Седьмой свиток

— Кинут с обрыва нильским крокодилам? — ехидно предположила Ройан. — В любом случае без меня ты не пойдешь.

Время спорить еще не пришло, решил англичанин. Вместо этого он попытался увидеть как можно больше сквозь раскрытые двери квиддиста. Средний зал казался меньше внешнего, в котором стояли путники. Им едва удалось разглядеть фрески. В противоположной стене имелась еще одна дверь. По описанию Тамре баронет понял, что она ведет в макдас. Проем закрывали тяжелые створки из решетки темного дерева, укрепленные на пересечениях металлическими наугольниками ручной ковки.

По обеим сторонам от двери, с каменного потолка до пола, свисали вышитые гобелены, изображавшие различные сцены из жизни святого Фрументия. На одном он проповедовал коленопреклоненному собранию, держа в руке Библию и раздавая благословения. На другом гобелене подвижник крестил императора. На правителе красовалась золотая корона вроде той, что носил Джали Хора, а голову святого окружал нимб. Лицо подвижника было белым, а императора — черным.

«Политическая корректность, так, что ли?» — с улыбкой подумал Николас.

— Что тебя развеселило? — спросила Ройан. — Ты придумал, как туда проникнуть?

— Нет, мечтаю об обеде. Пойдем.

По Борису нельзя было понять, что вчера он сильно перебрал. Днем русский взял ружье и настрелял несколько зеленых голубей. Тессэ замариновала их и обжарила над углями.

— Скажи мне, англичанин, как сегодня шла охота? На тебя не напал смертельно опасный полосатый дик-дик? А? — Брусилов разразился смехом.

— Ваши охотники достигли какого-нибудь успеха? — спокойно спросил Николас.

— Да! Они нашли куду, бушбока и буйвола. Отыскали и дик-дика, но, увы, без полос. Простите, полос не завезли.

Ройан наклонилась вперед, готовая вступить в разговор, но Николас отрицательно покачал головой. Она закрыла рот и опустила взгляд на тарелку, отрезая кусочек голубя.

— Завтра компания будет особенно неуместна, — пояснил Николас по-арабски. — А если он узнает о нашей находке, непременно навяжется.

— Неужели мама не учила тебя хорошим манерам, англичанин? Неприлично говорить на языке, который другие не понимают. Выпей водки.

— Спасибо, выпейте мою долю, — вежливо отказался Николас. — Я знаю, когда вижу перед собой настоящего профессионала.

Весь обед Тессэ отвечала на вопросы односложно, несмотря на попытки Ройан вовлечь ее в разговор. Она выглядела несчастной и побежденной. Молодая женщина не поднимала глаз на мужа, даже когда он разошелся и начал почти орать. После трапезы ее оставили наедине с Борисом у костра. У русского на коленях стояла полная бутылка водки.

— Судя по тому, как он хлещет водку, можно предположить, что снова придется спасать его жену, — заметил Николас по пути к домикам.

— Тессэ провела весь день в лагере, и они снова ссорились. Она говорит, что, как только окажется в Аддис-Абебе, уйдет от него. Такое невозможно вынести.

— Меня удивляет, как она вообще умудрилась спутаться с животным вроде Бориса. Такая очаровательная женщина могла бы найти кого-нибудь получше.

— Некоторых тянет к животным, — пожала плечами Ройан. — Полагаю, опасность интригует. Так или иначе Тессэ попросилась пойти с нами завтра, потому что не перенесет еще одного дня наедине с Борисом. Она начала его по-настоящему бояться. Тессэ говорит, что раньше он никогда так не напивался.

— Пусть идет, — покорно согласился Николас. — Чем нас больше, тем веселее. Может быть, напугаем дик-дика до смерти численным перевесом, и мне не придется тратить патроны.



На следующее утро они вышли из лагеря затемно. Не было ни малейших следов Бориса, и когда Николас спросил про него, Тессэ прямо ответила:

— После того как вы пошли спать, он допил бутылку и явно не выйдет из домика до полудня. Вряд ли я ему понадоблюсь.

Николас шел впереди всех, неся «ригби» на плече, по давешней тропинке, указанной Тамре, среди выветренных известковых скал и кустов. По пути две женщины разговорились. Ройан рассказывала Тессэ, как они нашли полосатого дик-дика и как планируют его добыть.

