Самая темная ночь

— Так не бывает.

— А ты много знаешь про то, как бывает?

Она ждала ответа, а Дэн молчал, взгляд его был прикован к ее шее, к тому месту, где за вырез порванной футболки ныряла серебряная цепочка. Цепочка светилась бледно-зеленым светом. Свет этот просачивался сквозь прореху в майке, и было очевидно, что исходит он от ключа. Ксанка проследила за его взглядом, молча накрыла ключ ладошкой.

— Чего уставился? — спросила зло.

— Он светится.

— Тебе показалось.

— Он светится тем же светом, что и огонь в лесу.

— Тебе показалось! Понял?

Ксанка, толкнув его в грудь, исчезла в темноте. Дэн догнал ее быстро, заступил дорогу.

— Что тебе от меня нужно? — В окружившей их темноте он не видел ее лица, слышал лишь сбивающееся от злости дыхание.

— Я тебя провожу.

— Я ничего не боюсь.

— Знаю. Я просто провожу тебя до дома.

— У меня нет дома.

— Значит, я провожу тебя, куда захочешь.

Она ничего не ответила, лишь возмущенно фыркнула. Наверное, это было согласие. Во всяком случае, Дэн так решил.

У дома Василия горел фонарь, но окна оказались темны. Похоже, Ксанку и в самом деле никто не ждал. Они остановились у крыльца, не зная, как расстаться, что сказать друг другу на прощание. Неловкое молчание затянулось, поэтому, когда Ксанка заговорила, Дэн вздохнул с облегчением.

— Что это за огонь? — Она кивнула в сторону леса. — Почему он блуждающий? Почему светит так странно? Расскажи! — не попросила, а потребовала, точно была уверена, что он не посмеет ей отказать.

— Зачем тебе?

— Нужно.

Она долго молчала, куталась в его олимпийку, а потом спросила уже совсем другим, каким-то несчастным голосом:

— Скажи, ты знаешь про этот огонь хоть что-нибудь?

В этот момент Дэну стало очевидно, что движет ею не праздное любопытство. В ней, как в Туче, чувствовалась какая-то неправильность, что-то такое, что не дано понять простому человеку.

— Я его видел, — сказал Дэн.

— Так, как сегодня?

— Нет, в лесу, гораздо ближе.

— И ты помнишь место?

Который уже человек спрашивает, помнит ли он место.

— Не знаю.

— Я хочу посмотреть. Ты возьмешь меня с собой? — Она сжала его руку, привстала на цыпочки, заглянула в глаза.

— Возьму. — Дэн кивнул, и она вздохнула с облегчением. — Если ты объяснишь, зачем тебе это нужно.

— Мне нужно. — Ксанка упрямо вздернула подбородок.

— Тогда объясни.

Она молчала очень долго, решение давалось ей тяжело. Дэн ждал, рассматривал ее лицо. Глубокие тени, скупые световые мазки. Сейчас, слепленное из света и тени, оно казалось не красивым даже, а совершенным.

— Хорошо. — Ксанка кивнула, и магия тут же исчезла. — Только не сегодня, я расскажу тебе завтра. Расскажу и покажу.

Голос ее поблек, словно выцвел. Довериться первому встречному тяжело, особенно если ты привык не доверять никому.

— Спасибо. — Она протянула ему олимпийку.

— Был рад помочь.


Ксанка глянула на него удивленно. Не поверила?

— Я зайду за тобой завтра. Хорошо?

— Нет, я сама тебя найду.

Дэн смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Вот и все. Даже «до свидания» не сказала…





Дневник графа Андрея Шаповалова




1908 год



Лето пролетело незаметно. Мы с Игнатом и оглянуться не успели, как наступил сентябрь. Случившееся на ведьмином затоне мы больше не обсуждали и данное Степану обещание сдержали — отец так ничего и не узнал о той страшной ночи. Да, сказать по правде, отцу было не до нас. Он и в поместье появлялся лишь наездами. Дела требовали его почти неотлучного присутствия в городе, а мы с Игнатом скучному городу предпочитали деревенскую вольницу.

