Рубеж атаки

* * *


На шестой день на окраине системы вышел из прыжка новый флот кваргов. Двадцать восемь линкоров, среди которых один класса Титан, тридцать крейсеров и семь авианосцев. Мы не стали принимать бой. Последние эвакуационные суда разогнались и ушли в прыжок вчера в конце суток, генерал Баррингтон вновь подтвердил свою репутацию непревзойденного организатора и логиста. Больше нас здесь ничто не держало, мы оставляли кваргам пустые планеты и уходили, но верили, что вернемся.

– Майор Лавров, – раздался из моего коммуникатора голос начальника охраны Тобольского, – вас хочет видеть президент.

Главнокомандующий полулежал на кровати в медотсеке линкора Банги. Он был еще очень слаб, но, как утверждали медики, его здоровью уже ничто не угрожало и полное восстановление сил и работоспособности президента являлось лишь вопросом времени.

– Как вы себя чувствуете, господин президент? – поинтересовался я, как только врачи оставили нас одних.

– Хреново, майор, пока довольно хреново, – поморщился Тобольский, – Я вообще не помню, как оказался на планете. В Амундсен попало сразу несколько тяжелых снарядов, меня выдернуло из кресла вместе с фиксаторами и крепко приложило о переборку. Хорошо, что послушал начальника охраны и заранее влез в бронескафандр… Остальное помню лишь урывками, в убежище несколько раз приходил в сознание. Мне доложили о вашей роли в организации контрудара и вообще во всем сражении за Грумбридж. Я благодарен вам за свое спасение и за жизни почти трехсот миллионов жителей Федерации, – президент остановил вялым жестом руки мою попытку вскочить и ответить по уставу, – не дергайтесь, майор, это моя личная благодарность и разговор у нас тоже личный, неофициальный. Время официоза еще придет, а сейчас я хочу понять одну вещь… Скажите, майор, вам что-нибудь показалось странным в сражении за Грумбридж? Я имею в виду не кваргов, а мои собственные действия и решения. Не бойтесь отвечать честно, я именно за этим и позвал вас сюда. В последнее время в истеблишменте Федерации осталось очень мало людей, которым я могу безоговорочно доверять, на удивление мало. Вам я верю, но и вы не должны лукавить в ответе на мой вопрос.

– Спасибо за доверие, господин президент. Если вы хотите честного ответа, то я вообще не понимаю, зачем вы решили возглавить эту операцию. На мой взгляд, ее следовало доверить кому-то из боевых адмиралов, а вам стоило остаться на Земле и продолжить руководить Федерацией.

Президент помолчал с минуту, что-то обдумывая, словно размышляя, стоит ли продолжать этот разговор, но все же решился.

– Вот интересно, вы же с генералом армии Баррингтоном совершенно разные люди. И возраст несопоставимый, и жизненный опыт тоже, а ведь вы, майор, сейчас почти слово в слово повторили мне его ответ на тот же самый вопрос. Мало того, примерно это же, хоть и в другой форме, сказал мне и адмирал флота Нельсон. Но самое главное не в этом, майор, а в том, что я и сам так считаю, причем не сейчас, задним числом, это понял, а считал так всегда. Я ведь никогда не лез в дела военных настолько глубоко, чтобы самому взяться командовать операцией, пусть даже стратегической. Я уже скоро двадцать лет как президент, и ни разу… А тут, как будто помутилось что-то в голове. И все, вроде, казалось логичным, правильным, и сомнений никаких не возникало. А потом, после того, как приложило меня об переборку и выбило сознание на пару дней, так будто вдруг все на место встало. Я чуть раздвоение личности не заработал, пытаясь понять, чем же я думал, принимая решение возглавить операцию.

Честно сказать, я не знал, что и думать. Президент выглядел растерянным, но я не видел в нем желания оправдаться или свалить свою ошибку на какие-то обстоятельства. Тобольский искренне недоумевал, как же это он мог такое учудить, если никогда даже мыслей подобных в голове не имел. И ведь и вправду не имел, знал я историю его президентства. Действительно, ни разу не пытался Тобольский непосредственно рулить войсками или флотом.

– Что-то повлияло на меня, майор, причем очень сильно повлияло, но я пока не могу понять, что именно.

