Русское

Андрей смотрел на него безо всякого выражения.

– Я никогда не делал вам ничего плохого, – отчаянно продолжал Янкель. – Вы моя единственная надежда…

Андрей сомневался, что сможет помочь еврею, и не нашел ничего лучше, как сказать:

– Ты забрал у моего отца лошадь.

– Но не лучшую! Та, что я взял, не стоила и половины того, что он был мне должен; если хотите – берите ее обратно! – Он судорожно глотнул воздуха. – Приговорите меня к казни… Убейте меня своей рукой, но, молю, пожалейте детей!

– Открой дверь.

Они вошли внутрь. В главной комнате дома было сумрачно и явственно витал аромат вина. Он увидел перед собой тучного старого еврея, а за его спиной девушку лет пятнадцати и мальчика то ли восьми, то ли девяти лет. Андрей вдруг понял, что не видел девочку уже несколько лет, с тех самых пор, как отбыл учиться в семинарию, и за эти годы она превратилась в поразительную черноволосую красавицу с миндалевидными глазами и изящно изогнутым носиком, как у турчанки. Мальчик тоже был очень красив.

– Хорошо, – сказал Андрей, – я попробую. Но без помощи мне не обойтись. Степан, поможешь мне выручить этих евреев?.. – начал было он, но осекся, взглянув на друга: Степан явно не слышал ни слова. Он остановившимся взглядом пристально смотрел на девушку – так, будто увидел призрака.



Однако Янкеля им спасти не удалось: по своей собственной вине он спустя несколько минут лишился жизни. Еврей был так счастлив оказаться под защитой Андрея и его могучего друга, что бездумно пошел к двери и первым вышел из избы на улицу. Возле двери стояли двое крестьян – один с топором, другой с косой – и, увидев несчастного, немедленно набросились на него, так что еврей даже не успел произнести ни слова, чтобы сообщить об Андреевом покровительстве.

Когда Андрей вслед за ним вышел из дома, Янкель был уже мертв.

Первым делом следовало сделать несколько вещей да допросить двух оставшихся в живых поляков: вырыть две ямы для захоронения тел – одну для поляков, другую для евреев. Сделать это он приказал жителям Русского. Ну а третьей задачей было поехать навестить отца.

С собой Андрей взял мальчика.

Солнце только что закатилось за горизонт, когда Андрей добрался до отцовского хутора. Старый Остап пребывал в самом жизнерадостном настроении. Из-за событий последних месяцев Мордекай не имел возможности следить, как Остап исполняет его поручения, а потому Остап и не думал этим заниматься. Он только и делал, что пил вино да спал под открытым небом.

– Все, все знаю! – заорал он при виде подъезжающего Андрея. – Мальчишка из села прибегал, рассказал мне про тебя. Эх, жаль, не предупредил ты меня, с какой радостью я бы тоже поучаствовал в бою!

Остап был рад коням, но, услышав вторую просьбу сына, удивленно поднял бровь:

– Просишь, чтобы я приютил еврейского щенка?

Андрей рассказал ему, что случилось.

– Я не могу оставить его в лагере, там ему не жить. Что, я должен, по-твоему, просто отдать его им на растерзание?

Старый Остап мрачно нахмурился, не желая показать, что ему и самому жаль мальчишку.

– Он должен покреститься, – буркнул он. – Тогда будет помогать нам на хуторе.

Андрей вернулся к мальчику:

– Это единственное место, где ты будешь в безопасности. Люди не любят связываться с моим отцом. Но ты должен будешь перейти в православие.

– Никогда, – гордо вскинулся мальчик.

Андрей помолчал, а потом сочувственно посмотрел ему в глаза:

– Я обещал твоему отцу, что спасу тебя, и должен сдержать слово. Но ты должен помочь мне. Понимаешь? Пока ты живешь здесь – ты православный.

Мальчик посмотрел на него, по-прежнему с вызовом, но уже понимая мысль Андрея.

– Ну вот и покрестили, – удовлетворенно кивнул тот.



Многого добиться от польских пленников не удалось. Забрав все, что у них было, казаки выпустили их в лес. После этого, пока его компаньоны устраивались на ночь, Андрей отправился за реку. Он шел к Анне.

Нечасто ему доводилось за прошедшее время вспоминать об Анне; учитывая его бурную жизнь, это было не слишком удивительно. Однако теперь, оказавшись перед наглухо заколоченным домом, Андрей был поражен и растерян.

– Где же они? – спросил он соседей.

– Старик с сыном ушли, чтобы вступить в ваш казацкий лагерь, а жена его уехала к сестре, в деревню под Переяславлем.

– А что же Анна?

– Анна? – недоверчиво переспросил сосед. – Ты разве не знаешь? Поляк забрал ее, давно. Станислав пришел к ним сразу, как из дому уехали мужчины. Прожил у них несколько дней, а потом увез ее с собой. Украл на рассвете.

Андрей едва мог поверить в это. Сперва этот надменный поляк захватил его хутор и унизил отца. Теперь похитил возлюбленную.

– Куда он ее увез?


– Кому то ведомо? В Польшу, наверное…

Полный печальных мыслей, Андрей вернулся в острог. Кажется, невеста потеряна для него навсегда.

«Но я найду ее», – поклялся он себе. А что до Станислава, с ним у него может быть только один разговор.



Если что-то и могло отвлечь Андрея от мыслей о его потере, то лишь то удивительное событие, что приключилось с его другом. В то время как Андрей лишился невесты, Степан, кажется, обрел ее. Можно ли было предвидеть, что из всех девушек на свете он выберет юную еврейку! Как ни горевал он над своей бедой, Андрей еле удержался от смеха.

– Но она же еврейка, Бычок ты мой дорогой, – высказал он другу свое сомнение, когда они вдвоем присели у очага.

