Сэхсвет

– Значит, теперь никто не застрахован от… внезапной смерти?

В дверь застучали. Кросс инстинктивно оттащил Джил от входа и произнёс:

– Предлагаю свалить отсюда в более безопасное место. Например, в клинику.

– Она далеко? – спросил Мэйтт.

– В паре кварталов отсюда.

– Одну минуту… – Мэйтт достал из кармана телефон, набрал несколько слов в поисковике и несколько секунд изучал дисплей. Потом невесело усмехнулся:

– Похоже, это и правда происходит по всему миру. Я-то надеялся, что это только тут… знаете, надо отдать должное людям, которые даже в такой момент постят новости.

– По всему миру? – Джил наконец включила имплант. Теперь Кросс чувствовал, насколько та напугана, и это придало ему сил.

– Это очень печально, но сейчас нам нужно позаботиться о себе. А когда окажемся в клинике, подумаем, что делать дальше. Ты согласна?

– Да. – Джил потёрла виски. Кросс чувствовал, что её что-то беспокоит, но в мыслях девушки это не отражалось. Значит, она и сама не знает, что именно. Джил кивнула, подтверждая его догадку.

– Ну всё, пошли. – Кросс начинал сердиться. У него стало складываться впечатление, что он один хочет убраться отсюда подальше. – Мэйтт, если кто приблизится…

– Не учи законника с пятнадцатилетним стажем.

– Законник. Ну да, конечно. И как я сразу не понял?

Кросс, не забыв выключить свой чип, чтобы лишний раз не тревожить Джил, задумался об одной вещи, которая совсем не веселила: каково это – быть единственным человеком на планете? Что ж, если не повезёт, через сутки он это узнает.

Цепочкой – Кросс впереди, Джил посередине и Мэйтт замыкающим – они двинулись через подсобное помещение к чёрному ходу.





* * *


Он еле сбежал из бронированного бункера, который едва не стал могилой.

Когда пару часов назад перед ним возник Старый Искупитель, он даже не успел испугаться. Он уже давно практически уверовал в свою неуязвимость, а этот призрак, мерцающий перед ним, был похож на паршиво сделанную голограмму. Но когда Моннки шёпотом доложил, что Старые Искупители явились вообще ко всем, Босс понял, что это по-настоящему.

Он сказал что-то про всеобщую катастрофу, про то, что остались одни сутки, и пропал. А спустя всего минуту после исчезновения Старого Искупителя Моннки, его самый верный и преданный помощник, его правая рука, попытался отделить голову своего босса от тела.

Вспоминая ту безумную схватку, Босс подумал, что выжил только из-за почти двукратного преимущества в массе. Импланты у них с Моннки были практически идентичными. Моннки был ловчее и, потеряв преимущество неожиданности, мог только крутиться вокруг Босса, пытаясь достать его своей механической рукой. Пару раз ему удалось: кожа на голове Босса была изорвана, сочилась кровью, а сам глава криминального мира прихрамывал на левую ногу, шагая по улицам порта прочь от своей резиденции. Боссу же достаточно было нанести всего один удар или просто схватить помощника. И когда механическая рука сомкнулась на горле Моннки и смяла его шею, превращая её в фарш, Босс осознал, что истинная, настоящая смерть пришла в мир.

Потом была долгая пробежка по коридорам подземного бункера, превратившегося из надёжного укрытия в место кровавой бойни. Каждый дрался с каждым, повсюду белым шумом шипели оброненные рации, щёлкали парализаторы и лилась кровь. Все вокруг были охвачены ненавистью друг к другу, и Босс тоже чувствовал, как красная пелена периодически застилает его глаза. Тогда он бросался на первого встречного и буквально разрывал его на части. Но безумие почему-то не до конца овладело им, в отличие от подчинённых, которые не успокаивались, пока в агонии не подыхали на полу.

