Самый темный соблазн

– Следуй за Виолой. – Оливия отошла в сторону и указала в направлении бального зала.

Сиенна вбежала в распахнутые двери и снова застыла как вкопанная. Группа воинов и их супруг стояла под баннером, на котором большими печатными буками было написано "ВМЕШАТЕЛЬСТВО". У каждого из них в руках было по листку бумаги. Виола стояла в центре толпы в нетерпении высказать своё мнение.

Взгляд Сиенны приковался к воину, которого завали Аэрон – мужчине, которому раньше принадлежал Гнев. У него были коротко остриженные тёмные волосы, красивые фиолетовые глаза, а тело, некогда покрытое татуировками изображений его жертв, теперь медленно покрывалось изображениями его ангела.

Увидев его, Гнев как будто сошёл с ума, желая протянуть руку и коснуться воина. "Друг. Мой друг".

"Я знаю, но сейчас не самое подходящее время, чтобы к нему подходить". Если честно, Сиенна не была уверена, что такое время вообще когда-нибудь наступит. Парень пугал её. Он был похож на того, кто съедает котят на завтрак, а на ланч – канцелярские кнопки. Она не рискнула предположить, что же у него может быть на обед. Может, там какие органы.

Гнев надулся. Демон хотел вернуться к Аэрону так же сильно, как Сиенна хотела от него избавиться. Но она передумала и надеялась, что Гнев тоже. Он не умолял дать ему сбежать от неё. К тому же Сиенна знала, что демона, как и её, влекло к Парису.

"Друг. Поговорить с другом".

"Скоро", – пообещала она. Гнев захныкал, и Сиенне пришлось отвести взгляд от воина. Парис стоял перед группой, спиной к Сиенне. Его загорелое тело было обнажено по пояс, мышцы напряжены, руки лежали по швам, сжатые в кулаки.

Анья вслух читала своё письмо.

– ...вот что я думаю. Я о том, что если Люциен говорит, что ты хороший, значит, ты хороший. У тебя роскошное тело, крепкие мышцы, и, несмотря на то, что я не смогла бы быть с тобой, не сдав экзамен на скорую неотложную помощь, многие не настолько уважающие себя женщины на это бы соблазнились.

– Анья, – раздражённо одёрнул её Люциен.

– Что? – Она глянула на него с невинным видом. – Ты сказал, что нужно начинать с похвалы, прежде чем касаться сути проблемы. Поэтому умолкни, чтобы я смогла закончить. Ты уже прочитал своё письмо. – Анья прочистила горло и снова посмотрела в листок. – Целоваться и обниматься с невидимой женщиной – это болезнь. И довольно неприятная. Если я ещё раз увижу, как ты обнимаешь воздух, то сотру наждачной бумагой роговицы глаз.

– Довольно, – произнёс Парис с тихой угрозой.

– Моя очередь, – сказала Виола.

Игнорируя их обоих, изворотливая богиня Анархии продолжила:

– Стоит добавить, что эта невидимая малышка к тому же Ловец, и это ведёт к ещё одному "вот, дерьмо". Это снова вредит твоему здоровью. Или нашему. Особенно, нашему. Поэтому мы смиренно просим, чтобы ты стал благоразумнее, прежде чем эта женщина схватится за пистолеты и ножи, и набросится на тебя.

"Ух-ты, а это больно. Хотя и не должно так быть". Сиенна сама на сто процентов заслужила такое отношение, и не сделала ничего, чтобы завоевать доверие его друзей. И всё же. Чёрт. Друзья её любовника решили вмешаться в его жизнь и избавиться от Сиенны.

Парис скользнул одной рукой за спину и обхватил рукоятку ножа.

"Он готов сорваться с цепи", – подумала Сиенна. Она не хотела, чтобы он из-за неё вступил в войну со своими друзьями. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Да, именно поэтому она собиралась уйти. Лучше раньше, чем позже.

В груди защемило, предвещая острую боль от разбитого сердца. Вот только это не имело значения. Сиенна проведёт с Парисом ещё один день. Всего один. А затем распрощается с ним навсегда.

– Парис, – окликнула она его, изо всех сил стараясь скрыть свою боль.

Он повернулся. Его неоново-голубые глаза, которые так любила Сиенна, сверкали от ярости, а в их глубинах кружили злые тени.

Сиенна нежно произнесла:

– Пойдём со мной на крышу. – Она махнула ему рукой. – Мне нужно попрактиковаться в полёте. – Это правда, и причина, по которой она не собиралась в сию же секунду покинуть крепость, разрешая себе ещё один день с воином. Она должна быть готова ко всему. И, да, она хотела правильно попрощаться с Парисом... в постели. – Тебе не нужно волноваться из-за лозы. Горгульи очистили стены, и кровь Уильяма их сдерживает. Я проверяла. Тени нас тоже не побеспокоят.

– Мои друзья... Им нужно... – Он так сильно втянул воздух через нос, что затрепетали ноздри.

– Нет, они не смогут. Тебе не стоит на них из-за этого злиться. – Сиенна не могла заставить его это сделать, но хотя бы попытаться.

– Нет, стоит.

Стоявшая позади Виола прислушивалась к разговору, который могли слышать только она и Люциен, очевидно, пребывая в возбужденном состоянии быть в курсе всех событий. Сиенне было на это плевать. Лишь Парис сейчас имел для нее значение.

– Парис, – более решительно произнесла она, – меня не обижают их слова. – Она была уничтожена. – Иди сюда. Мне нужна поддержка, и мне кажется, что в юбке и с помпонами ты будешь выглядеть великолепно.

Парис даже не улыбнулся. Страшная, злобная ярость всё ещё сжимала его в своих объятиях. Поэтому тут можно было сделать только одно.