– Она примет крещение, – ответил Степан.

– Она так сказала?

– Я знаю, что примет.

– Но почему она?

– Не знаю, – признал этот странный человек. – Я просто уверен в этом.

– Ты лишь взглянул на нее и понял, что это судьба?

– Так и было.

Степан словно был чем-то одурманен. Даже когда он говорил, вид его заставлял Андрея заподозрить, что мысли друга витают где-то очень далеко.

– Мой славный, мой бедный Быкушка, но что ты собираешься с ней делать? Ты же не можешь взять ее с собой в лагерь?

Степан медленно склонил, соглашаясь с другом, свою большую голову:

– Знаю. Я думал об этом. Я найду батюшку, который сможет нас обвенчать, и мы вместе отправимся на Дон.

– Ты покинешь меня?

– Пришло время. – Голос Степана прозвучал торжественно.

– Ты бы поговорил с ней сперва…

– Да, – сказал Степан, медленно поднимаясь, – я должен с ней поговорить.

С этими словами он медленно направился туда, где, скрытая вечерней тенью, сидела девушка. Тихонько взяв ее руку, Степан подвел ее к огню и усадил рядом. Андрей, как ему ни было любопытно, оставил их наедине. И тогда Степан мягко заговорил с ней.

Некоторое время Андрей наблюдал за ними издалека. И не он один: другие казаки тоже поглядывали в их сторону. Что за странный человек этот могучий бородач, право слово!

Девушка говорила мало, задумчиво глядя на Степана своими огромными глазами, иногда вставляя слово или два, словно подсказывая ему что-то. Кто она была? Пятнадцатилетняя девчонка, отца которой зарубили у нее на глазах всего несколько часов назад, а сейчас она сидит с этим странным казаком, который вбил себе в голову, что хочет на ней жениться. И все же, подумал вдруг Андрей, вдвоем они напоминают учительницу и ее ученика, маленького мальчика: что-то в ее сдержанном, с отпечатком пережитой трагедии юном лице заставляет ее выглядеть старше Степана – а может, и любого из них.

Наконец Андрей отправился спать. Но, внезапно пробудившись несколько раз за эту короткую летнюю ночь, он видел их все так же сидящими на прежнем месте, тихонько беседующими в янтарных отблесках слабого огня в очаге.

Что Степан говорил ей? Кто знает, какие странные мысли появлялись на свет в этой удивительной, серьезной голове? Пытался ли он обратить ее в свою веру? Рассказывал ли ей о землях Задонщины, откуда он был родом? Рассказывал ли про свою жизнь или бог знает какие сказки и суеверия, которых помнил так много? Может, рассказывал о красоте бескрайней степи, пряном аромате трав или о своей вере в возможность всеобщего братства. Но что бы он ни говорил ей той ночью, Андрей знал: его друг, уверившийся, что эта еврейская девушка и есть та самая суженая во плоти, до дна излил ей всю свою душу.

И она слушала, слушала – не прерывая.

«Она, кажется, узнала об этом человеке больше, чем некоторые жены о своих мужьях за всю жизнь», – с улыбкой подумал Андрей, в третий раз проваливаясь в сон.

Когда небеса начали светлеть, Андрей, приоткрыв глаза в полудреме, увидел друга роющимся в своих вещах рядом с его постелью. Сквозь сон он тем не менее отметил, что девушка стоит у огня и что на простодушном лице друга застыло выражение невероятного возбуждения, словно бы кто-то только что поведал ему какую-то поразительную, сверхъестественную тайну. Он еще более, чем до этого, выглядел одурманенным. Сам скорее спящий, чем бодрствующий, Андрей смутно видел, как вдвоем они покинули острог и Степан при этом выглядел как сомнамбула. Подумав так, Андрей вновь забылся глубоким сном.

Несколько минут спустя тишину пронзил душераздирающий крик, от которого проснулись все, кто был в остроге. Резко пробудившись, Андрей вскочил и бросился к воротам, где нашел нескольких дозорных, растерянно озиравшихся по сторонам. Растолкав их, Андрей ринулся вниз по тропе.

Степан стоял на берегу реки с еще дымившимся пистолем в руке. Дева лежала у его ног. Она была мертва.

Казак стоял неподвижно. Будто не видя подбежавшего к нему Андрея, он продолжал смотреть на нее с выражением недоверия и недоумения на лице. Когда Андрей попробовал взять его за руку, он почувствовал, что тело друга будто окаменело.

Несколько минут они стояли неподвижно в бледном свете разгоравшегося утра. Затем Степан позволил Андрею забрать из его рук пистоль, тело его внезапно обмякло и он покорно поплелся вслед за другом вверх по склону.

Лишь после того, как он усадил словно бы помешавшегося Степана и заставил выпить вина, Андрей смог добиться от него путаного пересказа происшедшего.

Во время их длинной ночной беседы девушка, видимо, сумела понять этого простодушного, суеверного здоровяка даже слишком хорошо. Она пообещала ему стать его женой, отчего он пришел в экстатическое состояние. Он готов был довериться ей полностью. И тогда, ближе к утру, когда он, как ему самому показалось, был словно одержим волшебными чарами, она поведала ему свой удивительный секрет: «Нам и правда суждено было встретиться, Степан. Я ждала тебя. – В этот момент она улыбнулась. – Ты должен знать: я волшебница».

Она хотела доказать это. Если он отведет ее в какое-нибудь уединенное место, она сможет доказать ему это.

«Ты можешь выстрелить мне прямо в сердце, а я останусь невредимой. Пойдем, я покажу тебе».

И этот простак поверил, он сделал так, как она сказала… Даже теперь он не вполне понимал, что его наивная вера в судьбу потерпела крах. Он упорно мотал головой: