Седьмая казнь
Часть 25 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тогда Кэт решила сузить параметры поиска и сосредоточилась на славянских странах. Используя связи в спецслужбах, она вышла на подразделения Интерпола тринадцати государств и попросила их тщательно изучить полицейские рапорты небольших городов – рапорты, которые могли не попасть в главную базу данных Интерпола в Лионе. Для полноты картины Кэт запросила то же и у московского отделения, ведь многие славянские государства раньше входили в социалистический лагерь.
С тех пор прошло еще двадцать четыре часа.
– Получилось? – спросила Кэт. – Есть рапорт о женщине с половиной оберега?
– Нет, – уничтожил Пейнтер робкий проблеск надежды.
– Тогда что?
– Москва нашла одну-единственную запись о молодом мужчине – точнее даже, мальчике шестнадцати лет – с половиной оберега, вытатуированной на лице. Лет десять назад в поселке Дубровицы под Москвой этого парня признали виновным в мелкой краже и в аморальном поведении. В тюрьму он не попал – сбежал.
– Зацепиться не за что, директор, – вздохнула Кэт. – Я так и думала, что будут ложные следы: Коловрат сейчас очень популярен у неонацистов. В Интернете сотни фотографий белых расистов, в основном мужчин, с татуировкой Коловрата.
– А с половиной Коловрата? – не сдавался Пейнтер.
Кэт признала, что это действительно странно.
– Взгляни-ка еще сюда. – Кроу достал из папки распечатку полицейской фотографии парня, сделанной крупным планом. Внизу страницы бежали гневные строчки кириллицы: они, должно быть, перечисляли преступления мальчика.
– Знакомо? – Директор постучал по фотографии.
Кэт уставилась на юное лицо без единой морщинки. Кожа парня была удивительно бледной, а волосы – белоснежными. Природа наделила его довольно красивой внешностью – тонкие губы, острый нос. Увы, яркое тату на лице слева все портило, делало черты грубыми и отталкивающими.
Пейнтер поставил палец на слово, написанное кириллицей и обведенное в рамочку.
– Здесь написано «альбинос».
Кэт округлила глаза. Она вспомнила описание призрачной внешности наемницы, которое дала Сейхан.
– Хорошо. Может, тут и правда следует копнуть глубже. Как его зовут?
– Антон Михайлов.
– Я поищу о нем сведения. – Кэт протянула руку за папкой и прочла в глазах Пейнтера тревогу.
Сколько времени еще отпущено Сафии аль-Мааз?
12 часов 10 минут по восточному летнему времени
Остров Элсмир
Всё из-за меня…
Сафия, снедаемая чувством вины, не решалась смотреть на Рори Маккейба. В шаге от нее сын Гарольда, раздетый до трусов, с трудом натягивал желтый защитный костюм. Сафия старательно отводила глаза – не потому, что стыдилась полуголого Рори, а потому, что стыдилась себя. Правый глаз Рори побагровел и заплыл.
Вчера она попробовала потянуть время. Ей составили жесткое расписание, и Сафия устроила пассивный протест: она симулировала упадок сил, ходила медленно и лишь притворялась, будто читает старые записи профессора Маккейба. На самом деле доктор аль-Мааз изучала окружающую обстановку и обдумывала побег. Вывод, к которому она пришла, был неутешителен.
Отсюда не сбежать.
Базу на острове Элсмир окружали тысячи акров тундры; на северо-западе раскинулось море, покрытое льдинами. Ночью Сафия лежала без сна и все слушала, как стонет и трещит плавучий лед. Этот непрерывный хор, наверное, умолкал лишь мрачной зимой, когда Северный Ледовитый океан вновь замерзал намертво, а солнце на долгие месяцы уходило за горизонт.
