Самый темный соблазн
Часть 47 из 79 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Это она. Ты же понимаешь, что черный – не ее натуральный цвет, и ресницы это доказывают.
Сиенна заставила себя взглянуть поближе. Длинные каштановые ресницы обрамляли потускневшие карие глаза.
«Енна, когда ты вырастишь и выйдешь замуж, ты все равно будешь меня любить?» – Каштановые ресницы невинно затрепетали, когда Скай ожидала ответа.
«Я всегда буду любить тебя больше, чем что-либо или кого-то другого.»
– Нет, – пухлые губки, мягкие и розовые, такие же, как у Сиенны. Изящное строение костей, упрямый подбородок. – Нет, – в животе кислота создала яд ярости и печали.
– Да. Когда... я нашел ее, то проник в ее разум, воспоминания. Это твоя Скай.
– Нет!
Ее сестра... лежащая на полу. Сломленная. Мертвая. Ушедшая навсегда, что может вскоре произойти и с Парисом. Больше не маленькая девочка, но женщина. Ушедшая... навсегда... Слова эхом отдавались в ее сознании, приводя в ужас, шокируя и вызывая тошноту. Ушедшая...
"Это действительно она?" – спросила она у Гнева.
"Да, я могу видеть ее жизнь, а в ней тебя, но не могу разглядеть ее смерть. Почему я не могу увидеть ее смерть?"
Сиенна сосредоточилась на подтверждении, ничего не произошло. Скай... была... была... мертва. Мертва. Ее драгоценная Скай, мертва.
– Верни ее назад. – Она проникла сквозь мерцающий воздух и схватила Кроноса за лацкан. – Верните ее так же, как вернул меня.
– Это не всегда так просто, даже для меня. – Чувство вины, так много вины в его тоне, его черты лица прям таки излучали это.
Неправильно, так неправильно.
Довольно разговоров!
– Ты самозванец, а не царь богов. – Сиенна трясла Крона еще сильнее. – Владыка титанов. Тюремщик греков. Лидер Повелителей Преисподней. Что для тебя одна маленькая душа, по сравнению со всем этим? Верни. Ее. Назад.
– Это законы жизни и смерти, которым даже я должен подчиняться.
– Ее душа...
– Больше не существует.
– Я тебе не верю.
– Это не меняет обстоятельства.
– Ублюдок. – Ее ладонь, словно сама по себе резко ударила Кроноса по щеке, так сильно, что Сиенна бы не удивилась, обнаружив, что содрала царю кожу. – Ты лгал мне. Говорил, что она в плену у Галена.
Когда он не смог ответить, или заблокироваться от последовавших ударов, она ударила еще раз.
– Ты солгал!
– Чтобы убедиться в твоем повиновении мне и держать Галена под контролем, я сделал то, что чувствовал, что должен сделать, – наконец признался он – Я знал, что ты не убила бы его, если бы думала, что только он знает, где твоя сестра. И как я уже сказал, у меня есть причины для того что бы защищать его сейчас. Но, нет Гален никогда не держал ее в плену. У нее не было ребенка от него.
Еще один удар, на этот раз настолько сильный, что Сиенне показалась, будто она сломала руку. Кронос продолжал принимать удары, не отвечая.
– Ее смерть, возможно, твоя очередная ложь. Чтобы держать меня на привязи, правильно?
Неправильно, так неправильно, но она мертва. Она мертва.
Одно мгновение и Сиенна стояла в комнате Кроноса, которую он ей показал. Женское тело, неподвижно у ее ног. Она могла чувствовать медный запах крови и смерти. И здесь, в этих палатах несчастья, не было никакого сходство с её матерью.
Их матерью.
Гнев издал еще один рык, а потом еще и еще, что-то неправильное продолжало раздражать его. Но он не знал в чем была проблема, и у Сиенны не было сил рассуждать об этом. Горе сбило ее с ног, выбивая воздух из легких. Воздух, который она не могла вдохнуть назад, как бы сильно не старалась. Ее разум заволокло туманом. Лезвие, опущенное в пламя, резануло по груди, сжигая ее.
Окружающий ее мир исчез, когда она присела и прижала девушку к своей груди, прижимая ближе, позволяя своему сердцу биться за них обоих. Слезы, наконец, полились ручьем, бесконечной рекой боли.