Когда путники добрались до места, откуда видели зверька вчера, и устроились на краю обрыва в засаде, солнце взошло довольно высоко.

— И как ты собираешься вытаскивать тушку, если умудришься подстрелить бедного зверька? — спросила Ройан.

— Я позаботился об этом до того, как мы вышли из лагеря. Я поговорил со старшим следопытом. Услышав выстрел, он придет с веревками и поможет мне перебраться на ту сторону.

— Я бы здесь не полезла, — заметила Тессэ, смерив взглядом обрыв.

— Помимо всякой чепухи, в армии учат нескольким полезным вещам, — отозвался Николас. Он откинулся на ствол дерева и положил ружье на колени.

Женщины легли рядом с ним, продолжая негромко разговаривать. Англичанин решил, что звуки их голосов не смогут донестись до противоположного края ущелья. Поэтому Харпер и не стал мешать.

Он полагал, что если дик-дик вообще появится, то это случится довольно скоро. Но баронет ошибался. К полудню маленькая антилопа и не думала показываться на глаза. Долину заливали жгучие лучи солнца, в голубой дымке виднелась далекая каменная стена утесов, напоминающая зубчатое стекло, а среди скал над колючками мерцали серебряными озерцами миражи.

Женщины давно умолкли и лежали, разморенные жарой. В мире царила тишина. Только дикий голубь нарушал покой горьким плачем, будто повторяя одни и те же слова:

— Моя жена умерла, мои дети умерли…

Веки Николаса отяжелели, словно налитые свинцом. Он начал дремать, и голова уже свесилась на грудь… Неожиданно Харпер резко дернулся. Краем ускользающего сознания баронет ощутил, как прямо в кустах рядом с ним раздался звук.

Звук был совсем негромким, но хорошо знакомым. Он огненной плеткой хлестнул по нервам, изгнав последние остатки сна, заставив кровь бешено застучать в висках. Во рту у Харпера появился железистый привкус страха. Это был металлический щелчок, с которым снимают с предохранителя «АК-47», переводя автомат в положение «огонь».

Одним движением Николас поднял ружье с коленей и дважды перекатился, изогнувшись, чтобы закрыть собой женщин. В тот же миг он вскинул «ригби» на плечо и нацелился в куст, из которого донесся звук.

— Лежать! — прошипел он спутницам. — Головы вниз! Англичанин держал палец на спусковом крючке, и хотя его ружье нельзя было всерьез противопоставить автомату Калашникова, он был готов ответить огнем. Моментально выбрав цель, Харпер навел дуло на нее.


В двадцати шагах засел человек, направивший штурмовую винтовку в лицо Николасу. Это был чернокожий боец, одетый в изношенный и местами рваный камуфляж и мягкую кепку той же расцветки. Поверх одежды крепились длинный нож и фанаты, фляга и другие причиндалы бойца-партизана.

«Шуфта, — подумал Николас. — Настоящий профессионал. С ним бесполезно мериться силами».

И в тот же миг англичанин понял, что, собирайся боевик убить их, они бы уже лежали в могиле.

Харпер навел ствол ружья на дюйм выше дула винтовки противника, на налитый кровью правый глаз шуфта. Тот оценил перспективы противостояния, прищурив глаз, и отдал приказ на арабском:

— Салим, займись женщинами. Стреляй в них, если он шелохнется.

Николас услышал шум сбоку и бросил взгляд в том направлении, продолжая наблюдать за бандитом, в которого целился.

Из-за куста вышел другой шуфта. Он был одет точно так же, но в руках держал легкий советский «РПД». Ствол пулемета укоротили, чтобы было удобнее вести огонь в буше, вокруг шеи партизана висели пулеметные ленты. Он осторожно вышел вперед и направил оружие на двух женщин. Николас знал, что стоит ему коснуться спускового крючка, как его спутницы превратятся в фарш.

В кустах вокруг них раздалось шуршание. Значит, партизан не двое, понял Николас. Они столкнулись с большим отрядом. Может, ему и удастся сделать один выстрел из «ригби», но Ройан и Тессэ тут же убьют. А он вскоре последует за ними.