Даже если рискнуть бежать через эти застывшие просторы, то там, кроме холода, подстерегали и другие опасности. Сафия видела из окна серовато-белые глыбы, медленно плывущие по черному граниту. Белые медведи. Они бродили по берегу, охотясь на любую живность. Сегодня утром – до того, как Сафию повели работать, – она заметила возле антенной решетки группу людей. Они проверяли кабели, что-то записывали на папках-планшетах. С плеча у каждого рабочего свисала винтовка – наверняка для защиты.
Сафия так и не разобралась, зачем нужен этот стоакровый стальной лес и огромный котлован посредине. Из библиотечного окна можно было разглядеть какую-то конструкцию, торчащую из центра котлована, – не всю, а только верхушку: внушительную серебристую сферу не меньше двадцати шагов в поперечнике.
Сафия как-то спросила о загадочном сооружении у Рори, но тот лишь опустил голову ниже и бросил взгляд на бледного охранника, Антона. Очевидно, эти сведения ей знать не полагалось. Впрочем, молчание Рори Сафию не удивило. Она уже поняла, что рабочие обязанности на станции строго разграничены. Все было построено по принципу служебной необходимости. Технические сотрудники, которых Сафия изредка встречала в коридоре, всегда держались обособленными группами, люди в одной группе носили форму одного цвета – в соответствии с выполняемыми функциями.
Сафия задумчиво посмотрела на свой комбинезон на скамейке. Он был серым, как и комбинезон Рори. По тому, как обходили их стороной остальные сотрудники, как отводили при встрече глаза, сам собой напрашивался вывод о значении этого цвета.
Пленник.
Или, может, лучше сказать – подневольный работник.
Рори натянул на голову шлем от защитного костюма, задел заплывший глаз и поморщился от боли. Глаз вчера вечером подбил Антон – просто взял да и ударил ничего не подозревавшего Рори. Тот шлепнулся на пятую точку и от неожиданности даже не охнул. Антон при этом не сводил глаз с Сафии. Говорил он отрывисто; из-за акцента слова звучали напыщенно.
Завтра работай лучше.
От Сафии явно ждали прилежания.
Сегодня утром она выполнила все, что от нее потребовали: прочла правила безопасной работы в биолаборатории, запомнила их и ответила на проверочные вопросы Антона. На этот раз русский удовлетворенно кивнул.
Одеваясь, Сафия мысленно повторила основные пункты.
– Весь персонал обязан носить изолирующие пневмокостюмы.
– Биологические образцы следует дважды опечатывать и пропускать через бак с дезинфицирующим средством или через стерилизационную камеру.
– Обеззараживать все рабочие поверхности.
– Перед выходом необходимо продезинфицировать наружный костюм под химическим душем.
Инструкций было много, и Сафия знала, что наказание за любое нарушение падет на голову Рори.
Если только ошибка сперва не убьет меня…
Натягивая шлем, Сафия никак не могла избавиться от страха. Она начала герметизировать костюм и тут же ощутила приступ клаустрофобии. Схватила воздушный шланг, установила его на место. Холодная струя с шипением раздула костюм, и паника немного отступила. Сафия жадно глотнула воздух, почувствовала металлический привкус.
К ней, словно космонавт в скафандре, приковылял Рори.
– Все нормально? – спросил он по радиосвязи.
Сафия закивала – пожалуй, чересчур старательно.
– Точно?
– Да, – пискнула она. Потом ответила тверже: – Я в порядке, Рори. Давай займемся делом.
Сафия не хотела внушать Антону мысли, будто она уклоняется от своих обязанностей. Русский стоял во внешнем тамбуре, сцепив руки за спиной, и прослушивал разговор пленников через наушники.
– Пойдем, – поторопила Сафия.
Рори повел ее в следующие двери. Следом за юношей она пересекла отсек с химическими душевыми и шагнула в лабораторию. Судя по оборудованию вдоль стен, недавно здесь работали другие. Им, видимо, приказали уйти, чтобы оставить Сафию и Рори наедине с предметом исследования.
Высокий транспортный контейнер ждал их. Его содержимое – тоже.
