Сейчас и навечно

– Дарлин, – немного хрипло сказал Сойер. – Я не прикасался к женщинам почти год. Ты первая. Потому что я забочусь… думаю о тебе… – Он снова провел рукой по волосам, стиснув зубы. – Черт подери, я не могу говорить о своих чувствах. Не могу. И никогда этого не делал. Моя жизнь состоит из Оливии, колледжа и попыток удержаться на плаву. Все. И тут появляешься ты, и все меняется. Становится лучше. Лучше, Дарлин, когда я уже перестал пытаться быть счастливым.

– Черт, не говори так, – прошептала я. – Или нет, я хочу это услышать. Часть меня хочет, чтобы ты продолжал говорить, потому что это невероятное чувство, осознавать, что я могу… быть такой для кого-то. Для тебя. Но это все усложняет.

Он опустил взгляд в землю и скрестил руки на груди, собираясь с духом.

– Просто скажи мне правду. Ты встречаешься с кем-то еще?

– Нет, – ответила я. – Я…

На телефон пришло уведомление, и я, не глядя, поняла, что это Макс. Он получил новости о переводе на другую работу. Я замерла, выражение лица Сойера словно окаменело. Редкие мгновения уязвимости в его глазах испарились. Он снова возводил стены вокруг себя, кирпичик за кирпичиком. Еще одно сообщение, звонок после.

– Это он, не так ли? – спросил Сойер.

– Да, но он не… Я не встречаюсь с ним. Я ни с кем не встречаюсь.

– Тогда кто он?

– Друг, честное слово. Он… не тот, за кого ты его принимаешь.

Сойер поднял руки, отступив на несколько шагов.

– Я больше не знаю, что думать. – Мой телефон все продолжал звонить. – Ответь, – сказал он, повернулся и зашагал прочь.

Я молча наблюдала, как он уходит, слова застряли в горле. Телефон замолк, через секунду звук раздался снова.

– Привет, Макс, – мягко сказала я.

– Эй, Дар, – прозвучал взволнованный, запыхавшийся голос. – Решил набрать тебе первой. Я должен был рассказать тебе. Это кажется нереальным, пока не скажу.

– Ты получил работу?

– Я получил работу. Они сказали, что могут вызвать меня в любой момент. Осталось закончить кое-какую бумажную волокиту и связаться с Сиэтлом, но, черт возьми, я смог!

Я прильнула к стене «Нопы», плечи подрагивали, когда я произносила слова:

– Я так рада за тебя. Так счастлива и раздавлена одновременно.

– Знаю, – ответил он. – Мне очень жаль, но я должен поблагодарить тебя.

– Поблагодарить меня? За что?

– Вот черт, подожди. Ты ведь на свидании с Сойером? О боже, я идиот. Так разволновался, что обо всем забыл. Блин, прости…

Я покачала головой.

– Все в порядке. Оно закончилось.

«Все кончено».

– Что не так? Что случилось?

– Я не могу сказать ему, Макс, – высказалась я. – Не могу. Я пытаюсь, но слова застревают в горле. Он будет смотреть на меня так же, как и члены моей семьи, и это уничтожит меня. – Вздохнув, я утерла нос ладонью. – Он решил, что мы с тобой встречаемся.

– И не мечтай, – сострил Макс, что вызвало у меня улыбку. – Дар, ты должна рассказать ему правду. Ты знаешь, что должна.

– Знаю, – ответила я. – Ты прав. Ты был прав во всем.

– Конечно я был прав, но так трудно за всем уследить. В чем еще я оказался прав?

– Помнишь про то эмоциональное дно, о котором ты говорил?

– Ага.

– Я стою на краю пропасти и смотрю прямо в него. Балансирую, – мой голос был едва слышен. – Достаточно одного толчка, и…

– И?..

– Я упаду.





Глава 16. Сойер






Домой я возвращался в полном одиночестве, проклиная себя за то, что позволил вечеру разбиться вдребезги: крушение идеальной ночи стало для меня горькой пилюлей, которую я был не силах проглотить. Раньше я никогда не позволял себе ухаживать за женщиной. Смерть мамы научила меня тому, что излишняя забота несла в себе опасность. А мне и так приходилось жить с постоянным страхом, что Молли вернется в любую минуту и будет бороться со мной за Оливию. Такая нагрузка уже излишне сказывалась на моем сердце, но Дарлин…

– Черт подери, – пробормотал я.

