С любовью, Лола
Часть 17 из 30 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Увидев на пороге брата, она расцвела в улыбке:
— Марк, наконец-то! — объятия были крепкими и радушным, как всегда. — Ох, ну и запашок от тебя. Иди, на кухне рассольник, в ванной ополаскиватель, и, ради бога, не насвинячьте ещё больше, пока меня не будет, клининг придет только в понедельник. — Аня спешно одевала туфли.
— А тебя сколько не будет? А то у меня вечером встреча…
— Да там такие очереди, обычно часа в четыре выливается. А тебе, мой дорогой, пора прекращать такой образ жизни, если не сопьешься, то сдохнешь от ЗППП.
— Ой, Анька, я слишком умён для этого, а ты иди давай уже.
— Люблю тебя. — Улыбалась сестра.
— И я тебя. Счастливо.
Сестра была единственным человеком, которому Марк признавался в любви. Но острая мысль, пронзившая, как разряд молнии, вернула часть вчерашних воспоминаний. Он хотел попросить Лолу остаться. Потому что…потому что…черт, кажется, он влюбился. Улыбка, появившаяся на его лице, грозила выдать его с потрохами. А как известно, перед тремя мальчишками, один из которых вступил в подростковый период, таких оплошностей допустить нельзя.
Евген, управляющий Сан Жака, а заодно старый приятель еще по студенческим временам, гарантировал лучший столик на имя Марка. Букет, в итоге собранный из пяти дюжин роз для большего эффекта, как он считал, заказан точно ко времени. Похмелье успешно ликвидировано. И только Лола так и не отвечала на звонки. Он набрал ещё два раза, но все так же был перенаправлен на голосовую почту. Понимая, что она может быть с отцом, и потому не отвечает, написал ей сообщение. Сначала просто: набери мне, как освободишься. Потом о том, что заказал столик на восемь. А третье, уже почти паническое: ты заставляешь меня нервничать, женщина.
Последние два сообщения до адресата доставлены не были. Марк снова набрал номер — отключен. Липкое, неприятное чувство расползлось по позвоночнику. Что-то случилось! Сидеть просто так, дожидаясь неизвестно чего, Марк не мог. Схватив ключи от машины, которой сестра сейчас не пользовалась, Марк наставил пацанов, чтоб они вели себя как агнцы и скрылся в гараже. Старый Мерседес, который Анька не позволяла продавать по ностальгическим причинам и "пусть будет запасная, вдруг что" завелся с полоборота. Топлива вполне хватало до ближайшей заправки, а права всегда лежали в бумажнике, с которым мужчина не расстается.
Что же случилось, Лола? Где ты сейчас?
Глава 29
Быть взрослой это: жить отдельно от родителей, самой зарабатывать, уметь вести быт и планировать бюджет, стойко принимать обиды и не расстраиваться из-за этого.
Во всех пунктах, кроме последнего, Лола могла бы поставить галочки. Почему же так сложно не реагировать на жестокость людей? Быть сильной, не принимать близко к сердцу слова сказанные сгоряча, или от недалекого ума, или спьяну…
"Ты шлюха, Лола?" — жгли гневом, обидой, разочарованием. Никогда в жизни ее так не называли, никогда не относились к ней так, как Марк вчера. Ужасное чувство, что все повторяется, и финал этой истории неминуемо принесет ей лишь разочарование и боль, убивало ее. Но она точно знала, что нужно делать, чтобы спастись. То что уже делала однажды: бежать.
Натянув на лицо улыбку и проигнорировав первый из множества звонок от мужчины, с которым они больше не увидятся, Лола поехала к отцу. Дом, так пугавший ее воспоминаниями, которые впитали в себя эти стены, теперь не страшил. Всего один раз, она придет сюда всего лишь раз, а потом навсегда покинет. Лондон спасет ее своими готическими улочками, укроет пеленой тумана и дождей, облегчит боль чужим языком. Как уже делал однажды. А сейчас боль не так уж велика, скорее даже просто осадок, что не вышло красиво и легко. Но не зашло далеко и за это она благодарна своему временному боссу.
Мистер Любвеобильность. Скорее уж Мистер Я-Страшен-В-Гневе.
Улыбка. Отец. Самолёт. Идеальный план.
Снаружи дом ее детства почти не изменился. Может, добавилось пару трещин на стенах, немного потускнел фасад, а в целом все то же холодное и одинокое строение. Однако стоило переступить порог, как Лолу сбил с ног аромат домашней выпечки и цветов, вызвавший неподдельную улыбку на лице. С кухни доносились веселые голоса, музыка и звон посуды. В коридоре, отделанном темным мрачным деревом, теперь лежал пушистый белый палас, а стены украшали картины, которые когда-то нарисовала Лола.
