Сейчас и навечно

Я фыркнула от смеха.

– Позвони мне позже, Дар.

– Обязательно.

Я отключилась и еще долго пялилась в одну точку. А потом оделась для своего первого и, вероятно, последнего свидания с Сойером Хаасом.





* * *


В конце концов выбор пал на рюши. Я надела воздушное платье-рубашку в духе прерий светло-бежевого цвета с крошечными розовыми и зелеными цветами. У платья были пышные рукава и высокий воротник, и оно едва ли прикрывало мои бедра. К нему я подобрала белые босоножки, а волосы собрала в небрежный пучок, выпустив несколько прядей, чтобы обрамить лицо и продемонстрировать золотые серьги-кольца.

Когда часы показали семь, я еще раз осмотрела себя в зеркале.

– Ты справишься, – подбодрила я отражение и улыбнулась. – Привет, Сойер! Угадай, что? Я провела три месяца в тюрьме за хранение наркотиков в небольшом размере. Просто хотела быть ответственной и сказать тебе это, прежде чем ты снова позволишь мне присматривать за своей дочерью. – Я прикрыла глаза рукой. – Он возненавидит меня.

Раздался дверной звонок.

– О боже.

Я глубоко вздохнула и поправила платье. Собрала ничтожное количество своей смелости, которая испарилась в ту же секунду, стоило мне открыть входную дверь.

«Святой Иисус, так нечестно. Совсем не честно».

Я забыла, как дышать, а сердце с бешеным темпом гоняло разгоряченную кровь по телу. Сойер был одет так же, как и в ту субботу, но на этот раз он принарядился лишь для меня одной. Черный пиджак, белая рубашка с несколькими расстегнутыми пуговицами, черные брюки с блестящей пряжкой на кожаном ремне. Он выглядел небрежно элегантным, как шафер к концу церемонии бракосочетания, где каждая подружка невесты готова выпрыгнуть из трусиков ради одного украденного мгновения с ним в уборной.

– Я… о боже, – заикаясь, лепетала я, поглощая его взглядом. – Ты… такой сексуальный.

Я съежилась от столь неуклюжей фразы, но Сойер, казалось, не услышал меня.

– Дарлин… – прошептал он и беззастенчиво окинул меня взглядом. – Ты…

– Запоминай, так мой образ сохранится дольше, – неловко пошутила я.

– Ох, я уже. – Он покачал головой и вручил мне букет из трех белых роз, который достал из-за спины. – Это лучшее, что я смог найти за столь короткий срок.

– Они прекрасны, – ответила я.

– Ты прекрасна, – поправил он. – Сногсшибательно красива, Дарлин.

– Спасибо, Сойер, – сказала я, и щеки потеплели от этого комплимента, пока мое беспокойство перерастало в глубокую вселенскую печаль из-за того, что я собиралась испортить совершенство этой ночи. – Я поставлю их в воду.

Он терпеливо ждал у двери, пока я искала вазу, но высокий стакан – единственное, что удалось найти. Трясущимися руками я поставила в него цветы и схватила черное пальто, которое Сойер помог мне надеть.

– Куда мы идем? – тихо спросила я, пока мы спускались по лестнице.

– В ресторан под названием «Нопа». Джексон сказал, что он довольно неплохой.

Уже внизу, у входа в дом, рука Сойера потянулась, чтобы поймать мою. Он притянул меня к себе, скользнув руками по моей талии, и поцеловал. Я прильнула к нему, растаяла, когда его язык скользнул по моим губам, потом проник в мой рот. Прижималась к нему все крепче, ощущая аромат мужского парфюма, мягкость его губ, сильное желание, сокращающиеся мышцы под моими руками… все это будоражило мои чувства, угрожало растопить в лужу у его ног.

– Поцелуй должен был состояться в конце свидания, но я ничего не мог с собой поделать, – сказал он хриплым от возбуждения голосом, а его темные глаза были такими красивыми в тусклом свете.

– Не останавливайся, – прошептала я, целуя его снова. – Нам не обязательно куда-то идти. Мы можем остаться дома. Подняться наверх и…

«Молчи».

– Боже, ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. – Он целовал меня в шею, щеки, мочку уха. Прижал к стене своим телом, и мои бедра сами подстроились под него так, что его эрекция идеально упиралась мне прямо между ног.

– Или у тебя есть идеи, как… – прохрипел он.