Она смогла преодолеть все мои внутренние барьеры, и теперь одна мысль о том, что она с другим мужчиной, была для меня как удар ножом в грудь.

«Она была расстроена, а ты взял и ушел».

Инстинкты просыпались, и стальная клетка снова возрождалась вокруг моего сердца, изменяясь с каждой минутой. Я был глупым оптимистом. Отвлекся от приза и тут же получил за это по заднице.

Генриетта планировала оставить Оливию на всю ночь у себя, но я пошел и забрал ее, пробормотав какую-то нелепицу о том, что Дарлин приболела и все отменилось.

Мы вернулись домой, где я накормил Оливию и уложил в кроватку.

– Только ты и я, – сказал я, смахивая каштановые волосики с ее глаз, пока она засыпала в своей кроватке. – Я позабочусь о тебе, Ливви. Мы почти на финишной прямой.

Я надел пижамные штаны и футболку и сел за стол, разложив перед собой учебные материалы. Оставался последний экзамен, задание судьи Миллера и экзамен в Сакраменто. И мне следовало свести отвлекающие факторы к минимуму.

Я попытался сосредоточиться на учебе, но мое глупое сердце разрывалось от боли, а услышав шаги Дарлин по лестнице, я боролся с желанием вскочить и выяснить с ней отношения. Или утешить ее. Не знаю, чего именно хотел.

В любом случае, я не сделал ничего из этого.

– Чтоб меня, – пробурчал я себе под нос.

Я взял свой ноутбук и открыл документ, где приступил к выполнению задания судьи Миллера, когда писать от руки не получалось. Печатать тоже не удалось.

Он хотел жизни. А самый яркий проблеск в жизни, который у меня когда-либо был, находился прямо надо мной; а я сидел здесь, внизу, опасаясь собственных желаний. Я на собственном опыте познал, как вещи – и люди, – о которых мы заботимся больше всего, могут исчезнуть прямо у нас на глазах.

Я отправился в постель, но так и не уснул, промучившись всю ночь.

Следующим утром я с трудом вытащил себя из кровати, чтобы подготовить Оливию и меня к новому дню.

– Все в порядке, querido? – спросила Елена, когда я оставлял у нее Ливви.

– В полном, – ответил я и поцеловал свою дочь. – Будь умницей. Я люблю тебя.

– Лю-лю, папочка, – ответила Оливия. Находясь в объятьях Елены, она прижала свою ладошку ко рту, а затем резко дернула рукой, отправляя мне воздушный поцелуй.

Слезы застыли в моих глазах, когда я уходил от нее.

«Она – самый важный человек в моей жизни. Сосредоточься на ней».

С идеями об истинном счастье с Дарлин придется подождать.

Я вышел из дома и уже начал спускаться по лестнице, как заметил серебристый седан, припаркованный у обочины. Не успев сделать и шага, дверь открылась, и из нее вышел мужчина лет пятидесяти с небольшим. Он поправил свой бледно-голубой пиджак в мелкую полоску, выглядя при этом так, словно только что сошел с яхты.

– Сойер Хаас?

Я замер.

– Да.

– Один момент.

Мужчина открыл заднюю дверь седана, откуда вышла пожилая пара возрастом чуть за шестьдесят. Мужчина был одет в штаны цвета хаки и белую рубашку с пуговицами, а женщина – в лавандовое платье. Июньское солнце сверкало на золотых «Ролексах» мужчины и переливалось в бриллиантовых серьгах женщины. Они стояли, взявшись за руки, на тротуаре и нервно улыбались.

– Здравствуйте, – начал мужчина. – Меня зовут Джеральд Эббот, а это моя жена Элис. Мы родители Молли.

Кровь отлила от моего лица.

«Родители Молли. Молли. Она здесь. Она вернулась и теперь…»

– Это наш адвокат мистер Голлуэй, – сказала Элис, указывая на мужчину в костюме.

– Мистер Хаас. – Мистер Голлуэй протянул мне руку.

Они втроем продолжали стоять у подножия лестницы, я оставался наверху. Проигнорировав протянутую руку, я спросил:

– Что вам нужно?