Несмотря на страх, Сафия залюбовалась мумифицированной женщиной на тусклом серебряном троне. Она смотрела во все глаза, подмечала малейшие детали. Голова у женщины была гладкой и лысой; впрочем, вовсе не тление лишило египетскую царицу темных локонов.
Ее побрили.
Волосы на теле также отсутствовали – даже брови.
Сафия зачарованно шагнула ближе.
– Похоже на ритуальную смерть, – шепнула она самой себе, но радио подхватило ее слова и передало дальше.
– Отец думал так же, – произнес Рори. – Он считал, что женщина попала в гробницу живая. Похоже, беднягу заточили и запекли.
– Вряд ли ее заточили. Мне кажется, она вошла сюда добровольно. Смотри, как спокойно она восседает на троне. Не прикована, не связана. Боль наверняка была невыносимой. – Сафия смотрела на кожу мумии, обуглившуюся в местах соприкосновения с серебряным креслом. – И все-таки женщина не покинула раскаленного сиденья.
Вчера Сафии поручили изучить записи профессора Маккейба – точнее, то немногое, что от них осталось. Очевидно, перед побегом Гарольд попытался уничтожить записи, однако преуспел лишь отчасти. Кое-что уцелело – разрозненные обрывки обширного исследования. Теперь Сафии предстояло вновь соткать из этих лоскутков цельное одеяло.
Она шагнула вперед и, обведя взглядом высохшую фигуру, отметила детали, не увиденные издалека. Резные профили на изголовье были шедевром египетского искусства – от полураскрытой пасти льва, застывшего в рыке, до стыдливого изгиба женской щеки.
Однако взгляд Сафии замер на настоящем чуде, открывшемся вблизи.
Теперь понятно, зачем ее побрили.
Кожу женщины покрывали вытатуированные иероглифы. Они сбегали вниз по ее телу, ряд за рядом, от свода черепа до босых ступней.
Боже мой…
Сафия сгорала от желания прочесть послание, ей даже стало трудно дышать. Вот оно что… Женщина умерла, чтобы сохранить эту историю навеки.
Сафия вновь посмотрела на безмятежное лицо и шепнула:
– Расскажи мне все.
14 часов 13 минут по восточному летнему времени
Вашингтон, округ Колумбия
С тех пор прошло еще двадцать четыре часа.
– Получилось? – спросила Кэт. – Есть рапорт о женщине с половиной оберега?
– Нет, – уничтожил Пейнтер робкий проблеск надежды.
– Тогда что?
– Москва нашла одну-единственную запись о молодом мужчине – точнее даже, мальчике шестнадцати лет – с половиной оберега, вытатуированной на лице. Лет десять назад в поселке Дубровицы под Москвой этого парня признали виновным в мелкой краже и в аморальном поведении. В тюрьму он не попал – сбежал.
– Зацепиться не за что, директор, – вздохнула Кэт. – Я так и думала, что будут ложные следы: Коловрат сейчас очень популярен у неонацистов. В Интернете сотни фотографий белых расистов, в основном мужчин, с татуировкой Коловрата.
– А с половиной Коловрата? – не сдавался Пейнтер.
Кэт признала, что это действительно странно.
– Взгляни-ка еще сюда. – Кроу достал из папки распечатку полицейской фотографии парня, сделанной крупным планом. Внизу страницы бежали гневные строчки кириллицы: они, должно быть, перечисляли преступления мальчика.
– Знакомо? – Директор постучал по фотографии.
Кэт уставилась на юное лицо без единой морщинки. Кожа парня была удивительно бледной, а волосы – белоснежными. Природа наделила его довольно красивой внешностью – тонкие губы, острый нос. Увы, яркое тату на лице слева все портило, делало черты грубыми и отталкивающими.
Пейнтер поставил палец на слово, написанное кириллицей и обведенное в рамочку.
– Здесь написано «альбинос».
Кэт округлила глаза. Она вспомнила описание призрачной внешности наемницы, которое дала Сейхан.