Глаза сами собой наполнились влагой. Отец изменился. Он бывает дома, у него есть женщина, которая сделала его дом уютным, и он развесил ее картины! А ведь раньше называл их мазней, хоть и в шутку, и никогда не признавал, что они ему хоть от части нравятся. А теперь их видит каждый, кто заходит в его дом.
Лола разулась и неспешно направилась в сторону кухни, ненадолго останавливаясь возле каждой из картин. Они такие сочные, яркие, наполненные жизнью. Так она больше никогда не писала. На одной из картин два прямоугольника, сливающиеся в один большой — это они с Вадимом, одинаковые по форме, но разные по цвету. Чуть дальше витраж из разноцветных маленьких ромбов, в каждом из которых живёт буква — это послание, понятное только ей и мужчине, которому она его посвятила: "моя любовь — это огонь, сжигающий препятствия; моя любовь — это вода, способная утолить; моя любовь — это воздух, благодаря которому я живу; моя любовь — это почва, способная подарить жизнь". Но прочесть это послание можно, только зная как читать. И этот секрет останется с ней навсегда, как и их запретная связь.
Остальные картины были вариациями двух влюбленных в разных формах, чертах и цвете. Но одна картина выделялась на их фоне: это был глаз — глубокий карий взгляд, пушистые черные ресницы, а на черном зрачке маленькая деталь — голубое пятно. Ее собственный взгляд в глазах мужчины, только что признавшем свою к ней любовь.
Шесть лет назад.
— Но я хочу, — не унималась Оля, прижимаясь всем телом к Вадиму. — Я уже достаточно взрослая, пойми.
— Нет, ты пока ещё ребёнок. — Спокойно отвечал он, не реагируя на инсинуации с ее стороны.
— Я не ребенок! Когда ты уже поймёшь! — яростно крикнула она, снимая майку. — Посмотри, я уже взрослая.
Вадим глубоко вздохнул, оглядывая тело совсем юной, стройной девушки, и, подавив в себе желание прижать ее к себе, сказал:
— То, что ты делаешь, говорит об обратном. Оденься, малышка. Пожалуйста. — Мягко попросил мужчина.
Оля послушно натянула майку и сложив руки на груди села на диван. Ее разбирала обида, что он не относился к ней серьезно, что все еще не позволял себе дотронуться там, где ей так хотелось, что держит ее на расстоянии, боясь подпустить ближе. Как любая девчонка в ее возрасте, она думала, что секс поможет им перейти на другой уровень, привяжет его к ней, потому что она очень боялась того момента, когда он осознает какую ошибку они совершают.
— Пойми, малышка, — начал Вадим, взяв ее за руку. — Взрослые люди понимают последствия своих действий, взрослые люди тщательно продумывают каждый свой шаг и не идут на поводу у чувств, какими бы головокружительными они не были. Взрослые люди…
— Не спят с подростками. — Ехидно заметила Оля.
— Да, не спят с теми, кому еще нет восемнадцати. Даже не думают об этом, а я, поверь, уже переступил эту грань. Я думаю о тебе постоянно. Боже, малышка я так хочу тебя… — Вадим нервно сглотнула, смотря на ее губы. — Но хотя бы в этом я могу поступить правильно. Если уж мне гореть огнем за мои грехи, то среди них не будет пункта "растление малолетних".
Оля улыбнулась.
— Не знала, что ты набожный.
— С возрастом и количеством прегрешений начинаешь задумываться о том, что тебя ждет там, за чертой. Но тебе пока рано об этом думать. Иди ко мне. — Вадим усадил девушку на колени, нежно прижимая к себе.
Оля положила голову ему на плечо, расслабляя пальчиками узел его галстука. Затем стянула ненавистный предмет и стала покрывать короткими невесомыми поцелуями скулы мужчины. Друг отца, его правая рука, мужчина, закованный в свой костюм, расслабился. Одной рукой он нежно поглаживал бедро девушки, а второй придерживал за спину. Это был момент их единения, момент, где им не нужно скрываться, притворяеться другими людьми, где спокойно и защищёно. Это был момент чистого счастья.
— Вадим, ты знаешь, у меня скоро день рождения. — Тихо проговорила Оля возле его уха.
— Знаю, малышка, конечно, знаю.
