Сад костей

— Сегодня туда приходил мужчина — спрашивал, где я я живу.

— Я даже не знаю, где вы работаете. — Норрис открыл дверь, выпустив яростный ветер, сквозняк потянул юношу за сюртук, всколыхнул подол Розиной юбки. — О вас расспрашивал не я.





* * *


В этот студеный вечер доктор Натаниэл Берри не думает о смерти.

Напротив, он думает отыскать какую-нибудь сговорчивую курву. А почему, собственно, и нет? Он молод, но, как старший интерн больницы, вынужден подолгу работать. У него нет возможности ухаживать за женщинами так, как это обычно делают джентльмены, ему недосуг вести вежливые беседы на светских раутах и музыкальных вечерах, для благочинных прогулок по улице Коллонад он тоже не находит времени. В этом году он только и делает что обслуживает пациентов Массачусетской общей больницы, двадцать четыре часа в сутки, а уж вечера вне больничных угодий выпадают ему крайне редко.

Однако нынешний вечер, к его величайшему удивлению, оказался свободным.

Если молодой человек слишком долго сдерживает свои естественные потребности, именно они, эти потребности, берут верх, когда тот наконец оказывается на свободе. Поэтому, покидая свое жилище в больнице, доктор Берри прямиком направляется в район Серверный склон, пользующийся дурной славой, — а именно в таверну «Караульный холм», где поседевшие моряки отираются бок о бок с освобожденными рабами и куда молодые дамы наверняка заходят не только за бокалом бренди.

Доктор Берри не задерживается в таверне.

Всего лишь после двух ромовых флипов он выходит оттуда, но уже не один, а с легкомысленно хохочущим объектом вожделения. Трудно было выбрать более откровенную шлюху, чем эта неопрятная потаскушка со спутанными черными волосами, но ему она отлично подходит, поэтому Натаниэл ведет ее к реке, где обычно и проходят подобные свидания. Девушка охотно, хоть и несколько нетвердо шагает рядом, ее пьяный смех оглашает узкую улочку. Но стоит ей завидеть впереди воду, она тут же останавливается и начинает упираться, словно упрямая ослица.

— Что такое? — спрашивает доктор Берри, которому не терпится наконец забраться под юбки.

— Река. Там убили девушку.

Доктор Берри, конечно, осведомлен об этом. Он знал Мэри Робинсон и работал с ней. Но печаль по поводу ее кончины куда слабее естественной необходимости.

— Не волнуйся, — успокаивает он проститутку. — Я смогу защитить тебя. Пойдем.

— Ты ведь не он, а? Не Вестэндский Потрошитель?

— Конечно, нет! Я доктор!

— Говорят, он тоже может быть доктором. И поэтому убивает медицинских сестер.

Доктор Берри уже изнывает от похоти, ему немедленно нужна разрядка.

— Но ведь ты не сестра, верно? Пойдем, я тебя хорошо отблагодарю.

Ему удается протащить девушку еще несколько метров, потом она снова останавливается.

— Откуда мне знать, а вдруг ты разрежешь меня, как тех бедных женщин?

— Слушай, вся таверна видела, как мы с тобой уходили. Думаешь, будь я Потрошителем, стал бы я так рисковать на публике?

Сраженная его неопровержимой логикой, потаскушка послушно идет к реке. Теперь, когда цель близка, доктор

Берри только и думает о том, как сейчас отымеет девку. Волоча проститутку к воде, он даже не вспоминает о Мэри

Робинсон, да и с чего о ней думать? Доктор Берри не страдает дурными предчувствиями, он просто ведет шлюху в тень моста, где их никто не увидит.

Но, вполне вероятно, услышит.

Звуки истекают из темноты и распространяются по берегу реки. Шорох задираемой юбки, горячее дыхание, громкие оргазмические стоны. Через несколько минут все кончено, и девушка торопится подняться на берег — пусть еще более потрепанная, зато на целых пять доллаpов богаче. Спеша вернуться в таверну, чтобы охмурить очередного клиента, она не замечает стоящей во тьме фигуры.

Забыв обо всем на свете, девушка продолжает идти, так ни разу и не оглянувшись на мост, под которым, застегивая брюки, задержался доктор Берри. Не увидев, кто скользнул ему навстречу.

А когда доктор Берри испускает последний страдальческий вздох, проститутка уже сидит в таверне и смеется, устроившись на коленях у матроса.