Англичанин медленно, осторожно опустил дуло ружья, пока оно не начало указывать в землю. Потом отложил «ригби» в сторону и поднял руки.

Предводитель партизан отреагировал на его действия тем, что выпрямился в полный рост и быстро заговорил со своими людьми на арабском:

— Заберите ружье и рюкзак.

— Мы — подданные Великобритании, — громко сказал Николас, удивив партизана знанием арабского. — Мы — простые туристы. Мы не военные. Мы не имеем отношения к правительству.

— Заткнись.

Из леса показались остальные партизаны. Николас насчитал пятерых, но скорее всего в зарослях оставались те, что не спешили показываться. Они профессионально взяли в кольцо пленников, не давая ни малейшей возможности сбежать. Быстро обыскав на предмет оружия, охотников на дик-дика окружили и принялись подталкивать к тропе.

— Куда вы нас ведете? — спросил Николас.

— Никаких вопросов! — Дуло «АК-47» ткнулось ему между лопатками и едва не сбило с ног.

— Тише, ребята, — пробормотал англичанин на родном языке. — Это совсем ни к чему.

Их заставили идти всю жаркую часть дня. Николас то и дело бросал взгляд на солнце, замечая его положение, и на линию скал. Он прикинул, что их ведут на запад, вдоль течения Нила, по направлению к границе с Суданом. Ближе к вечеру они прошли около десяти миль и вышли к боковому ответвлению основной долины. Склоны здесь густо поросли лесом, и всех троих пленников направили в заросли.

Они оказались на территории партизанского лагеря и не сразу заметили это. Старательно закамуфлированный, он состоял из нескольких грубо сделанных навесов и огневых позиций. По периметру были тщательно расставлены часовые рядом с ручными пулеметами, закрепленными в гнездах.

Их подвели к одному из навесов в центре лагеря, где трое людей расположились вокруг карты, разложенной на низком раскладном столике. Они, очевидно, были офицерами, и не составляло ни малейшего труда определить, кто из них главный. Начальник патруля, поймавшего их, направился к этому человеку, почтительно отсалютовал и торопливо заговорил, указывая на пленников.

Предводитель партизан поднял голову от стола и вышел на свет. Он был среднего роста, но распространяющаяся во все стороны аура властной уверенности делала его внушительным и почти высоким. Широкоплечий, крепко сбитый, слегка начинающий толстеть. В короткой вьющейся бороде виднелись первые серебристые нити, черты лица цвета меди и янтаря отличались благородством.

— Люди говорят мне, что ты знаешь арабский, — обратился он к Николасу.

— Во всяком случае, лучше, чем ты, Мек Ниммур, — заявил тот. — Значит, теперь ты предводитель шайки бандитов и похитителей? Я всегда говорил, что тебе не попасть в рай, старый негодяй.

Мек Ниммур посмотрел на Харпера в изумлении, потом расплылся в улыбке:

— Николас! Я тебя не узнал. Ты постарел. Смотри, сколько седины в волосах.

Он раскрыл руки и заключил англичанина в медвежьи объятия.

— Николас! Николас! — Командир партизан поцеловал Харпера в обе щеки. Потом отстранился на расстояние вытянутой руки и перевел взгляд на женщин, пораженно смотрящих на них. — Он спас мою жизнь, — пояснил партизан.

— Я покраснею, Мек.

Тот снова поцеловал Николаса.

— Он дважды спас мою жизнь.

— Однажды, — возразил англичанин. — Во второй раз произошла ошибка. Надо было позволить им застрелить тебя.

Партизан восхищенно рассмеялся.

— Сколько лет прошло, Николас?

— Лучше даже и не думать.

— По меньшей мере пятнадцать. Ты все еще в британской армии? Наверное, уже стал генералом!

— Давно в резерве, — покачал головой англичанин. — Сменил мундир на цивильный костюм.

Все еще обнимая Николаса, Мек Ниммур с интересом посмотрел на женщин.

— Николас научил меня почти всему, что я знаю о военном деле. — Взгляд перешел с Ройан на Тессэ и задержался на красивом темном лице эфиопки. — Я знаю тебя. Видел в Аддис-Абебе, много лет назад, совсем еще девочкой. Твоим отцом был алто Земен, великий и добрый человек. Его убили по приказу тирана Менгисту.