С чем вы смешиваете свои краски?

В понедельник хмурый и раздражительный я отправился в школу. Надеюсь, что мне скоро дадут некое послабление. Вместо деда на беседу с преподавателями пришёл дядя Вова. Наверное, это было удачное решение. Комитетчик покрутил своей корочкой перед директором и, забрав меня со второго урока, устроил привычную демонстрацию моих способностей. Чуть позже к нам присоединилась Татьяна Валерьевна. Ей также сообщили, что мальчик я уникальный, буду сидеть на последней парте и заниматься чем захочу. При желании меня можно спросить, но он, то есть я, готов ответить на все вопросы до шестого класса включительно прямо сейчас.

— Во втором классе расписание для Саши поменяем. Он будет два дня в неделю проводить в художественной мастерской. Как вы знаете, для художников важно освещение. По этой причине учиться с утра в школе он не сможет, — неожиданно сообщил дядя Вова. — Имеются возражения?

Возражений не последовало, на этом встречу завершили.

Определённую свободу действия я получил. Татьяна Валерьевна проверила мои навыки владения перьевой ручкой и разрешила использовать её для записей. Было бы ещё, что там писать! Палочки сменились крючочками и до полноценных прописных букв ученикам далеко.

Свои внеклассные занятия с Мишкой и Олегом я продолжал, за что получил в школе погоняло «учитель», обзавёлся знакомствами и связями среди местных «мещанских» пацанов. Удивительно, но меня слушались и не пререкались мальчишки разных возрастов. Похоже, понятие «взрослый человек» — это не внешний вид, а другие качества, которые невольно ощущают дети и интуитивно подчиняются. В принципе, я неплохо влился в местную жизнь и среду. В классе стал звеньевым октябрятской пятёрки и ответственным за дежурных по кабинету.

Жаль, с бабушкой мы виделись редко. Обычно они с дедом водили меня в кино, помня, что я из всех видов развлечений предпочитаю этот. Маман демонстративно дулась и праздновать Новый год вместе родителей не позвала. Зато я выбрал коммуналку с знакомыми соседями и приятелями. Бабушка мне потом по секрету сказала, что это последний Новый год в этой квартире. Дядя Вова похлопотал за них. Дед ветеран, бабушка тоже имеет какие-то заслуги, к тому же преподаёт в высшей школе КГБ. Ей и деду должны выделить однокомнатную квартиру где-то в районе Белорусской. И главное, там будет телефон, как и положено сотрудникам таких ведомств.

— Дед, а как же твоя работа? — озадачился я сменой их места жительства.

— Будет. Меня комендантом в общежитии обещали устроить. Хорошая работа. Сиди себе, следи за людьми, и ещё треть ставки электрика дадут.

Такие новости не могли не радовать. Не только у меня жизнь устраивается. Если бы не школа, то совсем было бы хорошо.

Чтобы хоть как-то разнообразить это нудное дело, я придумал себе занятие — анализировал, как Татьяна Валерьевна ведёт уроки. Подмечал её ошибки и исправлял их. Стал заниматься не только с Мишкой и Олегом, но и другими учениками, кому это требовалось. Моё прозвище «учитель» здесь сыграло не последнюю роль. Я был строг и непреклонен. Это учительнице можно по ушам ездить, а со мной номер не пройдёт, поскольку я и в воскресенье домой приду, и с родителями (даже алкашами) беседу проведу, но добьюсь того, что мой подопечный будет сидеть и корпеть над написанием букв и читать вслух на скорость. Особо отличившимся дарил портреты. Это в классе оценки, которые для большинства первоклашек нечто абстрактное. И совсем другое дело — хвалиться рисунками.

— У меня в этом месяце четыре штуки, — демонстрировал кто-то из детей свою добычу.

— А у меня пять. Сашка за чистописание два рисунка подарил.

