Сэхсвет

– Хорошо, ты меня раскусил, – сказал законник, вытаскивая парализатор из кобуры и направляя на Кросса. – Мне просто позарез нужно затащить тебя на Полюс. Так что давай без глупостей, ясно?

Кросс замер. Чего?

– Шутка. – Мэйтт осклабился и убрал парализатор на место.

После непродолжительной паузы Кросс нервно захихикал, и постепенно смех перерос в истерический. Вскоре и законник, согнувшись пополам, зашёлся трескучим смехом. Впервые он слышал, как Мэйтт смеётся. Кросс вдруг подумал, как это безумно, должно быть, выглядит со стороны: двое взрослых мужчин накануне конца света, в грязи, посреди кучи обломков, оглушительно хохочут. Видимо, им обоим требовалось сбросить напряжение, и эта совершенно неожиданная, глупая шутка послужила катализатором.

– Ты идиот, – отсмеявшись, сказал Кросс.

– Угу.

Мэйтт выпрямился:

– Послушай, Кросс. Неужели ты не видишь, что все зацепки, которые у нас есть, ведут на Полюс? Ведь эти серверные там для чего-то стоят, хотя, судя по тому, в каком они состоянии, в этом нет никакой нужды. Они заброшены, но никого, кто там «работает», это не волнует. Потом этот «Старик – не Старик», и теперь ещё вот это. Я уверен, что если то, что мы сейчас видели, было чудом и Джил жива, мы сможем найти её только на Полюсе.

– А ты уверен, что воспоминания о серверных – не ложные? – спросил Кросс.

– Уверен. Когда окажемся там, ты сам в этом убедишься.

– Ну что ж… – Кросс встал, разминая ноги. – Раз других вариантов нет, предпримем очередную попытку туда добраться. Надеюсь, снова нам не помешают.





* * *


Они выехали из портового района и теперь мчались по пустой дороге к вокзалу Сайд-Джинспейр, через Крейс. Несколько десятков голографов на крышах домов и ульев ещё работали, проецируя на ровные, плотные облака квадраты белого шума, но пара десятков проекторов на весь город – это ничто. Поэтому Кросс мог видеть, как медленно светлеют тучи. Свет будто полз от горизонта, с каждой минутой становясь ярче, неся с собой последний день.

Кросс сидел спереди на пассажирском сиденье – он хотел сам сесть за руль, но оказалось, что автоматика настроена только на законника, – и старался не смотреть по сторонам. Повсюду были последствия сумасшествия, овладевшего людьми, – изувеченные трупы, подвешенные на фонарных столбах за ноги тела. Поэтому Кросс тупо пялился через лобовое стекло, концентрируясь на потрескавшейся полосе разметки. Что удивительно, большая часть зданий была в порядке, если не считать, что некоторые из них испускали в небо столпы чёрного дыма. Видимо, безумие побуждало уничтожать лишь себе подобных.

Кросс поймал себя на мысли, что ему интересно, как всё закончится. Положа руку на сердце и что бы там ни говорил Мэйтт, Кросс не верил, что их поездка на Полюс принесёт какие-то плоды. Они просто приедут туда, поскитаются по пустым серверным, а потом придут Старики, заберут его и законника, и… что дальше? Где он окажется? Сюзи верила в ту сторону – место, где оказываются умершие и ушедшие. Но что это за место? Будет ли оно похоже на реальный мир, будет ли осознание собственного «я» и будет ли вообще эта та сторона? Или правы окажутся херовы сектанты Церкви Искупителей, и достойных Великий Старец заберёт в тёплую тьму, как они верят, а недостойные растворятся в небытии? Или… нечто совсем иное?

Боковым зрением Кросс почувствовал движение, повернул голову и встретился с Мэйттом взглядом. Тот пожал плечами, словно извиняясь, и вновь стал следить за дорогой. Кросс усмехнулся:

– Ну давай уже, говори.

– Прости, – произнёс Мэйтт. – Просто… когда ничего не происходит, очень трудно… удержаться.

– Принимается. Так что ты хотел сказать?

– Хотел сказать, что мне кажется – совершенно не важно, что нас ждёт там.

– Почему же?

– Потому что, если там ничего нет, нам будет всё равно. А если что-то есть, то это будет… абсолютно по-другому, и нам также не о чем волноваться. Это будем уже не те мы.

– А как же… – Кросс постарался сформулировать мысль как можно тактичнее: – Ты не надеешься встретить там своего сына и… его мать?

Мэйтт сжал руль так сильно, что пальцы побелели:

– Больше всего на свете. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ложные надежды – очень скользкая штука.

Кросс помолчал. Потом спросил:

– А другая сторона медали?

– Какая?

– Вечные страдания. – Кросс усмехнулся.

– Но это глупо. – Мэйтт крутанул руль, объезжая мусорный бак, рассыпавший своё содержимое по всей дороге. Под колёсами что-то хрустнуло. – За что?

– К примеру, за неправильно прожитую жизнь.

– А кто будет решать, что правильно, а что нет?

– Ну, допустим, из известных личностей – Создатель. Или Великий Старец.

– Тогда им ещё в самом начале следовало оставить людям подробную инструкцию по эксплуатации жизни, – сказал Мэйтт.

– Есть же заповеди. Девять, десять, сколько их там…


– Их написали люди.

– Да, я знаю. – Кросс сменил позу в кресле, уткнувшись головой в приборную панель. Его клонило в сон, а в таком положении заснуть было тяжелее.