– Хорошо. Может, тут и правда следует копнуть глубже. Как его зовут?
– Антон Михайлов.
– Я поищу о нем сведения. – Кэт протянула руку за папкой и прочла в глазах Пейнтера тревогу.
Сколько времени еще отпущено Сафии аль-Мааз?
12 часов 10 минут по восточному летнему времени
Остров Элсмир
Всё из-за меня…
Сафия, снедаемая чувством вины, не решалась смотреть на Рори Маккейба. В шаге от нее сын Гарольда, раздетый до трусов, с трудом натягивал желтый защитный костюм. Сафия старательно отводила глаза – не потому, что стыдилась полуголого Рори, а потому, что стыдилась себя. Правый глаз Рори побагровел и заплыл.
Вчера она попробовала потянуть время. Ей составили жесткое расписание, и Сафия устроила пассивный протест: она симулировала упадок сил, ходила медленно и лишь притворялась, будто читает старые записи профессора Маккейба. На самом деле доктор аль-Мааз изучала окружающую обстановку и обдумывала побег. Вывод, к которому она пришла, был неутешителен.
Отсюда не сбежать.
Базу на острове Элсмир окружали тысячи акров тундры; на северо-западе раскинулось море, покрытое льдинами. Ночью Сафия лежала без сна и все слушала, как стонет и трещит плавучий лед. Этот непрерывный хор, наверное, умолкал лишь мрачной зимой, когда Северный Ледовитый океан вновь замерзал намертво, а солнце на долгие месяцы уходило за горизонт.
Даже если рискнуть бежать через эти застывшие просторы, то там, кроме холода, подстерегали и другие опасности. Сафия видела из окна серовато-белые глыбы, медленно плывущие по черному граниту. Белые медведи. Они бродили по берегу, охотясь на любую живность. Сегодня утром – до того, как Сафию повели работать, – она заметила возле антенной решетки группу людей. Они проверяли кабели, что-то записывали на папках-планшетах. С плеча у каждого рабочего свисала винтовка – наверняка для защиты.
Сафия так и не разобралась, зачем нужен этот стоакровый стальной лес и огромный котлован посредине. Из библиотечного окна можно было разглядеть какую-то конструкцию, торчащую из центра котлована, – не всю, а только верхушку: внушительную серебристую сферу не меньше двадцати шагов в поперечнике.
Сафия как-то спросила о загадочном сооружении у Рори, но тот лишь опустил голову ниже и бросил взгляд на бледного охранника, Антона. Очевидно, эти сведения ей знать не полагалось. Впрочем, молчание Рори Сафию не удивило. Она уже поняла, что рабочие обязанности на станции строго разграничены. Все было построено по принципу служебной необходимости. Технические сотрудники, которых Сафия изредка встречала в коридоре, всегда держались обособленными группами, люди в одной группе носили форму одного цвета – в соответствии с выполняемыми функциями.
Сафия задумчиво посмотрела на свой комбинезон на скамейке. Он был серым, как и комбинезон Рори. По тому, как обходили их стороной остальные сотрудники, как отводили при встрече глаза, сам собой напрашивался вывод о значении этого цвета.
Пленник.
Или, может, лучше сказать – подневольный работник.
Рори натянул на голову шлем от защитного костюма, задел заплывший глаз и поморщился от боли. Глаз вчера вечером подбил Антон – просто взял да и ударил ничего не подозревавшего Рори. Тот шлепнулся на пятую точку и от неожиданности даже не охнул. Антон при этом не сводил глаз с Сафии. Говорил он отрывисто; из-за акцента слова звучали напыщенно.
Завтра работай лучше.
От Сафии явно ждали прилежания.
Сегодня утром она выполнила все, что от нее потребовали: прочла правила безопасной работы в биолаборатории, запомнила их и ответила на проверочные вопросы Антона. На этот раз русский удовлетворенно кивнул.
Одеваясь, Сафия мысленно повторила основные пункты.