– Господин президент, – наконец нашел я зацепку, с которой можно было хотя бы начать, – а вы можете вспомнить, в какой момент, когда именно это решение пришло вам в голову?

– Еще на Земле, естественно…, а вот когда именно… Понятно, что после получения известия о нападении кваргов на Грумбридж. Может, после совещания в минобороны, созванного по этому поводу? – сам себе задал вопрос президент, – Нет, в тот момент я еще думал, кого назначить командующим… Тогда, гхм… нет, это уж слишком, пожалуй. Спасибо, майор, вы задали мне очень верный вопрос, но давайте на этом сегодня закончим, мне нужно отдохнуть и кое-что обдумать.





* * *


Мбиа потерял половину своих людей, сам получил легкое ранение, но вклад в спасение президента внес просто неоценимый. С подчиненностью разведчика в этой операции существовала изрядная путаница. Майора и его людей по моей просьбе вытребовал из сто пятой пехотной дивизии лично адмирал Нельсон. В его распоряжение они и поступили по приказу своего начальства, но сухопутные разведчики флотоводцу были вообще никуда, а отдавать их мне, как командиру одного из своих линкоров, он формальных оснований не видел, так что в итоге адмирал переподчинил Мбиа генерал-полковнику Князеву, который, имея собственные подразделения этого направления, тоже не знал, что с ним делать. В результате, по факту, задачи разведчикам ставил я, но вот как теперь быть с представлением их к заслуженным наградам, я понимал не вполне.

Нельсон выслушал меня, хмыкнул и сказал:

– Давайте сюда файл, майор, я все подпишу и отправим представление от моего имени, но в следующий раз думайте о таких вещах заранее, а то люди запросто могут остаться без наград, видел я уже такое. И присядьте-ка, обсудить кое-что нужно, неформально.

Дождавшись, когда я устроюсь за столом, адмирал продолжил:

– С вами Тобольский говорил?

– Да, вчера вечером.

– Со мной чуть раньше. Ну и как ваше впечатление?

– Трудно сказать, данных очень мало, но я бы на месте Тобольского привлек к этому делу его собственную службу безопасности. Если на него было оказано внешнее воздействие, это точно по их части.

– А вы не задумывались, майор, почему президент поделился своими мыслями именно с вами, со мной и с Баррингтоном? По каким-то причинам он, видимо, не стал обращаться к своим безопасникам.

– Ну, может он и обратился, нам-то откуда это знать? Но, вообще-то, он прямо сказал, что осталось очень мало людей, кому он может доверять. Видимо, мы в этот круг входим, а вот может ли он полностью верить начальнику собственной службы безопасности, мне судить сложно.

– Да, тут вопрос действительно непростой, но если президент сам не обратился к нему, то, я думаю, и нам не следует этого делать.

– Мне кажется, господин Нельсон, что нам вообще пока ничего делать не следует. Не знаю, как вы или Баррингтон, а я прямого распоряжения на самостоятельные действия в этом направлении от президента не получал, а передача кому-либо такой информации без прямого приказа…

– Думаю, вы правы, майор, но зачем-то же президент нам это все рассказал.

– Он сам в сомнениях, господин Нельсон. Нужно дать Тобольскому время разобраться в собственных мыслях. Он нам скажет, если от нас потребуется реальная помощь.

– Хорошо, майор, давайте пока действительно на этом обсуждение закончим. У вас есть ко мне еще что-нибудь?

– Так точно, господин адмирал флота, – перешел я на уставную форму обращения, давая понять адмиралу, что дальше речь пойдет о действиях, которым нужно будет дать официальный ход.

– Слушаю.

– После контрудара на Грумбридж ваш авторитет в адмиралтействе, да и в генштабе в целом поднялся на такой уровень, что не прислушаться к вам просто не смогут.

– Допустим, и что дальше?


– Мне нужна ваша помощь в организации двух операций, которые, на мой взгляд, жизненно необходимы Федерации, но мои слова никто в генштабе всерьез воспринимать не готов, мне это доходчиво объяснил министр обороны Бронштейн.

– Хотите продавить с моей помощью ваши идеи, высказанные на президентском совещании высшего комсостава?

– Можно сказать и так.

Адмирал протянул руку за коммуникатором.