– Тогда зачем ты мне про них говоришь? – Законник покосился на Кросса.

– Если я буду с тобой соглашаться, у нас не получится диалога.

– Твоя правда… нет, под «оставить инструкцию» я имею в виду то, что, если Создатель действительно существует и хотел бы, чтобы люди жили так, как он считает правильным, он должен был высечь эти заповеди на какой-нибудь огромной скале, древней, как само время. И для верности мог бы появляться лично, раз в пару сотен лет, и напоминать о необходимости их соблюдения. Иначе он просто засранец.

– Не много ты хочешь от существа, создавшего всё сущее?

Мэйтт неопределённо мотнул головой:

– Он же Создатель. Ему это ничего не стоит.

Машина повернула направо, выезжая на широкую центральную дорогу, и впереди замаячил фасад вокзала. Верхушки мраморных шпилей были окутаны то ли туманом, то ли клубами дыма, а на площади перед вокзалом в хаотичном беспорядке стояли брошенные владельцами автомобили.

– Постарайся припарковаться как можно ближе ко входу, – попросил Кросс.

– Угу.

Впрочем, не все машины были брошены – сквозь паутину трещин на стёклах виднелись человеческие силуэты, навечно замершие в последней позе. Что оборвало жизнь этих людей, оставалось для Кросса загадкой. Мэйтт остановился, заглушая двигатель. После минутной паузы он сказал:

– Вроде бы всё чисто.

Кросс открыл дверь, и сразу же в нос ударила вонь жжёных покрышек. Прошло несколько секунд, прежде чем включился обонятельный имплант и он смог спокойно дышать. Выпрямившись в полный рост и разминая затёкшие от продолжительной поездки конечности, Кросс глядел на законника. Тот осматривал ближайшую машину с телом на водительском сиденье. Проведя рукой по белому пятну трещин, Мэйтт пробормотал:

– Парализаторы. – Голос дрожал от напряжения.

– Что, прости?

– Её… их усыпили иглами парализаторов, – уже громче сказал, почти прорычал Мэйтт, указывая на женщину за рулём. – Они легко прокалывают стёкла, точечно, не разбивая их. Видимо, работа охранников вокзала. А потом угарный газ довёл дело до конца.

– Там… ребёнок, – прошептал Кросс, подходя ближе и всматриваясь в заднюю часть салона.

– Вижу, – сквозь зубы процедил законник.

Мэйтт вернулся к машине и попытался открыть багажник. С первого раза у него не получилось, и тогда он изо всех сил саданул по кузову кулаком. Резкий звук смявшегося металла разнёсся по площади, и к этому звуку присоединилась крепкая ругань законника. Кросс оставил это без комментариев. Со второй попытки открыв багажник, Мэйтт достал из него две сумки и, прихрамывая, направился в сторону Кросса.

– Тёплые вещи, – сказал Мэйтт, перекидывая ремень своей сумки через плечо. Вторую, собранную в убежище, он протянул Кроссу. – Не успел выложить с предыдущей поездки. На вокзале зайдём в магазин, тебе тоже нужна одежда.

– Не нужна, – мотнул головой Кросс. – У меня термальный имплант.

– Тогда очки. Вдруг попадём в метель…

– Линзы, – улыбнувшись, ответил Кросс.

– У тебя на все случаи жизни есть импланты, да? – проворчал законник. – Уверен, что не надо?

– Да.

Они пересекли площадь, то и дело оглядываясь по сторонам, и подошли к широким стеклянным дверям вокзала, заляпанным кровавыми разводами и отпечатками ладоней. Датчик движения сработал, и автоматика попыталась открыть двери перед посетителями. Правая половина не сдвинулась с места, а левая откатилась до середины, после чего в механизме что-то затрещало, зашумело, затем протяжно взревело, и створка остановилась. Переглянувшись, Кросс и Мэйтт по очереди протиснулись в узкий промежуток.

Войдя внутрь, Кросс осмотрелся. Столько лет прошло с тех пор, как он был здесь последний раз, и, судя по картинке в памяти, ничего особо не поменялось. Купол, мраморные колонны, гранитный пол и длинные, серебристые корпуса ТМП, покоящиеся на путях, – всё было точно таким же, как и годы назад. За исключением одного – вместо оживлённого гомона толпы стояла мёртвая тишина. Кросс сделал шаг, и тут же вздрогнул от резкого звука – его нога пнула смятую банку из-под газировки. Металл закувыркался по граниту, оглушительно звеня в тишине вокзала, и банка врезалась в лежащее на полу тело мужчины, одетого в форму машиниста. Эхо ещё какое-то время звучало, постепенно угасая, пока наконец снова не наступила тишина. Законник, схватившийся было за парализатор, выдохнул и укоризненно посмотрел на Кросса.

– Извини, – вполголоса сказал Кросс. – Что дальше?

Мэйтт указал на один из ТМП:

– Вот этот идёт на Полюс. Во всяком случае, на нём ехал я. Сейчас проверю, есть ли внутри… подожди.

Законник поморщился и затряс головой:

– Ты не слышишь… шипение?

Кросс напряг слух, но не услышал ничего, кроме собственного дыхания.

– Нет.

– Как будто бы белый шум. – Мэйтт часто заморгал – и вдруг застонал, обхватив голову руками. Кросс бросился к нему:

– Эй, дружище, ты как?

– Что-то словно царапает изнутри… – просипел Мэйтт.