– Весь персонал обязан носить изолирующие пневмокостюмы.
– Биологические образцы следует дважды опечатывать и пропускать через бак с дезинфицирующим средством или через стерилизационную камеру.
– Обеззараживать все рабочие поверхности.
– Перед выходом необходимо продезинфицировать наружный костюм под химическим душем.
Инструкций было много, и Сафия знала, что наказание за любое нарушение падет на голову Рори.
Если только ошибка сперва не убьет меня…
Натягивая шлем, Сафия никак не могла избавиться от страха. Она начала герметизировать костюм и тут же ощутила приступ клаустрофобии. Схватила воздушный шланг, установила его на место. Холодная струя с шипением раздула костюм, и паника немного отступила. Сафия жадно глотнула воздух, почувствовала металлический привкус.
К ней, словно космонавт в скафандре, приковылял Рори.
– Все нормально? – спросил он по радиосвязи.
Сафия закивала – пожалуй, чересчур старательно.
– Точно?
– Да, – пискнула она. Потом ответила тверже: – Я в порядке, Рори. Давай займемся делом.
Сафия не хотела внушать Антону мысли, будто она уклоняется от своих обязанностей. Русский стоял во внешнем тамбуре, сцепив руки за спиной, и прослушивал разговор пленников через наушники.
– Пойдем, – поторопила Сафия.
Рори повел ее в следующие двери. Следом за юношей она пересекла отсек с химическими душевыми и шагнула в лабораторию. Судя по оборудованию вдоль стен, недавно здесь работали другие. Им, видимо, приказали уйти, чтобы оставить Сафию и Рори наедине с предметом исследования.
Высокий транспортный контейнер ждал их. Его содержимое – тоже.
Несмотря на страх, Сафия залюбовалась мумифицированной женщиной на тусклом серебряном троне. Она смотрела во все глаза, подмечала малейшие детали. Голова у женщины была гладкой и лысой; впрочем, вовсе не тление лишило египетскую царицу темных локонов.
Ее побрили.
Волосы на теле также отсутствовали – даже брови.
Сафия зачарованно шагнула ближе.
– Похоже на ритуальную смерть, – шепнула она самой себе, но радио подхватило ее слова и передало дальше.
– Отец думал так же, – произнес Рори. – Он считал, что женщина попала в гробницу живая. Похоже, беднягу заточили и запекли.
– Вряд ли ее заточили. Мне кажется, она вошла сюда добровольно. Смотри, как спокойно она восседает на троне. Не прикована, не связана. Боль наверняка была невыносимой. – Сафия смотрела на кожу мумии, обуглившуюся в местах соприкосновения с серебряным креслом. – И все-таки женщина не покинула раскаленного сиденья.
Вчера Сафии поручили изучить записи профессора Маккейба – точнее, то немногое, что от них осталось. Очевидно, перед побегом Гарольд попытался уничтожить записи, однако преуспел лишь отчасти. Кое-что уцелело – разрозненные обрывки обширного исследования. Теперь Сафии предстояло вновь соткать из этих лоскутков цельное одеяло.
Она шагнула вперед и, обведя взглядом высохшую фигуру, отметила детали, не увиденные издалека. Резные профили на изголовье были шедевром египетского искусства – от полураскрытой пасти льва, застывшего в рыке, до стыдливого изгиба женской щеки.
Однако взгляд Сафии замер на настоящем чуде, открывшемся вблизи.
Теперь понятно, зачем ее побрили.
Кожу женщины покрывали вытатуированные иероглифы. Они сбегали вниз по ее телу, ряд за рядом, от свода черепа до босых ступней.
Боже мой…
Сафия сгорала от желания прочесть послание, ей даже стало трудно дышать. Вот оно что… Женщина умерла, чтобы сохранить эту историю навеки.
Сафия вновь посмотрела на безмятежное лицо и шепнула:
– Расскажи мне все.
14 часов 13 минут по восточному летнему времени
Вашингтон, округ Колумбия