– Павел Григорьевич, – неформально обратился он к генералу Князеву, – у меня тут майор Лавров в гостях на флагмане. Мне кажется, вам тоже будет полезно присоединиться к нашей беседе. По вашей части много вопросов намечается.





* * *


Андре Мбиа и Юн Гао сидели напротив меня в капитанской каюте Титана, куда я пригласил их после разговора с Нельсоном и Князевым. Камерунец и китаец смотрелись рядом очень колоритно, но к такому контрасту в армии Федерации все уже давно привыкли и не обращали никакого внимания.

– Опять вечеринка намечается, командир? – с усмешкой спросил Мбиа, – у меня еще после предыдущей рука до конца не разгибается.

– Ну, если все так плохо, можешь в этот раз пропустить… – с деланым безразличием начал я.

– Ну, нет, командир, – продолжил ухмыляться Мбиа, – на твоих вечеринках уж больно много сладкого бывает, а я это люблю. Правда, избыток сахара, случается, вредит здоровью, но я уж как-нибудь…

– Игорь, это снова будет рейд в тыл кваргов? – невозмутимо спросил Юн Гао.

– И да, и нет, Юн. Это будет рейд к третьей силе, мы должны найти потенциальных союзников, которые расковыряли тот кварговский крейсер.

– А я-то там зачем? – удивился Мбиа, – или ты планируешь высадку на планету?

– Возможно, даже не одну, Андре. О третьей силе нужно собрать как можно больше сведений. Нам необходимо понять, можно ли иметь с ними дело или они еще хуже кваргов. Я такой вариант совсем не исключаю. Юн, ты показывал Андре снимки повреждений крейсера?

Китаец молча кивнул.

– Такие следы могло оставить только оружие, очень далекое по принципу действия от привычного нам. Как бы не оказалось, что кварги к людям куда ближе, чем потенциальные союзники. Пока нет проверенных данных, нет и уверенности, что с ними вообще возможно договориться.





* * *


К нашему возвращению в Солнечную систему врачи уже более-менее поставили Тобольского на ноги. Разговор о своем странном решении президент больше не возобновлял, и после прилета сразу убыл в свою загородную резиденцию. У меня тоже мгновенно образовалось море срочных дел, так что об этой проблеме я на время забыл. Не совсем забыл, конечно, но она отодвинулась на задний план, и некоторое время там молча пылилась.

Отношение рядовых граждан Федерации к исходу битвы за Грумбридж оказалось неоднозначным. С одной стороны, армия, и особенно флот, понесли катастрофические потери и не смогли удержать систему, а с другой, контрудар и операция по эвакуации населения были проведены настолько блестяще, что у многих людей язык не поворачивался назвать произошедшее поражением, да и кваргам был нанесен весьма ощутимый урон, который, как надеялись в генштабе, позволял рассчитывать на достаточно длительный спад активности противника.

Нельсон с Князевым, произведенным в генералы армии, развили кипучую деятельность. Когда генерал-десантник услышал про идею врезать кваргам на их территории, у него в глазах зажегся огонек, ничего хорошего противнику не обещающий. Видимо, Князев давно мечтал о чем-то подобном, но понимал, что руки коротки. Теперь же, увидев реальную перспективу и, главное, получив осмысленный ответ на вопрос «зачем лезть в тыл врага, если свои системы еще не отбили?», генерал загорелся идеей и готов был сворачивать горы и головы тех, кто этому процессу попытается помешать.

Первым, как ни странно, под раздачу попал вполне мне симпатичный министр военной промышленности Зверев. Князев в простых и понятных выражениях объяснил ему, что на Грумбридже-2 полковник Буланже, атакуя противника на одном из самых тяжелых участков, положил половину своего полка, но при этом людские потери составили меньше ста человек, а шедший в атаку в первом эшелоне полудивизион тяжелых роботов старшего лейтенанта Котовой полег весь, но ни один пилот не погиб и даже не был ранен. А вот на других участках потери людей оказались на порядок выше. И в чем, господин министр, разница? А в том, что воевали там десантники на морально устаревшей технике, которую промышленность наклепала в огромном количестве, в то время как новые дрон-подразделения поступали в войска крайне медленно, и если господин министр не хочет себе проблем, то надо срочно осваивать массовый выпуск новой техники.