– Я верну тебя в замок, – Сказал Крон, нежным голосом, каким говорят с ребёнком, – и я дам тебе время, что бы смириться с произошедшем. Тебя больше не будут преследовать воспоминания, и ты в любой момент можешь покинуть царство, если захочешь. Даю тебе слово. А теперь... теперь, когда ты увидела, на что способна моя жена, управляя Галеном, думаю, что ты согласишься, да?
Глава 34
Повелители Преисподней находились на острове в Риме и в это самое мгновение приближались к Храму Неназываемых.
"У них будет план нападения", – подумал Гален. Вероятнее всего все, кроме одного воина окружат его, оставаясь скрытыми в тени, а тот воин пойдёт к нему на переговоры. Если только, конечно, они все не задумают спрятаться, сначала выпуская в него кучу стрел и пуль, а затем задавая вопросы.
В любом случае, это не важно. Воины, должно быть, знали, что направляются в ловушку; что Гален не назначил, бы встречу здесь, если бы не мог использовать Неназываемых для своей выгоды.
Как только Повелители достигнут порога храма, Неназываемые схватят их и быстро увлекут в своё внутреннее святилище. Затем всех как одного выставят перед Галеном и запрут в месте с невидимыми путами, позволяя Галену творить своё действо.
Однако Гален не хотел идти таким путём. Это отнимало слишком много времени, и было слишком рискованно. Не для его жизни, а для их. Если бы он убил одного из Повелителей, то никто бы никогда не завершил обмен, который он требовал. Всё, чего он хотел прямо сейчас, была Легион.
Гален сжал руки в кулаки. Если воины отказались её привести, то первый раз в жизни он сдержит своё слово. Как Гален и говорил Люциену, он будет забирать у Повелителей их любимых снова и снова... пока не сломит их. Он не будет убивать, только калечить.
С каждым днём потребность Галена в Легион возрастала. Демон Надежды создавал мечты, как заполучит её, накажет, приручит... и будет обладать ею. Чувство ревности разжигало уже тлеющее пламя негодования, стоило ему задуматься о том, где она и что делала.
Гален напрягся, услышав за спиной шорох.
Он резко обернулся. Между огромными белыми колоннами стояли все пятеро Неназываемых. Покрытый шерстью с шипящими змеями на голове вместо волос. Покрытый шрамами с мускулами больше, чем у трёх вместе взятых стероидных боксёров. Женщина с лицом уродливой птицы и рогами, тянущимися вдоль позвоночника. И, наконец, двое самых высоких: тот, у которого из черепа сочились тени, и тот, у которого из макушки головы торчали клинки, с которых капал яд.
Каждое создание было сковано цепями, которое не могло разрушить. И всё же, те хрупкие оковы имели значение только пока жил Кронос. В момент, когда он освободит их, эти существа устремятся в ничего не подозревающий мир. Никто, даже Гален, не сможет остановить разрушения, которые они, несомненно, принесут.
Перед ними на алтаре лежала бледная, тяжело дышащая и покрытая потом Эшлин, словно девственная жертва в старину. Только эта девственница была беременна и собиралась вот-вот родить. Гален так перепугал её, что начались схватки.
Как ни странно, Галену не нравилось, что она испытывает боль. Эшлин не была плохой, и причинение вреда прекрасному полу никогда не являлось его особо любимым занятием. Гален делал бы это, должен был – он сделал бы что угодно – но ни разу не получал от этого удовольствия.
– Вырежи младенцев из её живота, – приказала Галену рогатая дьяволица с клювом. – Я оставлю их себе.
Младенцы? Больше одного?
– Они должны умереть, – рявкнул мужчина, покрытый шрамами.
– Нет. Мы используем их для обмена, – сказало существо с горой мышц.
Эшлин стонала от боли и жалобно просила, её остекленевший взгляд умолял, когда она посмотрела на Галена.
– Пожалуйста. Не делай этого.
Умолять врага. Чтобы на такое пойти, она должна любить тех младенцев всем сердцем, хоть ещё и не видела их. Он считал, что понимал это. Почти двадцать девять лет назад он случайно породил дочь. Гален не узнал о её существовании, пока она совсем не выросла. Понимание того, что в ней течёт его кровь, являлось всем необходимым, чтобы… не любить – он не думал, что когда-либо испытывал это чувство – но ощущать какое-то родство с ней, несмотря на то, что она столь, же отличалась от него, как он от Повелителей.