Чтобы не было совсем обидно тем, кто сам хорошо учился, я их тоже проверял. Светочку Романову поощрил четырьмя рисунками в апреле. Пусть с ней не я, а мама занималась, но девочка-то училась хорошо. Романова-старшая меня потом встретила в подъезде, высказала восторги касательно моих художеств, поинтересовалась, в курсе ли родители того, что я хорошо рисую. Заверил даму, что все кому нужно знают о моих талантах.

В целом обязанность, которую я взял на себя, давала результаты.

Представьте себе, май месяц, последняя четверть. Подводятся предварительные итоги, и вдруг засуетились, забегали завучи. Что такое? Что случилось? Оказывается, в первом «А» у Денисовой поголовно отличники в классе. Не все круглые, но близко к этому. Как Татьяна Валерьевна сама не заметила, что ставит в основном пятёрки, я не понял, но завуч проявила бдительность и устроила проверку.

Хорошо, я узнал о ней за день. Группу из самых отстающих одноклассников после уроков собрал и все темы, которые должны мы ещё только будем рассматривать, прошёл, натаскивая детвору до автоматизма.

Называется это «метод опережающего обучения». Годится он для небольших групп и школьных классов, не превышающих десяток человек. В этом случае преподаватель, видя, кто отстаёт, успевает подтянуть учеников до нужного уровня путём дополнительных занятий с небольшим опережением общей программы обучения.

Нашей Татьяне Валерьевне уследить за таким количеством учеников времени не хватало, но для этого имелся я. Нужно было видеть выражение лиц комиссии в лице двух завучей и директора, когда они стали нас проверять! Да и сама Татьяна Валерьевна немного озадачилась. Кого ни спросит, кого ни поднимет, все на пятёрки отвечают!

Мы так и закончили учебный год всем классом дружно на отлично*. Небывалое событие не только для школы, но и для Москвы. Корреспондент приезжал, нас всем классом фотографировали для статьи. Взрослые так и не поняли, в чём именно был стимул учеников. Так-то они узнали, что я за хорошую успеваемость картинки дарил. Но не поняли, что я за каждым одноклассником следил, делая основной упор на домашнюю подготовку.

Класс ещё три раза проверяли, устраивая внеплановые контрольные работы. И все отлично. По чистописанию были огрехи у некоторых, но я с ними отдельно занимался, заставляя по три раза домашку переписывать, пока не получалось идеально. Жаль, мне не удалось поприсутствовать на том родительском собрании, где наша Татьяна Валерьевна объявляла родителям итоги первого года обучения, а маман ничего не рассказала, кроме того, что костюмчик у нашей преподавательницы давно из моды вышел.

В газете «Вечерняя Москва» вышла статья об инициативе учителей школы номер такой-то. Под руководством партии и Правительства… бла-бла… растим советского человека… бла-бла… Про меня ни слова, Денисова тоже всего один раз упоминалась, и вся заслуга почему-то принадлежала директору.

Дядя Вова, конечно, потом спросил, зачем мне это всё было нужно? Кого-кого, а его обмануть не получилось. Он сразу сообразил, чьи «уши торчат» из истории о поголовной успеваемости.

— Эксперимент, да и скучно в школе. Вы же сами знаете мою ситуацию, — ответил я.

— Чем летом хочешь заняться? — продолжил он расспросы.

— А есть варианты? — спросил, округлив глаза, особо ни на что не рассчитывая.

— С бабушкой и одним нашим сотрудником в июне на море.

— Прекрасно, — моментально согласился я, не скрывая радости. — Что за сотрудник?

— Познакомлю, — пообещал дядя Вова.

Родителей никто не спрашивал, их поставили перед фактом. Бабушка как сотрудник получила путёвку. Экзамены у своих студентов она успеет принять в первую неделю июня и дальше уже повезёт меня на море в Ялту.

Вот вроде бы я взрослый человек внутри маленького тела, но порой забывал, что товарищи из Комитета ничего просто так не делают. Не подумал, что для меня это будет очередная проверка.