Зверев, конечно, отпирался и ссылался на план, полученный от министерства обороны, но Князев плющил его до тех пор, пока министр не поклялся через два месяца выпустить для генерала новую технику для комплектования дрон-подразделениями полноценного десантного корпуса, причем минимум дивизия дронов должна была управляться с орбиты, а не из командирских машин.

Закончив с Князевым, Зверев было расслабился, но явно зря. Адмирал флота Нельсон, в отличие от предыдущего оратора, был вежлив и голос не повышал, но у министра сложилось ощущение, что лучше бы он еще пообщался с Князевым. Нельсон задал министру военной промышленности много неудобных вопросов. И про беспилотные истребители, которых как не было, так и нет, хотя он, адмирал Нельсон, лично видел действующие образцы еще в битве за Барнард-3, и про дрон-торпеды, которые закончились в самый ответственный момент, причем не на перевалочной базе, а вообще в Федерации. А закончил свою речь адмирал следующим образом:

– Знаете, господин министр, я очень расстраиваюсь, когда командиром самого мощного корабля моего флота я вынужден назначать майора-десантника, потому что кроме него никто не может этим кораблем управлять. Я понимаю, что времени было мало, а разобраться в технологиях кваргов непросто, но если завтра или через месяц сюда придет флот противника, я бы очень не хотел опять напрягать майора Лаврова командовать Титаном. И сделайте уже что-нибудь с его пушками, будьте так добры, мне не нужен линкор без главного калибра.

Федерации как никогда требовалось время. Нужно было зализать раны после сражения за Грумбридж, переварить новые технологии и запустить в серийное производство основанные на них разработки. Наконец, требовалось хотя бы частично возместить огромные боевые потери. В итоге адмиралу Нельсону удалось-таки убедить генштаб и адмиралтейство в том, что несколько коротких ударов по тыловым системам кваргов могут нам это время дать. Мы не собирались захватывать и удерживать вражеские планеты, мы готовили классический рейд в стиле «ударил-отскочил».

За всей этой суетой как-то тихо и буднично, без особого шума, как и положено разведчикам, ушли на задание Юн Гао и Мбиа. Четыре их корабля готовили к походу люди Штейна и Джеффа, так что за их сканеры и комплексы РЭБ я не переживал. В отличие от прошлого рейда сейчас один из средних разведчиков был под завязку набит гипермаяками, которые Юн Гао собирался расставлять по пути своего следования по тылам противника, чтобы обеспечить бесперебойную связь с метрополией. Маяк обнаружить очень непросто, если не знать, хотя бы примерно, где его искать, так что смысл в этой идее вполне просматривался. Нет, в конце концов, противник, эти маяки, несомненно, найдет и уничтожит, но на это уйдет немалое время.





* * *


Почти сразу после нашего возвращения меня попросил о встрече профессор Штейн, сказав, что по теме совершенствования гипердвигателей есть подвижки, но вопросов, как это часто бывает, сейчас в разы больше, чем было в начале.

Оказалось, что пока я упражнялся в стрельбе из всех видов оружия от пулемета до главного калибра линкора, профессор провел огромную организационную работу, и теперь передо мной за столом для совещаний сидели девять ведущих научных светил в области теории гиперпространства в целом и U-режима в частности. Как уж он сумел привлечь их всех под нашу крышу, я не знал, но, видимо, профессор не хуже меня умел находить правильные слова.

Еще до того, как мы, надрывая двигатели, умчались к атакованному врагом Грумбриджу, я провел с нашей научной группой совещание, на котором изложил «свои» идеи на тему того, в какую сторону нужно копать, чтобы наметился прорыв на новый уровень понимания физической природы гиперпространства. Тогда наши молодые ученые во главе с профессором совершенно очевидным для меня образом вели титаническую борьбу с собой, чтоб не начать крутить пальцами у висков, причем обеими руками сразу. Впрочем, длилась эта борьба совсем недолго, все-таки мои люди уже успели привыкнуть к тому, что к «антинаучным» прозрениям шефа надо относиться очень осторожно и внимательно, чтобы потом самим дураками не выглядеть. Я подозреваю, что кое-что из этих идей профессор и использовал в качестве наживки в переговорах с научными авторитетами, которые сейчас сидели напротив меня.