Тот день выдался мрачным и пасмурным. Небо с раннего утра грозилось пролиться дождем. Будь моя воля, я бы остался дома, но Игнату в последнее время дома не сиделось. Он уходил куда-то на заре, а возвращался только ближе к ночи. Пользовался долгим отсутствием отца. Меня он с собой никогда не звал, и это было обидно, но я не задавал вопросов. Расспрашивать брата бесполезно, захочет — сам расскажет.

Игнату захотелось доверить мне свою тайну промозглым сентябрьским утром, и я не посмел отказаться. Сердце чуяло: в лесу нас ждет что-то необычное. Настоящее приключение. Мы уходили из дома под покровом сизых рассветных сумерек, никем не замеченные, никем не остановленные. По лесу шли молча, в голове моей роились тысяча вопросов, но я терпеливо ждал, когда Игнат расскажет все сам. Я встревожился, только лишь когда лес сделался совсем уж мрачным и непролазным. Но Игнат шел уверенно, будто знал дорогу. Верно, и знал, потому что, когда из-за густого ельника показалась покосившаяся избушка, ничуть не удивился.

Здесь, в ельнике, оказалось особенно темно и мрачно. Неба не было видно вовсе, а с разлапистых веток на голову сыпалась холодная роса.

— Что это? — Я остановился на границе небольшой поляны, вход на которую охраняла избушка. В самом центре поляны, возвышаясь над остальными деревьями, рос старый дуб. Земля под ним была перерыта.

— Кабаны желуди искали. — Игнат сделал шаг к дубу, под его ногами что-то громко хрустнуло. — Здесь много кабанов развелось.

Да, отец тоже говорил, что от вепрей в последнее время проходу нет.

— Волки нужны! Вот что, — сказал Игнат задумчиво. — Без волков лес — не лес.

Я кивнул, спорить не стал. Игнату всегда нравились волки…

— А дом чей? — Я кивнул на избушку.

— А дом ее, — сказал Игнат очень тихо.

— Ее?! — Мне не нужно было уточнять, о ком говорит брат. О ней, о ведьме-утопленнице…

В животе холодным клубком заворочался страх. Зачем нужно было приходить в это гиблое место? Зачем приводить сюда меня?

— Не бойся. — Игнат читал меня, как раскрытую книгу.

— Я не боюсь, — соврал я.

— Они хотели все сжечь. — Не дожидаясь меня, Игнат направился к избушке. — Хотели, чтобы даже следа не осталось.

— Кто?

— Мужики. Но она не позволила.

— Как? Она же мертвая была к тому времени. — Страху моему уже стало тесно в животе, он растекался по жилам, холодил губы и кончики пальцев.

— Мертвая и не позволила. Она же особенная. Ведьма! — Игнат обернулся, посмотрел на меня в упор. — Зачарованное это место. Ее место.

— А мы? Мы как же? — Затылка словно коснулось чужое дыхание, я вздрогнул, но оборачиваться не стал. Почудилось.

— А мы гости.

— Она нас едва не утопила! — Я старался изо всех сил, но голос сорвался на крик. — Она убить нас хотела!

Крик мой, испуганный и жалкий, запутался в еловых лапах, далеко не улетел. Но его все равно услышали. Откуда-то из самого сердца леса мне ответил протяжный вой.

— Волки. — Игнат улыбнулся. — Пришла их пора.

Он толкнул покосившуюся дверку, и та с тихим скрипом отворилась.

Внутри было темно, пахло сыростью. Я старался не показывать страх, с какой-то отчаянной бравадой пнул ногой валяющийся на полу горшок. По избушке прокатилось тревожное эхо, осело в свисающих с потолка космах паутины.