Первые два дня на море я был в восторге от всего: у нас с бабушкой комната на двоих, рядом море, пляж. И вообще, это же Крым! С Алексеем Константиновичем, «сотрудником» и моим сопровождающим, познакомились уже на месте. Он нас встретил в Симферополе и помог добраться до дома отдыха. Уточнив, не будет ли он обижаться, стал его звать просто Алексеем. Молодому мужчине было двадцать семь, своё звание он не назвал, а я не стал расспрашивать. Оно мне надо?

Дом отдыха был ведомственный, но не комитетчиков, а деятелей культуры. Вопросов у меня не возникло, я, наивный чукотский мальчик, решил, что куда достали путёвки, туда мы и поехали. У Алексея на этот счёт было другое мнение, вернее, задание. Рисующий мальчик ни у кого подозрения не вызывал. Сидит себе под зонтиком, наброски делает. Рядом разложенный этюдник с подсыхающими морскими видами.

— Мужчина с синим в белую полосочку полотенцем, — тихо пояснил Алексей. — Можешь нарисовать его и того, с кем он будет разговаривать?

— Легко, — подтвердил я.

Сам Алексей рядом со мной не сидел. Хватало бабушки, чтобы присматривать.

Ту парочку мужчин я потом ещё несколько раз рисовал. Для чего — не понял, но наброски передал Алексею. Что-то неправильное чувствовалось в поведении тех мужчин. Были бы на дворе двухтысячные, я бы предположил, что это парочка гомосексуалистов. В местных реалиях скорее стиляги или кто-то из «творческих».

Ещё Алексей проверял, как я могу по памяти запечатлеть тех или иных людей. В основном это были наши соседи по столовой или из числа тех, кто загорал на пляже поблизости. Когда случались дождливые дни, я находил себе развлечение в шахматном павильоне. Сейчас народ очень увлечён этими играми. К тому же в доме отдыха имелись большие напольные шахматы, которые я с трудом поднимал, но мне больше всего нравилось ими играть. Алексей похвалил меня за умение играть в шахматы.


Бабушка иногда устраивала уроки английского, чтобы я не забывал язык. А Алексей предложил мне ознакомиться с испанским языком. Особого желания учить новый язык не было, но чего не сделаешь скуки ради, когда погода не позволяла выйти на пляж. Да и на обратном пути в поезде эти уроки скрашивали долгое путешествие.

Отпуск закончился, и мы вернулись в Москву. Оказалось, что на дачу в этом году меня никто не повезёт. У родителей с летним отдыхом не состыковывалось. Маман проработала меньше года и отпуск ей ещё не полагался. Отец же без Катеньки никуда ехать не планировал. Поэтому на выходные они на дачу ездили и гостей приглашали, а у нас полноценного дачного отдыха в этом году не получилось.

Тот факт, что я в оставшиеся дни лета должен сидеть в городе, никого не волновал. Алексей остался приглядывать за мной и приходил каждый день с утра, составляя план прогулок и занятий испанским языком. Я его тоже учил. Он у меня плов стал готовить.

— Знаешь, что было самое сложное в приготовлении плова? — задал я вопрос и, получив недоуменный взгляд, пояснил: — Уговорить бабушку купить казан.

Отец, сообразив, кто готовит дома обеды, решил, что это неправильно, и согласится нанять домработницу. И о чудо! Нужная дама нашлась через день. Я хмыкнул, но высказываться на этот счёт не стал, и без того понятно, кто нам прислал ещё одного соглядатая. Впрочем, у меня никаких секретов нет. А домработницу я могу и в качестве натурщицы задействовать. Пока же у меня Алексей отдувался. От портретов я перешёл к рисованию фигуры, отметив, что у сотрудника прекрасно развита мышечная масса. Не так, как у Ильи, но тоже неплохо.

— Раздевайся, — попросил я Алексея в один из дней, подготовив подходящего размера планшет.

