Сад костей

— Это… это просто шалость такая. Мы с Чарлзом… ну, как-то увлеклись и теперь искренне просим прощения.

Верно ведь, Чарлз?

Некоторое время Сьюэлл молча смотрел на Норриса.

— Принимая во внимание тот факт, что вы явно имеете навыки препарирования, это вдвойне печально. Больше никогда так не делайте.

— Больше не буду, сэр.

— Господин Маршалл, мне сказали, что вас желает видеть доктор Гренвилл. Он ожидает в своем кабинете.

— Сейчас? А по какому вопросу?

— Предлагаю вам узнать об этом самостоятельно. Ну, ступайте. — Сьюэлл обратился к другим студентам: — Что касается всех остальных, то глупым шуткам здесь не место. Продолжайте, джентльмены!

Вытирая руки о фартук, Норрис сказал своим товарищам:

— Теперь вам втроем придется справляться со стариной ирландцем.

— Почему же тебя вызывает доктор Гренвилл? — поинтересовался Венделл.

— Понятия не имею, — ответил Норрис.

— Профессор Гренвилл, можно?

Декан медицинского колледжа оторвал взгляд от своего стола. Его голова, контуры которой подчеркивал мрачный дневной свет, проливавшийся из расположенного позади окна, напоминала голову льва с гривой из жестких седых волос. Остановившись на пороге, Норрис почувствовал, что Олдос Гренвилл изучающее разглядывает его, и задумался: какой же просчет послужил причиной этого вызова? Шагая по длинному коридору, он выискивал в памяти событие, которое могло бы заставить доктора Гренвилла обратить внимание на его фамилию. Наверняка Норрис сделал что-то не так, ведь больше нет причины, по которой этот человек мог бы среди нескольких десятков студентов-первогодок заметить какого-то фермерского сына из Белмонта.

— Входите, входите, господин Маршалл. И закройте дверь, пожалуйста.

Норрис с тревогой опустился на стул. Гренвилл зажег лампу, и пламя, озарив мягким свечением блестящую поверхность стола, выхватило книжные полки вишневого дерева. Львиный контур обернулся привлекательным лицом с кустистыми бакенбардами. Волосы Гренвилла оставались густыми, как у юноши, даже после того как поседели, наделив его и без того замечательные черты еще большей силой и авторитетом. Профессор откинулся на спинку кресла, и его темные глаза показались Норрису удивительными сферами, отражающими свет лампы.

— Вы ведь были там, в больнице, — начал Гренвилл. — Той ночью, когда погибла Агнес Пул.

Эта мрачная тема, так внезапно поднятая профессором, застала Норриса врасплох, и он смог лишь кивнуть в ответ. После убийства прошло уже шесть дней, и с тех пор весь город только и судачил о том, кто — или что — могло убить ее. В «Дейли эдвертайзер» поместили описание демона с крыльями. А слухи о папистах, без сомнения запущенные стражником Праттом, были неизбежны. Но толковали и о другом. Проповедник из Салема говорил о недремлющем зле, о нечистой силе и иноземцах, поклоняющихся дьяволу, побороть которых может лишь справедливая рука Божья. Эти безумные истории привета к тому, что прошлой ночью на Ганноверской улице пьяная толпа погналась за каким-то несчастным итальянцем, заставив его искать убежища в одной из таверн.

— Вы первым обнаружили свидетельницу, — сказал Гренвилл. — Девушку ирландку.

— Да.

— И с тех пор ее не видели?

— Нет, сэр.

— Вы знаете о том, что Ночная стража разыскивает ее?

— Господин Пратт говорил мне. Но я ничего не знаю о мисс Коннелли.

— Господин Пратт убедил меня в обратном.

Так, значит, поэтому его вызвали сюда! Ночная стража хочет, чтобы Гренвилл вынудил Норриса дать какиелибо сведения.

— С той самой ночи девушка больше не появлялась в доходном доме, где жила раньше, — сообщил Гренвилл.

— Наверняка у нее есть какие-нибудь родственники в Бостоне.

— Только муж ее сестры, портной по фамилии Тейт. Он же сказал Ночной страже, что девушка не в себе и склонна оскорблять окружающих. Она даже обвинила его в низком поступке.