— Я хочу провести его с тобой. — Жарко шептала она.
Мужчина едва сдерживал дрожь желания.
— Я сделаю все для этого.
И он сделал. Были подарки, нежные прикосновения, страстные поцелуи и тихое "я так люблю тебя", пока он снимал с нее одежду.
— Ло-ла, девочка моя, — шептал он. — Малышка. Никому тебя не отдам, никому. Ты только моя.
Лола навсегда запомнила его руки, поцелуи, слова и взгляд. Он не врал.
— О, дочь пришла. — В коридоре показался отец. Весь одомашненный, в футболке и спортивных штанах, с искренней улыбкой на лице. — Иди сюда, Инна обед приготовила, поешь с нами.
***
Внимание читателя для меня бесценно! Благодарю вас за интерес к книге и ваши комментарии.
Ловите мое сердце❤️
С любовью, Амалия Март
Глава 30
Семейный обед. За столом собирается вся семья, обсуждается погода, политика, последние новости и планы на ближайшее будущее. Нелепые и смешные истории. Теплые воспоминания. Смех.
Все то, о чем Лола всегда мечтала, теперь разворачивалось у нее на глазах. Отец тепло благодарил Нину Витальевну за приготовленный обед, с нежностью касался ее руки, прося передать салат, и с благоговением внимал всем ее словам. Образцово-показательная семья. Только вот Лола не была ее частью.
— Я завтра улетаю. — Выпалила она посреди разговора о домашней черепахе со странным прозвищем Антон.
Отец и Нина Витальевна переглянулись.
— Уже? — спросила подруга отца. — Мы думали ты задержишься…
— Да, я думала…Но папу выписали, и Вы рядом, позаботитесь о нем. А у меня работа…
— Ну да… — согласно кивнула верная секретарша, встречаясь взглядом со Штерном.
— Это правильно, дочь. Нечего тебе тут со стариками торчать! — поддержал отец. — У тебя там своя жизнь, карьера, друзья, я надеюсь, — насмешливо продолжал он, забавно выгибая одну бровь. — Мы с Ниной к тебе на праздники приедем! На новогодние. Прокатишь нас по достопримечательностям. Да, Нин? Ты же не была там никогда.
— Нет… — растерянно произнесла женщина, вопросительно смотря на своего босса. — Конечно, конечно мы приедем! — взяв себя в руки, уже с улыбкой поддержала она.
— Здорово. Я буду очень рада! — Лола даже не мечтала, что отец когда-нибудь выкроит для нее целые каникулы. А теперь он не просто ее поддерживает в стремлении вернуться домой, но еще и обещает навестить. С ума сойти.
Следующие часы они провели в легкой непринужденной атмосфере, строя планы на поездку, обсуждая покупки для дома и переезд Нины Витальевны к Штерну. Дочь Дмитрия Николаевича сидела напротив улыбающейся парочки и наслаждалась умиротворением в своей душе. Она была рада за отца и смену его жизненных ориентиров. У нее теперь будет настоящая семья, где отец приезжает в гости, а женщина рядом с ним уже проявила к Лоле больше внимания, чем ее собственная мать за всю ее осознанную жизнь. Она наконец преодолела страх любых человеческих отношений, будь то дружба или влюбленность. Хоть и с небольшими отклонениями от изначального плана, но оставила приятные воспоминания от родины. Так что уходила она из родного дома уже с настоящей улыбкой и обещанием позвонить по прилету.
Как только за Лолой закрылась дверь, с лица Штерна пропала улыбка, которую он старательно держал на лице до последнего момента. Нина Витальевна смотрела на него со смесью жалости и негодования.
— Ну и зачем этот концерт, Дим?
— О, Нина, — тяжело вздохнул он, опускаясь в кресло. — Ей будет лучше в этом треклятом Лондоне. Я не смогу долго держать его вдали…
Будучи женщиной неглупой, она сразу поняла о ком речь.
— Ты расскажешь мне, что произошло? — присаживаясь рядом, она взяла его за руку.
Он молчал несколько минут, а затем:
— Мне понадобились документы по ДиКо́нтакт, ты помнишь, там пришли правки в последний момент. Ростовский был в отъезде, но сказал, что они у него на столе. Его секретаря на месте не было, я вошёл в кабинет, чтобы самому их забрать. Но на столе их не было. Я стал открывать ящики, в одном из них, среди бумаг была фотография… — Штерн тяжело провел рукой по глазам, словно очищая их от пыли. Его голос был низким, болезненным. — Ей там всего 17, Нина! Что же он сделал с моей девочкой?