18




— Вы хотели поговорить со мной, доктор Гренвилл? — осведомился Норрис.

Профессор взглянул на юношу, по его лицу, казавшемуся темным на фоне утреннего солнца, трудно было что-либо угадать. Вот-вот на меня обрушится удар, решил Норрис. За несколько дней слухи и инсинуации вконец измучили его. Прохода по коридорам, он слышал шепот за своей спиной, ловил взгляды коллег-студентов. Сейчас, стоя против Гренвилла, он готовился услышать неизбежное. Лучше уж узнать об этом сейчас, чем, страдая от слухов, дожидаться последнего удара еще несколько дней или недель.


— Вы видели новейшую статью в «Дейли эдвертайзер»? — поинтересовался Гренвилл. — О Вестэндских убийствах?

— Да, сэр. «Не стоит тянуть», — подумал Норрис. Лучше уж сразу покончить с этим. И добавил:

— Я бы хотел знать правду, сэр. Меня исключат из колледжа или нет?

— Думаете, я поэтому позвал вас сюда?

— Вполне обоснованное предположение. Если принять во внимание…

— …слухи? Ах, да, их ходит множество, и они неукротимы. Ко мне обращались родственники многих студентов.

Все они обеспокоены репутацией колледжа. Без репутации мы — ничто.

Норрис промолчал, но ужас камнем застрял в его желудке.

— Родителей этих студентов также беспокоит благополучие их чад.

— И они видят во мне угрозу.

— Вы ведь понимаете почему, верно? Норрис взглянул прямо в глаза доктору.

— Все, на чем они строят свое обвинение в мой адрес, — не более чем случайное обстоятельство.

— Случайность — вещь сильная.

— Но обманчивая. Она заглушает истину. Медицинский колледж гордится своим научным походом. Кажется, этот подход основан не на молве, а на поиске истинных фактов!

Не сводя взгляд с Норриса, Гренвилл откинулся на спинку кресла. Даже кабинет доктора демонстрировал то, как высоко он ценит науку. На его столе красовались два черепа — причудливо деформированный и нормальный. В углу висел скелет карлика, а на книжных полках в стеклянных сосудах с виски хранились различные образцы: отрубленная кисть руки с шестью пальцами, нос, наполовину пораженный опухолью, новорожденный с единственным циклопическим глазом… Все эти экземпляры свидетельствовали об увлечении доктора анатомическими диковинками.

— Но убийцу видел не один я, — заметил Норрис. — Роза Коннелли тоже видела его.

— Чудовище с черными крыльями и черепом вместо лица?

— В Вестэнде действительно орудует какая-то нечисть.

— Ночная стража считает, что это работа мясника.

— И поэтому обвиняет меня, верно? Я ведь сын фермера. Будь я Эдвардом Кингстоном, вашим племянником

Чарлзом или сыном какого-нибудь другого важного господина, меня так же подозревали бы? Так же сомневались бы в моей невиновности?

— Ваша точка зрения вполне понятна, — немного помолчав, проговорил Гренвилл.

— Но это ничего не меняет. — Норрис собрался уходить. — Доброго дня, доктор Гренвилл. Похоже, здесь у меня нет будущего.

— Отчего же у вас нет будущего? Разве я выгнал вас из колледжа? Норрис собрался было нажать на дверную ручку, но обернулся.

— Вы сказали, что из-за меня появились неприятности.

— Разумеется, неприятности появились, но я их улажу. Я прекрасно понимаю, что вам пришлось столкнуться с целым рядом неблагоприятных факторов. В отличие от большинства своих коллег вы пришли сюда не из Гарварда и вообще не из колледжа. Вы самоучка, но доктор Сьюэлл и доктор Крауч поражены вашими знаниями.

На мгновение Норрис потерял дар речи.

— Я… я даже не знаю, как благодарить вас.

— Благодарить меня пока не стоит. Все еще может измениться.

— Вы никогда не пожалеете об этом! Норрис снова потянулся к двери.

— Господин Маршалл, еще один вопрос.

— Да, сэр?

— Когда вы в последний раз видели доктора Берри?

— Доктора Берри? — Совершенно не ожидавший такого вопроса, Норрис озадаченно помолчал. — Вчера вечером.

Он выходил из больницы.

Гренвилл перевел озабоченный взгляд на окно.

— В последний раз я видел его тогда же, — пробормотал декан.

— Хотя существует немало предположений касательно этиологии послеродовой горячки, — говорил доктор