Сейчас, покинув портовый район, Босс, наблюдавший вокруг себя мёртвые тела и полыхающие здания, размышлял о том, почему он может держать себя под контролем, хотя бы частично. И пришёл к выводу, что всё дело в вере. Он был истово верующим, и сейчас ему срочно нужно встретиться с братьями и сёстрами и выслушать пастора Церкви Старых Искупителей.

Никто во всём мире, кроме горстки этих людей, не знал его истинную сущность. Ни Коллтер, ни Моннки, ни один человек из его ближайшего окружения даже не подозревал о том, что каждый пятый день месяца он преклоняет колени перед пастором и роняет слёзы на каменные плиты, вымаливая прощение за свои ужасные поступки. Для всех он был жестоким и несокрушимым, Большим Боссом криминального мира Нью-Солста, и только среди братьев и сестёр по Церкви он мог раскрыться и стать тем, кем он был при рождении: Фэббианом Соти.

Далеко позади громыхнул взрыв. Босс усмехнулся: бункер похоронил тех немногих живых, кто ещё оставался в нём. Он только жалел о том, что, скорее всего, больше не увидит свою коллекцию «живых трупов». Хотя взорваться должен был только верхний этаж, заблокировав основной выход. Как знать, может, на закате цивилизации он навестит их.

– Это конец мира, – прошептал Фэббиан. Вдалеке горели крыши самых высоких ульев. – Конец. Великий Старец, ты же обещал нам другое…

На дорогу выбежал окровавленный человек со стальным прутом в руках и, крича, бросился на Фэббиана. Последний почувствовал, как его захлёстывает волна безумия, и, заорав, побежал навстречу мужчине, не обращая внимания на боль в покалеченной ноге. Увернувшись от просвистевшего в паре сантиметров прута, Фэббиан подсечкой опрокинул противника на асфальт. Тот попытался встать, но Фэббиан надавил коленом на грудь и, обхватив ладонью механической руки голову мужчины, принялся методично долбить ею о землю.

– Старец, молю о прощении, Старец, молю о прощении, – в боевом трансе бормотал Фэббиан, поднимая и опуская руку. Остановился он только тогда, когда содержимое черепной коробки расплескалось по асфальту.

– Старец, молю о прощении, – повторил Фэббиан мантру, вытирая запачканную в мозгах руку о пальто мертвеца. Безумие отступило. Нужно было скорее добраться до Церкви, прежде чем его настигнет очередная волна.





* * *


– Давай, кладём его на стол, на бок!

Кросс и Джил вломились в операционную, волоча на плечах детектива, из бедра которого торчала рукоятка ножа. Мэйтт, уже почти теряющий сознание от большой кровопотери, грязно выругался, когда зацепился рукоятью за край стола.

– Заткнись! – рявкнул Кросс, роясь в ящике с медикаментами. – Нож порвал артерию, так что не трать силы на болтовню. Джил!


Хирург бросил девушке металлическую коробку с «банками». Она поймала её и вопросительно взглянула на Кросса.

– Разломай капсулу и влей содержимое ему в рот, живо!

Джил трясущимися руками открыла коробку, извлекла оттуда «банку» и попыталась разломать её, но капсула выскочила из скользких от крови рук девушки, скрывшись в неизвестном направлении.

– Быстрее!

Джил выругалась, насухо вытерла руки о штаны и достала ещё одну. На этот раз всё получилось, и как только вязкое содержимое капсулы начало всасываться организмом, боль отступила, и Мэйтт облегчённо прикрыл глаза. И тут же широко раскрыл их, заорав от новой волны боли: хирург вонзил ему иглу в бедро, в сантиметре от лезвия ножа.

– Представляю, как бы ты охерел без «банки», – хмыкнул Кросс, впрыскивая кровоостанавливающее в ногу детектива.

Ты улыбаешься, – мысленно сказала Джил. Её всю трясло от избытка адреналина. – Значит, с ним всё будет хорошо?