— Марк, наконец-то! — объятия были крепкими и радушным, как всегда. — Ох, ну и запашок от тебя. Иди, на кухне рассольник, в ванной ополаскиватель, и, ради бога, не насвинячьте ещё больше, пока меня не будет, клининг придет только в понедельник. — Аня спешно одевала туфли.
— А тебя сколько не будет? А то у меня вечером встреча…
— Да там такие очереди, обычно часа в четыре выливается. А тебе, мой дорогой, пора прекращать такой образ жизни, если не сопьешься, то сдохнешь от ЗППП.
— Ой, Анька, я слишком умён для этого, а ты иди давай уже.
— Люблю тебя. — Улыбалась сестра.
— И я тебя. Счастливо.
Сестра была единственным человеком, которому Марк признавался в любви. Но острая мысль, пронзившая, как разряд молнии, вернула часть вчерашних воспоминаний. Он хотел попросить Лолу остаться. Потому что…потому что…черт, кажется, он влюбился. Улыбка, появившаяся на его лице, грозила выдать его с потрохами. А как известно, перед тремя мальчишками, один из которых вступил в подростковый период, таких оплошностей допустить нельзя.
Евген, управляющий Сан Жака, а заодно старый приятель еще по студенческим временам, гарантировал лучший столик на имя Марка. Букет, в итоге собранный из пяти дюжин роз для большего эффекта, как он считал, заказан точно ко времени. Похмелье успешно ликвидировано. И только Лола так и не отвечала на звонки. Он набрал ещё два раза, но все так же был перенаправлен на голосовую почту. Понимая, что она может быть с отцом, и потому не отвечает, написал ей сообщение. Сначала просто: набери мне, как освободишься. Потом о том, что заказал столик на восемь. А третье, уже почти паническое: ты заставляешь меня нервничать, женщина.
Последние два сообщения до адресата доставлены не были. Марк снова набрал номер — отключен. Липкое, неприятное чувство расползлось по позвоночнику. Что-то случилось! Сидеть просто так, дожидаясь неизвестно чего, Марк не мог. Схватив ключи от машины, которой сестра сейчас не пользовалась, Марк наставил пацанов, чтоб они вели себя как агнцы и скрылся в гараже. Старый Мерседес, который Анька не позволяла продавать по ностальгическим причинам и "пусть будет запасная, вдруг что" завелся с полоборота. Топлива вполне хватало до ближайшей заправки, а права всегда лежали в бумажнике, с которым мужчина не расстается.
Что же случилось, Лола? Где ты сейчас?
Глава 29
Быть взрослой это: жить отдельно от родителей, самой зарабатывать, уметь вести быт и планировать бюджет, стойко принимать обиды и не расстраиваться из-за этого.
Во всех пунктах, кроме последнего, Лола могла бы поставить галочки. Почему же так сложно не реагировать на жестокость людей? Быть сильной, не принимать близко к сердцу слова сказанные сгоряча, или от недалекого ума, или спьяну…
"Ты шлюха, Лола?" — жгли гневом, обидой, разочарованием. Никогда в жизни ее так не называли, никогда не относились к ней так, как Марк вчера. Ужасное чувство, что все повторяется, и финал этой истории неминуемо принесет ей лишь разочарование и боль, убивало ее. Но она точно знала, что нужно делать, чтобы спастись. То что уже делала однажды: бежать.
Натянув на лицо улыбку и проигнорировав первый из множества звонок от мужчины, с которым они больше не увидятся, Лола поехала к отцу. Дом, так пугавший ее воспоминаниями, которые впитали в себя эти стены, теперь не страшил. Всего один раз, она придет сюда всего лишь раз, а потом навсегда покинет. Лондон спасет ее своими готическими улочками, укроет пеленой тумана и дождей, облегчит боль чужим языком. Как уже делал однажды. А сейчас боль не так уж велика, скорее даже просто осадок, что не вышло красиво и легко. Но не зашло далеко и за это она благодарна своему временному боссу.
Мистер Любвеобильность. Скорее уж Мистер Я-Страшен-В-Гневе.
Улыбка. Отец. Самолёт. Идеальный план.
Снаружи дом ее детства почти не изменился. Может, добавилось пару трещин на стенах, немного потускнел фасад, а в целом все то же холодное и одинокое строение. Однако стоило переступить порог, как Лолу сбил с ног аромат домашней выпечки и цветов, вызвавший неподдельную улыбку на лице. С кухни доносились веселые голоса, музыка и звон посуды. В коридоре, отделанном темным мрачным деревом, теперь лежал пушистый белый палас, а стены украшали картины, которые когда-то нарисовала Лола.