Его Гвендолин. Гарпия. Женщина, которой он не смог причинить боль. Женщина, которая без колебания сразила бы его. Ему нравилось это в ней, Гален гордился её жестокостью.
Гален совершал ужасные вещи на протяжении всей своей жизни. Предавал друзей, убивал ради власти, разрушал города, специально склонял своих людей к употреблению наркотиков, чтобы они нуждались в нём, следовали за ним. Он разрушал их семьи, когда они осмеливались не подчиняться, или ещё даже и не думали предавать его. Гален спал с женщинами, с которыми не должен был, способами, которыми не следовало.
Не существовало границ, которые он не пересекал. Нет границ, которые он не пересечёт в будущем. Гален делал все – и сделал бы в тысячу раз больше – однако он никогда не заботился о последствиях. По-прежнему не заботился. В отличие от воинов, с которыми был создан, он не относился к категории мужчин с чувством чести, братскими узами или потребностью помогать кому-то, кроме себя.
Баден, как первый созданный, получил большую часть доброты, а другие – всего лишь каплю. Гален, самый последний, получил то, что осталось – только холод и тьму.
Возможно, именно поэтому он первым расправился с Баденом.
Ни один из Повелителей не знал, что он разговаривал с Баденом перед тем, как прислать Приманку, которая соблазнила мужчину и привела его к смерти. Баден сам устроил личную встречу. Ни один из них не знал, что Гален поклялся оставить бессмертную армию в покое и остановить войну, если Баден пожертвует собой.
Баден, одержимый демоном Недоверия, не поверил клятве Галена, но как бы, то, ни было, заключил сделку, на всякий случай. Гален понимал: это произошло, потому что он проклинал своего демона за инстинктивное недоверие и надеялся на лучшее – из-за демона Галена.
Приманка – Хайди, одна из хранителей Ненависти – пришла к воину, не подозревая, что жертва знает к чему его приведут. Баден не хотел, чтобы его друзья знали, как охотно он "вырыл" себе могилу. Также не хотел, чтобы они были свидетелями такого события, но воины, несомненно, последовали за ним. После случившегося не было прекращения войны, даже если бы Гален и пожелал этого. Чего он, конечно, не пожелал.
– Гааааалеееен, – отозвался эхом тихий, страдальческий стон, пока Эшлин корчилась на каменном алтаре. Лицо у неё покраснело и опухло, вдохи сменялись короткими выдохами.
– Не проси у меня помощи, женщина. – Следующие полчаса были критически важными для выполнения миссии, и он не мог позволить ей отвлекать себя. – Я сказал твоему мужчине, что ему надо сделать, чтобы спасти тебя.
– Пожалуйста. Пожаааалуйста.
Боль пронзила его грудь. Если бы Гален сказал, что единственный способ гарантировать, что он отдаст детей отцу, был подползти к нему, она бы нашла для этого силы. Эшлин даже целовала бы и облизывала его ботинки. Она сделала бы всё, что он просил, неважно насколько это мерзко.
О, да, она любила своих детей. Они были плоть от плоти её, кровь от крови, и они будут любить её в ответ.
Ничто и никто никогда не принадлежали Галену, и только ему... кроме Легион. Дело не в том, что она предпримет всё необходимое для его спасения, но и он тоже не будет этого делать ради неё. НО. Да, у него всегда находилось "но". Он был её первым любовником... и хотел быть последним.
Он не был уверен, что с ней происходило, пока её насильно удерживали в аду. Не знал, чего она натерпелась. Но знал точно – он больше не будет её единственным мужчиной. Ещё одна причина, чтобы наказать её, наказать всех их.
– Младенцы, – снова сказала женщина Неназываемых. Неужели... он уловил тоску в её голосе? Она действительно хочет испытать счастье материнства? – Отдай. Мне.
Нахмурившись, мужчины повернулись к ней, ругаясь и споря о том, как можно избавиться от таких глупых желаний. В тот момент Гален решил, что бы не случилось с матерью, он не позволит Неназываемым забрать детей или причинить им боль.
Наконец-то, достойный поступок с его стороны. Добродеяние без хитрости и эгоизма. Теперь нельзя сказать, что он всегда был очень плохим.