Норрис вспомнил, как Роза Коннелли дерзнула подвергнуть сомнению воззрения выдающегося доктора Крауча

— невероятно смелый поступок для девушки, которая должна знать свое место. Но «не в себе»? Нет, в тот вечер в родильной палате Норрис видел девушку, которая всего лишь стояла на своем, девушку, которая оберегала свою умирающую сестру.

— Я не заметил в ней ни тени безумия, — признался он.

— Она сделала несколько очень необычных заявлений. О некоем существе в плаще.

— Мисс Коннелли назвала его «фигурой», сэр. И никогда не говорила, что это сверхъестественное существо. Это «Дейли эдвертайзер» назвал его Вестэндским Потрошителем. Мисс Коннелли, конечно же, испугалась, но истеричной не была.

— И вы не подскажете господину Пратту, где она может находиться?

— С чего он решил, будто я это знаю?

— Он полагает, что, возможно, вы лучше знакомы с ее… собратьями.

— Понимаю. — Норрис почувствовал, как напряглись мышцы его лица. «Значит, они считают, что парнишка с фермы даже в костюме остается парнишкой с фермы», — с горечью подумал он и спросил:


— А можно узнать, с чего это вдруг ему так спешно понадобилось ее отыскать?

— Она свидетельница, и ей всего лишь семнадцать лет. Необходимо позаботиться о ее безопасности. И о безопасности ребенка ее сестры.

— Вряд ли можно представить себе, что господин

Пратт заботится о чьем-то благополучии. Может, он хочет отыскать девушку по какой-то другой причине?

Гренвилл немного помолчал. А через мгновение сообщил:

— Есть некое дело, о котором господин Пратт не хотел бы сообщать репортерам.

— Какое дело?

— Оно касается одного ювелирного украшения. Медальона, который некоторое время находился у мисс

Коннелли, а потом оказался в ломбарде.

— И чего же особенного в этом медальоне?

— Он не принадлежал этой девушке. По закону медальон должен был перейти к мужу ее сестры.

— Вы хотите сказать, что мисс Коннелли — воровка?

— Не я хочу это сказать, а господин Пратт.

Норрис снова вспомнил Розу и то, как беззаветно она была предана сестре.

— Я не могу представить ее в роли преступницы.

— Какой она вам показалась?

— Умной. И решительной. Но только не воровкой. Гренвилл кивнул.

— Я передам ваши суждения господину Пратту.

Посчитав, что разговор окончен, Норрис собрался было подняться с места, но Гренвилл остановил его:

— Минутку, господин Маршалл. Или у вас есть какието другие дела?

— Нет, сэр.

Норрис снова опустился на стул. Под взглядом молчавшего профессора юноша чувствовал себя неуютно.

— Довольны ли вы покуда ходом вашего обучения? — поинтересовался Гренвилл.

— Да, сэр. Вполне.

— А доктором Краучем?

— Он великолепный наставник. И я счастлив, что он взял меня к себе. Благодаря ему я многое узнал об акушерстве.

— Хотя, как я понимаю, у вас есть собственные суждения на эту тему.

Норрис почувствовал себя неловко. Неужели доктор Крауч нажаловался на него? Неужели ему придется за это ответить?

— Я не хотел подвергать сомнению его методы, — возразил юноша. — Я только хотел поделиться…

— А разве не стоит сомневаться в методах, которые не действуют?

— Я не должен был противоречить ему. Конечно же, я не обладаю опытом доктора Крауча.

— Нет. Вы обладаете опытом фермера. Норрис вспыхнул, и профессор добавил:

— Вы считаете, я только что оскорбил вас.

— Не смею знать ваших намерений.

— Я не собирался вас оскорблять. Я знавал умников среди фермерских мальчишек. И достаточно идиотов среди джентльменов. Своим замечанием насчет фермера я хотел сказать, что у вас есть практический опыт. Вы наблюдали за процессом созревания плода и его рождения.

— Но, по вполне очевидному замечанию доктора Крауча, корову нельзя сравнивать с человеком.

— Конечно же, нет. Коровы куда дружелюбнее. Ваш отец наверняка согласился бы со мной, иначе почему он все время прячется на ферме?