

– И… грабанул?

– Не, – покачал головой водитель. – Только шарфик и взял. Видать, перепугался.

– Остроумно, – заметил профессор Субботин. – Убить с целью ограбления и ничего не взять, кроме шарфа. Очень остроумно.

– Другое дело, – тут водитель понизил голос и слегка наклонился в сторону пассажира, словно решил сообщить некую тайну, – что я мимо магазина ехал, ну, минут за несколько до того, как… Ну, до того! Дверь нараспашку была, Зойка всегда так оставляет, когда открывает. Чего внутри там было, не знаю, с улицы не видать, только на лавочке сидел кто-то. То ли спал, то ли пьяный, я не понял. Я на него и не глядел, мне там поворачивать надо…

– Секундочку, – перебил профессор. – Кто сидел? Знакомый, незнакомый?

– Не, незнакомый. Он вот вроде… дремал как будто! Я ещё подумал: вставай, мужик, холодно, одно место отморозишь!.. А Петровича я после увидал, он от пристани вверх поднимался. Ну, пьяненький уже, конечно. Тоже вот что значит – судьба, а? Знал бы я тогда, что он тётку эту идёт душить! Ну, приехали. Говорю же, если напрямки, тут две минуты! У нас здесь всё рядом.

По тому, как водитель выскочил из машины, как открыл заднюю дверь и подал рюкзак, Илья понял, что хорошо бы ему заплатить, несмотря на то, что машину за ним «прислали». Он вытащил из заднего кармана джинсов купюру, сунул в холодную, жёсткую, как наждак, ладонь, и, видимо, сунул больше, чем требовалось, потому что водитель подбежал и открыл перед ним дверь.

– Вы, если куда понадобится, в Тутаево или на станцию, сразу мне звоните! Вот телефон мой, я мигом подъеду.

Илья пообещал звонить, подождал, пока машина в несколько натужных приёмов развернётся и уедет, и огляделся по сторонам.

Хорошо освещённая, широкая мостовая перед нарядным подъездом в русском стиле была вымощена брусчаткой, скорее всего – недавно. Старая, по всем правилам уложенная брусчатка не шумит и не воет под колёсами. Вдоль двухэтажного купеческого особняка горели солидные фонари, и все окна светились празднично, полоска газона была зелёной, ухоженной, как будто летней. Вход располагался в полукруглом эркере, тепло и призывно освещённом изнутри, с невысокой белой балюстрадой на уровне второго этажа.

…Вот молодец Олег Палыч! Оборотистый мужик, ничего не скажешь!..

Мостовая, постепенно расширяясь, переходила в небольшую уютную площадь, с двух сторон окружённую каменными двухэтажными домами. С третьей стороны был прудик, в котором колыхалась и подрагивала от ветра тёмная вода. Посередине площади высилась колокольня. Интересно, это та самая, которая чуть было не завалилась?..

Илья сбросил рюкзак на лавочку, вытащил из кармана перчатки и не спеша пошёл через мостовую к старым липам, просторно стоявшим на берегу прудика.

– Ой! А вы куда?

Илья оглянулся. Высокая дверь в эркер была открыта, из неё выглядывала женщина в накинутом на плечи платке. Она улыбалась и махала ему рукой.

– Я гляжу, машина подъехала, а гостя нету! Заходите, заходите, не стесняйтесь, холодина – страсть! А у нас топлено!

Илья повернул обратно.

– Что-то припозднились вы, мы вас раньше ожидали! Давайте я вещи ваши заберу.

– Благодарю, я сам.

– Олег Палыч звонил, осведомлялся, прибыли, нет ли, а мне и сказать-то нечего! Ну, слава богу, на месте!..

Вестибюль, как ему и полагается, был раззолочен, выложен сверкающей плиткой и уставлен прекрасными вазами – тут и там.

Впрочем, самому себе признался профессор Субботин, оформлено не без юмора.

– Можно паспорт ваш? Кухню мы предупредили, что ещё один гость у нас опаздывает, так что ждут вас, поужинаете, отдохнёте. Апартаменты самые удобные, как Олег Палыч распорядился. – Женщина хлопотала за конторкой, время от времени взглядывала на него и улыбалась. – В первый раз у нас? Понравится, завсегдатаем станете, вот помяните моё слово!.. У нас так не бывает, чтоб по одному разу приезжали. И от суеты отвлечётесь, и поработаете! Вы же работать приехали?

Илья согласился совершенно искренне – он приехал работать.

– У нас многие приезжают и работают!.. Вот фильм вышел недавно про инопланетян, не видели? Такой шикарный, рекламу целыми днями крутили! Так режиссёр и сценарист у нас целый месяц прожили, всё писали, писали!.. Целями днями напролёт!

– Это нонсенс, – вылез разомлевший было в тепле профессор Субботин. – Так не бывает. Чтобы сценарист с режиссёром днями напролёт работали. А водку они когда пили? По ночам?

Женщина засмеялась и покачала головой:

– Ну, не без этого, конечно, без этого у творческих личностей дело не идёт! Да вы и сами небось знаете, вы же писатель, инженер, так сказать, человеческих душ.

Профессор Субботин не знал, что он писатель.

– А Олег Палыч? На месте? Мне бы с ним переговорить.

– Ой, – огорчилась администратор. – Как раз нету его. Уехал, и давно уж. Велел вас встречать, принимать, как дорогого гостя, потчевать, ухаживать, а сам уехал. Но я могу ему позвонить, – и она схватилась за телефон.

– Спасибо, не нужно, – остановил её Илья. – Завтра поговорим.

– Ваш номер на втором этаже, в самом конце коридора, там тихо, никто не обеспокоит. Люкс, называется «Николай Романов».

– Романов, – под нос себе пробормотал профессор, – да ещё Николай!..

– Я вас провожу, помогу с вещами.

Воспоследовали препирательства. Женщина настаивала на помощи и ухаживаниях, а Субботин отказывался и благодарил. Победа осталась за ним, и через пять минут он уже с изумлением оглядывал огромный роскошный номер. Здесь не было ни позолоты, ни сверкающей плитки, ни окаянных точечных светильников на потолке. Номер в точности оправдывал своё название – паркет, крашенные в синий цвет стены, дубовые шкафы в стиле модерн, полосатые кресла, оттоманка возле самого окна, а рядом старинный торшер, наводивший на мысль о толстой книге и чашке английского чаю, письменный стол с чернильным прибором, головой купидона и зелёной лампой на полированной каменной подставке.

Илья подошёл и приподнял лампу. Она тяжеловесно покачнулась и поехала у него в руке – всё настоящее, никаких пластмассовых подделок.