Я прижалась к нему всем телом, когда его рука скользнула вверх по моему бедру, к кружевным трусикам под платьем. Еще одно мгновение, еще одно касание, и он отвел бы меня в квартиру, и стало бы слишком поздно рассказывать ему правду. Мне и не пришлось бы. И это казалось таким простым…

– Боже, – пробормотал Сойер. Он немного отстранился, продолжая касаться меня лбом и удерживать за талию. – Ладно, подожди. Я хочу отвести тебя на свидание. И я отведу тебя на это свидание, – усмехнулся он. – Просто дай мне пару минут.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди от этой улыбки, предназначенной только для меня. Обычно он был таким хмурым, серьезным. Но рядом со мной улыбался, шутил, позволял себе быть чуть более уязвимым.

«Но стоит тебе рассказать ему правду, как все исчезнет».

Я взяла его красивое лицо в свои руки.


– Тебе когда-нибудь хотелось сохранить момент навсегда? Как сейчас… твой вкус на моих губах, руки на моей талии, глаза… боже, Сойер, то, как ты смотришь на меня… Если бы я могла выбрать один момент и жить в нем вечно, я бы выбрала этот.

Сойер нахмурился, но улыбка не сходила с губ.

– Никто никогда не говорил мне ничего подобного. – Он взял мои руки в свои. – Ты выглядишь… грустной. Все в порядке?

Признание почти сорвалось с моих губ, но, сделав глубокий вдох, я остановилась.

– Да, конечно. Прости. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, я проголодалась. Нам пора идти. Мы должны пойти.

Сойер придержал для меня дверь, и я вышла на улицу, желая, чтобы дуновение знаменитого холодного ветра Сан-Франциско вбило в меня немного здравого смысла. Но стояла такая жара, что пальто мне и не понадобилось.

– Ресторан недалеко, – сообщил он. – Мы можем прогуляться пешком или взять такси. Как пожелаешь.

– Давай пройдемся, – выбрала я. Может быть, продолжая двигаться, я смогу успокоить нервы и завести разговор. – Итак, где сегодня Оливия?

– Джексон отвез ее к Генриетте, – ответил Сойер. – Оливия хорошо ее знает. До того как я переехал и был благословлен чудом в лице Елены, она часто присматривала за Оливией.

– Ты давно живешь здесь?

– Почти год. Когда мать Оливии оставила ее, мне пришлось переехать.

– Почему?

– Мы с Джексоном и еще с парой приятелей жили в убойном месте на Станьон-стрит, где каждый месяц устраивались грандиозные вечеринки. Не самое лучшее место для младенца.

– Нет, думаю, что нет, – согласилась я.

Выражение его лица приобрело оттенок слабой тоски, как будто он рассказывал о чем-то ушедшем навсегда.

– Весь Гастингс приходил на наши костюмированные вечеринки: героев «Марвел», например, любимых музыкантов, злодеев. Нет костюма – нет входа.

– Злодеи?

– Да, ты должен был одеться, как злодей из любого фильма, комикса, сериала, книги… Это было круто. Однажды какая-то девчонка пришла в костюме Лиззи Борден и притащила с собой настоящий топор.

– Настоящий?

– Мы быстро конфисковали его. Текила и топор не самое хорошее сочетание. – На его лице снова появилась тоскливая улыбка. – Да, веселые времена. Кажется, это было целую жизнь назад. Всю жизнь Оливии назад.

– Ты скучаешь по ней? – поинтересовалась я.

– Да, – ответил он. – Но она того стоит. Больше никаких вечеринок для меня.

– У меня тоже, – выдала я, не отрывая взгляд от тротуара под моими ногами. – Раньше я отрывалась на полную катушку.

«Вот так. Немного правды. Маленькими шажками».

– Да? Если бы я устраивал вечеринку злодеев в следующие выходные, какой костюм ты бы выбрала?

«Тюремную робу».

– Не знаю, – ответила я. – Женщины-кошки, я думаю. В исполнении Мишель Пфайффер.

Ухмылка Сойера стала хитрой.

– Я бы не отказался взглянуть на тебя в этом костюме.

– Хотя она не совсем злодейка, – продолжила я. – Она ранимая и поэтому мне нравится. Но думаю, что было бы неплохо ей на какое-то время забыть обо всем. Быть хорошим не всегда легко, особенно когда доброту принимают за слабость.

– Что ты имеешь в виду?

Я покачала головой.

– Я хороша в спа, в танцевальной труппе, но как будто делаю все неправильно.

– Почему? Они к тебе плохо относятся? – нахмурился Сойер.

– Нет, просто… равнодушно.

Он еще сильнее нахмурился.

– Мне трудно поверить, что кто-то может оставаться равнодушным рядом с тобой.