Глаза сами собой наполнились влагой. Отец изменился. Он бывает дома, у него есть женщина, которая сделала его дом уютным, и он развесил ее картины! А ведь раньше называл их мазней, хоть и в шутку, и никогда не признавал, что они ему хоть от части нравятся. А теперь их видит каждый, кто заходит в его дом.
Лола разулась и неспешно направилась в сторону кухни, ненадолго останавливаясь возле каждой из картин. Они такие сочные, яркие, наполненные жизнью. Так она больше никогда не писала. На одной из картин два прямоугольника, сливающиеся в один большой — это они с Вадимом, одинаковые по форме, но разные по цвету. Чуть дальше витраж из разноцветных маленьких ромбов, в каждом из которых живёт буква — это послание, понятное только ей и мужчине, которому она его посвятила: "моя любовь — это огонь, сжигающий препятствия; моя любовь — это вода, способная утолить; моя любовь — это воздух, благодаря которому я живу; моя любовь — это почва, способная подарить жизнь". Но прочесть это послание можно, только зная как читать. И этот секрет останется с ней навсегда, как и их запретная связь.
Остальные картины были вариациями двух влюбленных в разных формах, чертах и цвете. Но одна картина выделялась на их фоне: это был глаз — глубокий карий взгляд, пушистые черные ресницы, а на черном зрачке маленькая деталь — голубое пятно. Ее собственный взгляд в глазах мужчины, только что признавшем свою к ней любовь.
Шесть лет назад.
— Но я хочу, — не унималась Оля, прижимаясь всем телом к Вадиму. — Я уже достаточно взрослая, пойми.
— Нет, ты пока ещё ребёнок. — Спокойно отвечал он, не реагируя на инсинуации с ее стороны.
— Я не ребенок! Когда ты уже поймёшь! — яростно крикнула она, снимая майку. — Посмотри, я уже взрослая.
Вадим глубоко вздохнул, оглядывая тело совсем юной, стройной девушки, и, подавив в себе желание прижать ее к себе, сказал:
— То, что ты делаешь, говорит об обратном. Оденься, малышка. Пожалуйста. — Мягко попросил мужчина.
Оля послушно натянула майку и сложив руки на груди села на диван. Ее разбирала обида, что он не относился к ней серьезно, что все еще не позволял себе дотронуться там, где ей так хотелось, что держит ее на расстоянии, боясь подпустить ближе. Как любая девчонка в ее возрасте, она думала, что секс поможет им перейти на другой уровень, привяжет его к ней, потому что она очень боялась того момента, когда он осознает какую ошибку они совершают.
— Пойми, малышка, — начал Вадим, взяв ее за руку. — Взрослые люди понимают последствия своих действий, взрослые люди тщательно продумывают каждый свой шаг и не идут на поводу у чувств, какими бы головокружительными они не были. Взрослые люди…
— Не спят с подростками. — Ехидно заметила Оля.
— Да, не спят с теми, кому еще нет восемнадцати. Даже не думают об этом, а я, поверь, уже переступил эту грань. Я думаю о тебе постоянно. Боже, малышка я так хочу тебя… — Вадим нервно сглотнула, смотря на ее губы. — Но хотя бы в этом я могу поступить правильно. Если уж мне гореть огнем за мои грехи, то среди них не будет пункта "растление малолетних".
Оля улыбнулась.
— Не знала, что ты набожный.
— С возрастом и количеством прегрешений начинаешь задумываться о том, что тебя ждет там, за чертой. Но тебе пока рано об этом думать. Иди ко мне. — Вадим усадил девушку на колени, нежно прижимая к себе.
Оля положила голову ему на плечо, расслабляя пальчиками узел его галстука. Затем стянула ненавистный предмет и стала покрывать короткими невесомыми поцелуями скулы мужчины. Друг отца, его правая рука, мужчина, закованный в свой костюм, расслабился. Одной рукой он нежно поглаживал бедро девушки, а второй придерживал за спину. Это был момент их единения, момент, где им не нужно скрываться, притворяеться другими людьми, где спокойно и защищёно. Это был момент чистого счастья.
— Вадим, ты знаешь, у меня скоро день рождения. — Тихо проговорила Оля возле его уха.
— Знаю, малышка, конечно, знаю.
— Я хочу провести его с тобой. — Жарко шептала она.
