Самая темная страсть

Два артефакта против одного.

Освобождение всех тех детей-полукровок, которых создали Ловцы отвратительными способами.

Также они отыскали их убежище в Будде.

Он, конечно, не мог объяснить это Скарлетт.

— Так как ты, кажется, не знаешь меня, я задаюсь вопросом, не появилась ли ты ты тут из-за меня.

— Что-что? — зашипела она.

— Послушай, я говорила твоим дружкам, я просто хочу, чтобы меня оставили впокое.

Я знаю, что вы разыскивали меня.

Я хотела вас остановить.

Это — всё.

— Нет.

Это не так.

Не могло быть так.

Только, он не мог это доказать ей.

И Ложь совсем не способствовал этому.

— Почему ты не знаешь меня? Почему я чувствую себя так, будто не знаю тебя, будто никогда не встречал тебя раньше?

Ее взгляд скользнул по нему, глаза сузились, в них снова бушевал гнев.

— Ты не помнишь меня?

Ладно.

В словах гнев был не так силен.

Негодование сквозило в каждом слове.

— И ты не помнишь никаких деталей?

— Я помню, не…

Ложь, ложь.

Не было нужды напоминать себе, проклятье.

— Да.

Я помню.

Он не мог встречать ее раньше.

Он не смог бы забыть женщину, подобную ей.

Прекрасную, безудержную, хищницу.

Резковатую, но в то же время такую уязвимую.

Да, он был с кучей женщин за все эти годы.

Преимущественно, отношения на одну ночь.

Женщины не возвращались к нему за большим, когда мужчина, с которым они были, постоянно твердил им какими уродливыми и глупыми они были.

Или вообще не разговаривал с ними.

И нет, он не помнил всех их лиц, но он уже подумал об этом, она не была той женщиной, которую он смог бы забыть.

— Мы были любовниками, — сказал он, чтобы с чего-нибудь начать:

— Это всё объясняет.


Мимо.

— Ха!

Ее взгляд вернулся к нему и задержался, осматривая его с головы до пят.

— Не уверена, что это можно так назвать, так что, нет, мы не были любовниками.

— Я не уверен, что понимаю то, что ты имеешь ввиду, — сказал он, потому что на самом деле не понимал.

Ей не понравилось то, как он смотрел на нее.

Он сжал руки.

— К твоему сведению, я уродлив, когда они отрастут.

В ее глазах было какое-то самодовольство, когда она сказала:

— Да,

Я знаю.

Я только что это и сказала.

Он прикусил язык, чтобы молчать.

Я — секси, черт побери! Да, его вид был немного нестандартным.

Синие волосы, несколько пирсингов.

Татуировки, хотя если сравнить с Аэроном, то у него их почти не было.

Парень был просто полностью покрыт ими.

Гидеон, по крайней мере контролировал и себя и чернильные рисунки на коже.

Он предпочитал изображения, что-то означающие для него.

Пара черных глаз, которые он видел каждый раз, когда закрывал глаза.

Пара алых…

губ.

Он резко встряхнулся, уставившись на Скарлетт.

У которой и были черные глаза.

У которой и были алые губы.

— Что? — огрызнулась она.

— Я знаю что в отличии от тебя я великолепна, давай.

Ради бога, продемонстрируй мне хорошие манеры.

Сколько он себя помнил, у него не было о ней воспоминаний.

Черные глаза, алые губы, даже фраза, о которой он думал только в самое темное время суток: РАССТАТЬСЯ — ЗНАЧИТ УМЕРЕТЬ.

А ниже извивались великолепные красные цветы.

В своих воспоминаниях, он видел те же самые слова и цветы, опоясывающими женскую талию.

Его сердце учащенно билось каждый раз, когда он думал об этом, поскольку его талию украшали татуировки слов, да и цветов тоже.

Конечно, это по-девчачьи, и многие дразнили его из-за этого, но ему было наплевать.

— Я не хочу увидеть твою поясницу, — сказал он хрипло.

Она замерла, не смея даже вздохнуть.

— Нет, просто нет, вот черт. Нет.