Он безропотно снял вещички, раздевшись до трусов, и сел в ту позу, которую я задал.

Представьте себе такую ситуацию в 2021 году. Родителей дома нет. С малолетним ребёнком в комнате сидит посторонний молодой мужчина в трусах… Продолжать? Или и так понятно, куда свернут мысли любого человека начала двадцать первого века? Зато в конце пятидесятых нас никто в извращениях не заподозрит. Маман с работы пришла, заглянула — сынок дядю почти голого рисует, вот и хорошо.

Вообще-то мы с Алексеем редко оставались одни дома. У нас же теперь Оксана Николаевна — домработница — появилась. Пять дней в неделю она убиралась, готовила и стирала. Тётка была компанейская, легко располагала к себе. Как начнёт меня нахваливать, так еле язык успевал прикусить, чтобы не разболтать ей всё на свете. Чувствуется опытный сотрудник.

Не знаю, что думал отец на этот счёт, но он с домработницей практически не сталкивался. Приходила она в девять, заканчивала работу в пять вечера. Отдельно с ней оговаривалась помощь в выходные дни. Тогда-то родитель с Оксаной Николаевной и пересекался, испытывая на себе всё её обаяние. Маман к домработнице относилась со снисхождением. В её взгляде читалось некое сочувствие. Мол, чго взять с женщины, которой не повезло родиться красивой? Мало того, что фигура мужеподобная, так и лицо всё в оспинах.

Удивительное дело, но когда наша Оксана Николаевна начинала говорить, спрашивать или шутить, я словно не замечал её внешних недостатков. Врождённая харизма, однако. В уме я поставил очередной плюс дяде Вове. Умеет он кадры подбирать. И маман не ревнует, и своё дело тётка знает. С Алексеем у меня таких лёгких отношений не получилось. Нет-нет да я сравнивал его с Ильёй, замечая отличия не в лучшую сторону. Алексей был старше моего «братишки» лет на пять. Чувствовалось, что я для него лишь задание, и не более того.

Пусть он добросовестно сопровождал меня в кино или куда-нибудь на набережную, если мне взбрело в голову порисовать, все равно это было не то. Работа вместо доверительных отношений.

Хотя куда-то в интересные места он меня водил. Алексей отчего-то решил, что меня увлекут новинки советской промышленности. С прошлого года на вокзалах и улицах установили многочисленные аппараты с питьевой водой. Маман рассказала, что сам Диор снимал своих моделей на их фоне.

Алексей меня повёл в недавно открывшийся торговый зал «Прогресс». Честно скажу, не ожидал, что в 1959 году уже имелись аппараты, продающие не только газированную воду, но и пиво, бутерброды, растительное масло, газеты и так далее. Даже одеколоном тебя могли побрызгать всё те же аппараты. По Москве ходили слухи, что будут сокращать продавцов и вскоре все товары станем сами покупать с помощью такой техники. Очередные мечтатели! По концу семидесятых — началу восьмидесятых годов мне запомнились только аппараты с газированной водой и газетные.

Кстати, в магазинах наметился некий дефицит промышленных товаров. С чем это связано, я не понял. Но на нашей семье это никак не отразилось. Продукты в основном покупались на рынке, а всевозможными шмотками и тканями маман затарилась в Канаде на несколько лет вперёд.

Кроме того, такие предметы, как телевизоры, народ не сильно-то и покупал. Мы этот КВН приобрели ещё до Нового года. Я посмотрел пару раз, обплевался про себя и больше смотреть не стал. Экран размером со смартфон, а общая бандура — как радиола. Чтобы что-то увидеть, нужно сидеть достаточно близко. Из программ телевидения — «Физкультура и спорт», «Для вас, женщины» и прочая чухня. А новости я и по радио могу послушать без лицезрения дикторов.

Алексею я уже высказал своё видение телевидения в будущем. Пусть бежит докладывает. Хотя пока в мои прогнозы никто не верит и не воспринимает серьёзно. Ничего, я подожду.