Конечно, – ответил Кросс, накладывая самозатягивающуюся полоску жгута на бедро детектива. – Повезло, что это произошло почти возле клиники. Судя по количеству крови, артерию разворотило прилично, и если бы это случилось раньше…

На них напали, когда серо-зелёная дверь клиники была уже в пределах видимости, из-за чего Кросс, Мэйтт и Джил потеряли бдительность. Двое рейдеров с одинаковыми татуировками на лицах, почему-то не до конца растворившихся во всеобщем безумии, выскочили из переулка. Одного Мэйтт сразу уложил выстрелом из парализатора, но второй… второй успел вонзить нож прежде, чем его глазное яблоко прошила стальная игла.

Кросс аккуратно разрезал штанину, обеспечивая доступ к ране, не торопясь ввёл обезболивающее, после чего затемнил имплантированные линзы.

– Закройте глаза. – Хирург включил дезинфицирующие лампы.

Операционную залил ослепительный белый свет, пробивающийся даже сквозь опущенные веки. Кросс приступил к операции.

Сознание Мэйтта заволокло туманом от взаимодействия капсул и вколотых лекарств. Он перестал чувствовать правую ногу, и даже когда Кросс вытащил лезвие ножа, ощутил лишь лёгкий дискомфорт, как будто из бедра стравили воздух.

Операция, в ходе которой Мэйтт всё время был в сознании, длилась около получаса. За это время Кросс успел зашить артерию и установить страховочный шунт, который в случае повторного разрыва артерии пустил бы ток крови через себя.

– В таком режиме он может проработать около суток. А дальше… – Кросс запнулся. – А дальше посмотрим.

– Спасибо. – Мэйтт осторожно вытянулся на столе.

Хирург почувствовал давление на темечко и включил имплант цифровой телепатии.

Кросс, ну как? – спросила Джил из приёмной. Поняв, что помощь Кроссу не нужна, девушка ещё в начале операции вышла в коридор.

Порядок. Несколько минут на восстановление, может быть, ещё одна «банка», и наш законник будет на ногах.

Слава Создателю. – Кросс явственно услышал, как Джил вздохнула.

Меня вообще-то не так зовут. – Вымаранные в крови хирургические перчатки шлёпнулись на пол.

Это просто фигура речи.

Для хирурга это очень обидная фигура речи. – Кросс хлопнул детектива по плечу и вышел из операционной. Но Мэйтт продолжал слышать каждую их мысль.

Он приподнялся на локтях и осмотрел бедро. Кросс даже не перебинтовал ногу, только густо смазал регенероном, и края зашитой раны затягивались буквально на глазах. Детектив коснулся затылком прохладного металла стола и прикрыл глаза. Сейчас время было роскошью, но…

Полежу ещё пять минут, – решил Мэйтт. – А потом поговорим.





* * *


Добравшись до Церкви Старых Искупителей, Фэббиан стиснул зубы: среди трупов, разбросанных по церковному саду, он узнал несколько братьев и сестёр.

Прэнн, Сиала, Смитт и Олли, – вспоминал он имена несчастных, касаясь взглядом изувеченных тел. – Великий Старец, прошу, позаботься о них.

Фэббиан прошёл по узкой каменной дорожке, ведущей через сад. Прежде чем войти в церковь, он натянул на механическую руку перчатку, в точности имитирующую живую плоть. Импланты, которые имел Фэббиан, никоим образом не влияли на его веру, но среди братьев и сестёр могли возникнуть… толки, узнай они об этом.

Когда перчатка приняла форму, Фэббиан толкнул дверь. Заперто.

Брови сошлись к переносице: двери церкви всегда оставались открытыми для всех желающих приобщиться, это было одно из главных правил.

– Кто там? – Голос, доносившийся из-за запертой двери, дрожал – от безумия или от страха, или от их смеси, Фэббиан не мог разобрать.

– Это брат Фэббиан.

– Хвала Великому Старцу… сейчас.

Скрип отодвигаемого тяжёлого засова разрезал сумерки. Двери отворились, и взгляду Фэббиана предстало лицо брата Касса, бледное и плохо отмытое от брызг крови.