Мужчина едва сдерживал дрожь желания.
— Я сделаю все для этого.
И он сделал. Были подарки, нежные прикосновения, страстные поцелуи и тихое "я так люблю тебя", пока он снимал с нее одежду.
— Ло-ла, девочка моя, — шептал он. — Малышка. Никому тебя не отдам, никому. Ты только моя.
Лола навсегда запомнила его руки, поцелуи, слова и взгляд. Он не врал.
— О, дочь пришла. — В коридоре показался отец. Весь одомашненный, в футболке и спортивных штанах, с искренней улыбкой на лице. — Иди сюда, Инна обед приготовила, поешь с нами.
***
Внимание читателя для меня бесценно! Благодарю вас за интерес к книге и ваши комментарии.
Ловите мое сердце❤️
С любовью, Амалия Март
Глава 30
Семейный обед. За столом собирается вся семья, обсуждается погода, политика, последние новости и планы на ближайшее будущее. Нелепые и смешные истории. Теплые воспоминания. Смех.
Все то, о чем Лола всегда мечтала, теперь разворачивалось у нее на глазах. Отец тепло благодарил Нину Витальевну за приготовленный обед, с нежностью касался ее руки, прося передать салат, и с благоговением внимал всем ее словам. Образцово-показательная семья. Только вот Лола не была ее частью.
— Я завтра улетаю. — Выпалила она посреди разговора о домашней черепахе со странным прозвищем Антон.
Отец и Нина Витальевна переглянулись.
— Уже? — спросила подруга отца. — Мы думали ты задержишься…
— Да, я думала…Но папу выписали, и Вы рядом, позаботитесь о нем. А у меня работа…
— Ну да… — согласно кивнула верная секретарша, встречаясь взглядом со Штерном.
— Это правильно, дочь. Нечего тебе тут со стариками торчать! — поддержал отец. — У тебя там своя жизнь, карьера, друзья, я надеюсь, — насмешливо продолжал он, забавно выгибая одну бровь. — Мы с Ниной к тебе на праздники приедем! На новогодние. Прокатишь нас по достопримечательностям. Да, Нин? Ты же не была там никогда.
— Нет… — растерянно произнесла женщина, вопросительно смотря на своего босса. — Конечно, конечно мы приедем! — взяв себя в руки, уже с улыбкой поддержала она.
— Здорово. Я буду очень рада! — Лола даже не мечтала, что отец когда-нибудь выкроит для нее целые каникулы. А теперь он не просто ее поддерживает в стремлении вернуться домой, но еще и обещает навестить. С ума сойти.
Следующие часы они провели в легкой непринужденной атмосфере, строя планы на поездку, обсуждая покупки для дома и переезд Нины Витальевны к Штерну. Дочь Дмитрия Николаевича сидела напротив улыбающейся парочки и наслаждалась умиротворением в своей душе. Она была рада за отца и смену его жизненных ориентиров. У нее теперь будет настоящая семья, где отец приезжает в гости, а женщина рядом с ним уже проявила к Лоле больше внимания, чем ее собственная мать за всю ее осознанную жизнь. Она наконец преодолела страх любых человеческих отношений, будь то дружба или влюбленность. Хоть и с небольшими отклонениями от изначального плана, но оставила приятные воспоминания от родины. Так что уходила она из родного дома уже с настоящей улыбкой и обещанием позвонить по прилету.
Как только за Лолой закрылась дверь, с лица Штерна пропала улыбка, которую он старательно держал на лице до последнего момента. Нина Витальевна смотрела на него со смесью жалости и негодования.
— Ну и зачем этот концерт, Дим?
— О, Нина, — тяжело вздохнул он, опускаясь в кресло. — Ей будет лучше в этом треклятом Лондоне. Я не смогу долго держать его вдали…
Будучи женщиной неглупой, она сразу поняла о ком речь.
— Ты расскажешь мне, что произошло? — присаживаясь рядом, она взяла его за руку.
Он молчал несколько минут, а затем:
— Мне понадобились документы по ДиКо́нтакт, ты помнишь, там пришли правки в последний момент. Ростовский был в отъезде, но сказал, что они у него на столе. Его секретаря на месте не было, я вошёл в кабинет, чтобы самому их забрать. Но на столе их не было. Я стал открывать ящики, в одном из них, среди бумаг была фотография… — Штерн тяжело провел рукой по глазам, словно очищая их от пыли. Его голос был низким, болезненным. — Ей там всего 17, Нина! Что же он сделал с моей девочкой?