– Лови меня, – сказала она, устремившись к нему. Он никогда не простит себе, если начнёт драться со своими близкими.

– Нет, не подходи ко мне, пока я... такой. Хм.

Она запрыгнула на него. Сильные руки Париса действительно подхватили её, обвились вокруг и сжали как в тисках. Дрожь его тела передалась ей.

Действуя быстро, она прикусила его ухо.

– Причинишь им вред, и оставишь кровь на стенах моего замка... гм, ещё больше крови, а меня это расстроит. – Только однажды она использовала с ним женскую хитрость – в тот первый раз, когда они встретились. Сейчас же она подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и захлопала ресницами. – Пожалуйста, пойдём со мной на крышу. Пожалуйста.

Парис, долго молча, смотрел на неё, а затем наконец-то расслабился. Он прижался поцелуем к её губам, наслаждаясь её неповторимым вкусом, дразня, а затем покинул зал, всё ещё сжимая Сиенну в объятиях.

– Мои глаза, – захныкала Анья. – О, мои глаза.

– Я думаю, что мы только что совершили огромную ошибку, – сказал серьёзно Люциен.


Ни Парис, ни Сиенна ни разу не оглянулись.





Глава 43




В тот момент, когда Парис вошёл под крышу, он ощутил зло, ожидающее его для того, чтобы напасть. Благодаря крови Уильяма тени не могли пробраться в замок или перелезть через ограду, как сказала Сиенна, но то, что ожидало Париса было не совсем тенью.

Не желая быть частью предстоящих событий, Разврат быстренько ретировался.

Схватив кристаллические кинжалы – вернее один, который у него остался, – Парис опустил Сиенну на ноги и задвинул себе за спину.

Небо казалось длинным, узким куском чёрного бархата без единой звезды, луна зависла багряным пятном в углу. Влажность пропитала воздух – то жаркая, то холодная.

Или Сиенна тоже ощутила угрозу, или знала, что не стоит его отвлекать. Она сохраняла тишину.

Его взгляд метался по сторонам и сосредоточился на чёрном, цвета оникса, пятне, и, вот дерьмо, появилось ещё одно тёмное пятно, и ещё, они скользили навстречу друг к другу, срастались, удлинялись... пока перед Парисом не появился мужчина, укутанный чёрным туманом, как вуалью.

Сиенна ахнула. Парис не был уверен, вызвано ли это восхищением или ужасом.

Парень был красив – если вам нравятся серийные убийцы, – с холодными чёрными глазами и более внушительными, чем у Париса, мускулами, и плечами, настолько широкими, что парень мог снести всю первую линию обороны при игре в контактный футбол.

Парис присел, словно готовящаяся к броску змея. Приятель допустил ошибку, приблизившись к нему.

Так как Парис столкнулся с вмешательством и понял, что его друзья по-прежнему охотились за ним, чтобы угробить Сиенну, внутри воина забурлила ярость.

Парис понимал их причины. Правда. И не мог их в этом винить. Но то, что они делали в открытую, просто чтобы навредить Сиенне, делало всё слишком сложным.

Парис приказал кристаллическому клинку превратиться в оружие, способное уничтожить подобное существо, и вещица мгновенно трансформировалась в... фонарь?

Так-так-так, кто-то всерьёз решил поиграть с ним в Дебби Даунер[5]. Ощущая себя довольно странно, воин бросился в атаку наперевес с дурацким фонарём.

Мужчина-тень рассмеялся – звуком жутким и не радостным.

– Я знаю, что тебя интересует. Да, я могу обойтись без кровопролития. И я обойдусь, если так и надо. Мои фантомы кормятся от бессмертных – это основа их существования. Однако теперь ты стал Повелителем Тьмы, их врагом, что не позволяет моим ребятам как следует подкрепиться. Это неприемлемо.

– Твои фантомы не получат моих друзей в качестве закуски.

Парис вспомнил воина, лежащего в луже собственной крови, вытекшей из него на землю.

Боль заключённого была настолько невыносимой даже для свидетелей, поэтому Парис мог только вообразить, что ощущал парень.

– Необходимо установить новые условия или я буду вынужден выкинуть тебя из моего мира. Уверяю, тебе мои методы не понравятся.

Бывает время для противоборства, а бывает время для того, чтобы прийти к компромиссу.

– Чем ещё они могут питаться?

– Бессмертными, – зло рявкнули в ответ. – Только бессмертными.

– Похоже, у нас возникла проблема.

Парис отступил к двери, заслоняя собой Сиенну.

Мужчина-тень качнулся вперёд, тёмный туман растягивался и скользил как крылья. Парис взмахнул фонарём и включил свет. Свет прорезал темноту, но прежде чем достиг противника, мужчина-тень оказался вне его досягаемости.

Он застыл, соизмеряя силу противника. Парис вращал в ладони небольшой фонарик.

– Это всё, на что ты способен, да? – Воин отпустил эту колкость, чтобы выиграть для Сиенны время скрыться внутри. Он надеялся, что она его поймёт, но не услышал ни удаляющихся шагов, ни звука хлопнувшей двери.

– Если я покажу, на что способен, это будет последнее, что ты увидишь в своей жизни.

– Докажи.

Они кружили, словно в постановочном танце, взятом прямо из "Звёздных войн". Забавно, они оба знали движения.

Парис использовал фонарь, словно огненный меч, рассекая тьму лучом света, выгибаясь то влево, то вправо, чтобы избежать контакта с сумеречными крыльями.

И вот, наконец, они столкнулись. Когда свет полоснул по одной ноге мужчины-тени, послышалось шипение, поднялись клубы пара, и парень издал пронзительный крик; его гнев был подобен маленьким пулям, которые решетили разум Париса, заставив его притормозить.