-

* Прим. автора, чтобы не было споров.

Реальная история с отличниками.





Глава 11




Второй год обучения в школе я ждал с большим нетерпением. Наконец-то начнутся какие-то серьёзные подвижки в моей жизни. Товарищ подполковник, обсудив со мной учебное заведение, выбрал художественный институт имени Сурикова. От частных художественных мастерских я отказался, пояснив куратору, что хочу общаться со студентами и преподавателями, так сказать, в их естественной среде обитания. Мой ответ дядю Вову вполне устроил.

Подробностей я ему не сообщил, не хотел выдавать все свои планы. На самом деле я собирался после школы поступить в институт Сурикова и закончить его экстерном. Специфика подобного учебного заведения не предполагает подобного. По этой причине меня должны запомнить уже сейчас и не препятствовать ускоренному обучению в будущем.

Само учебное заведение располагалось где-то в Товарищеском переулке. За неимением карты я даже не представлял, где находится институт. Дядя Вова сказал, что нужно примерно ориентироваться на станцию метро «Таганская», а дальше пешком, но меня этот вопрос не должен волновать по той причине, что ко мне прикреплён Алексей, который будет отвозить и забирать меня в определённые дни.

С директором института (иностранное слово «ректор» пока не используют) подполковник разговаривал сам. Думаю, что его удостоверение могло кого угодно убедить в правильности действий, но проверку мне обещали устроить по полной программе, как только начнутся занятия в институте. И первую неделю я, как примерный ученик, буду посещать школу.

Ох уж эта школа… выть хотелось от той безнадёги, что меня ждала. Ещё и одноклассники за лето растеряли все те умения, которые я прививал им весь предыдущий год. Никто из детей летом не писал, не читал. Да и пофигу! Пусть учителя и директор, расписывающий свои успехи корреспонденту «Вечерней Москвы», занимаются с учениками. Лично у меня в этом году вторник и четверг будут посвящены художественной деятельности.

Линейка в честь первого сентября прошла без особых впечатлений. Зато в родном кабинете одноклассники шумно радовались встрече, галдели и пересказывали друг другу события лета, пока Татьяна Валерьевна не упорядочила это дело и не стала вызывать к доске. Как-то сразу красноречие учеников сошло на нет. У доски разом забывались слова и то, чем только что хвастались соседям по парте. Светочка Романова рассказала, что провела лето у дедушки и бабушки в Ленинграде, Лена Скворцова — в деревне Московской области. Павел Лещук месяц наслаждался морем в Геленджике. Я тоже сообщил о том, как провёл время в Крыму.

В качестве домашней работы мы получили задание написать четыре предложения на тему летних каникул. А после прослушали небольшую лекцию на атеистическую тему, после которой Татьяна Валерьевна предложила всем хором произнести: «Бога нет!»

— Громче, дружнее! Бога нет! — подбадривал она нас. — Миша, ты чего еле шепчешь?

— Если бога нет, зачем кричать? Никто там не услышит, — логично ответил Левинсон. — А вдруг всё же есть, к чему заранее портить отношения? — мудро изрёк еврейский мальчик и получил по полной программе от Татьяны Валерьевны.

Лекция атеизма затянулась и я немного заскучал. Зверев под это дело стал донимать меня вопросами: «Когда-когда?» В смысле, когда я начну рисовать портреты.

— Хватит вам прошлогодних или в зеркало смотритесь, — огрызнулся я.

И если с одноклассниками на эту тему ещё предстояло беседовать, то после уроков меня поджидала группа учеников второго «Б». Я специально обошёл родителей, встречающих первоклашек, и покинул школу со стороны боковой калитки. И тут же был окружён пацанами из параллельного класса.

— Слышь, Учитель, мы думаем, что наш класс ты тоже должен нарисовать, — притормозил меня рыжий пацан.