Рождество на острове. Далекий берег
Часть 11 из 51 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Поможешь мне сменить рубашку?
Финтан выбрал бледно-голубую льняную, которая всегда ему нравилась: она отлично подходила к глазам Колтона. Он был осторожен, остро осознавая, насколько тонкой стала кожа Колтона: его пальцы просто проваливались в нее, он видел под ней голубые линии кровеносных сосудов.
– Черт побери… – только и сказал Колтон. Рубашка повисла на нем. – А одеколон? Он меня пахнет болезнью.
Это было правдой: от Колтона пахло антисептиками и лекарствами. Но он ведь не был в этом виноват. Финтан принес одеколон «Марк Якобс», свой любимый, стоявший в ванной комнате Колтона. Теперь Финтан не выносил этот запах.
– Ладно, как я выгляжу? – спросил Колтон, когда Финтан поднял изголовье больничной кровати, чтобы Колтон мог более или менее нормально сидеть.
А потом, спохватившись, нашел любимые белые кроссовки Колтона. Давно, очень давно Колтон не надевал никакой обуви.
– Чертовски ободряет, – сказал Финтан, зная, что заставит Колтона улыбнуться.
Сайф уже заходил к ним утром, и Финтан дал ему понять, что чем меньше морфия получит сегодня Колтон, тем лучше. Конечно, это означало и обострение боли, но Колтон старался не морщиться. Даже если бы с ним все было в порядке, при такой худобе сидеть было бы тяжело для кого угодно.
– Хочешь немножко косметики? – спросил Финтан.
– Да ты что?! Как ты мог подумать? Мой брат совсем свихнется!
Финтана охватила радость, пусть на мгновение, – радость оттого, что Колтон шутил, разговаривал, был с ним… это казалось настоящим блаженством, это были украденные мгновения, хотя Колтон морщился от боли, а Финтан делал вид, что ничего не замечает, – он действительно пытался не замечать, каких усилий все это стоило Колтону.
– Ты готов?
Колтон кивнул.
– И еще: хочешь, я дам ему по мягкому месту в любой момент?
– «Мягкое место» означает «задница»?
– Нет, – возразил Финтан.
И Колтон улыбнулся потрескавшимися губами. Финтан тут же подошел к нему и смазал его губы вазелином, потом осторожно растер его, чтобы все выглядело не слишком странно. Потом поцеловал Колтона, вдохнул запах одеколона – и вдруг его охватило странное желание заплакать и немедленно заняться с Колтоном любовью, но Колтон снова поморщился от боли…
Глава 18
Трипп таращился вокруг, не в силах сдержаться. Он ни разу в жизни не бывал в таких потрясающих домах. Здесь все было прекрасно: огромное открытое пространство кухни, большие окна, выходившие на идеальную лужайку, покрытую инеем, а по дорожке вдали вдруг игриво проскакал олень, напугав белку, сидевшую на карликовом деревце. А пейзаж! Над головой раскинулось бесконечное небо, яркое, синее, море играло всеми красками… Это было не тем, что изо дня в день замечал Трипп. Он замечал другое: вот снова стало жарко, вот у Денни сменилось меню, вот ковбои затеяли какие-то игры…
Да, Трипп побывал как-то на курорте в Мексике, он ездил в Торонто и считал, что путешествовал немало. Но теперь он забрался так далеко, как никогда. Картина снаружи была похожа на картинку из детской книжки, но при этом абсолютное уединение дома означало, что здесь можно чувствовать себя в надежном укрытии, уютно, даже если ты смотришь на холодный мир снаружи. Это было… ну да. Здесь все по-другому, допустил Трипп.
Он вдруг вспомнил своего брата в детстве. Колтону тогда было лет восемь или около того. Один их дядюшка, которого отец недолюбливал, подарил Колтону комплект электрических схем. Нужно было соединить множество проводков, и тогда загорались огоньки и работали маленькие моторчики. У Триппа тоже был такой, но у него не хватило на него терпения, и кончилось тем, что он просто расшвырял все детали по комнате. Но Колтон сумел собрать свою схему – можно было нажимать кнопки, и что-то гудело, вспыхивали лампочки, – и он смог сделать еще кое-что, а именно – заставить кружиться маленькую балерину из шкатулки Джейни. Он просто стащил ее и заставил танцевать на доске схем. Колтон показал ее матери, которую куда больше интересовали ее журналы, но тут пришел отец и наорал на него за то, что сын играет в куклы.
Трипп помнил, как завидовал способностям младшего брата и как грубо, утробно радовался, что брат навлек на себя откровенное пренебрежение отца. Колтон тогда вернулся в их комнату совершенно раздавленным. А Триппу захотелось понять, как именно Колтон все это сделал, но, так ничего и не поняв, разломал все на куски.
Колтон ничего не сказал родителям. Он вообще никогда больше не упоминал о комплекте схем, даже тогда, когда к ним зашел дядя Хауи, и отец, как всегда, пилил его за то, что тот не любит спорт.
Трипп не понимал, почему все это припомнилось ему именно сейчас.
Коридор был застелен ковром, который заглушал звуки шагов, когда Трипп шел по нему, чувствуя, что его ботинки на толстых рифленых подошвах здесь как-то неуместны. Финтан шел впереди, не рядом. Триппа вдруг охватила ненависть к этому наглому педику, но он старался подавить ее. Если он, Трипп Роджерс, хочет с честью выйти из этой ситуации, ему нужна холодная голова. А он привык всегда побеждать, как уже убедились в этом обе его бывшие жены.
Он в последние годы постоянно следил за сведениями о Колтоне, буквально был одержим братом, даже настроил «Гугл» так, чтобы тот сразу выдавал справки о Колтоне. Это было похоже на некую странную форму мазохизма, а может быть, гордыню. Никто в их доме никогда не упоминал о Колтоне, и люди в их городе тоже отлично знали, что не следует упоминать о сыне Роджерса, который сначала просто исчез, а потом добился многого. Не было ни одного человека, не понимавшего, что для него самого такое упоминание добром не кончится. К тому же фамилия Роджерс вполне обычная, и тот, кто приезжал в их город впервые, вряд ли улавливал связь.
Так что один лишь Трипп постоянно читал деловые сводки, смысла которых не понимал, или разные сплетни о «загадочном миллиардере», в его воображении походившем на Бэтмена. В странных журналах для богатеев Трипп читал о каких-то его планах. Но он никогда на самом деле не в силах был связать энергичного, почти героического человека из этих статей с противным младшим братом, которого помнил… и потому чувствовал себя оскорбленным. Все же было между ними как обычно. Братья дерутся. Так уж бывает. Но Колтон все всегда воспринимал слишком серьезно, слишком. Он был чересчур чувствительным. Чересчур.
Тем не менее Трипп глубоко вздохнул, когда очутился перед крепкой дубовой дверью в конце коридора.
– Вы готовы? – оглядываясь на него, спросил Финтан.
Его голос прозвучал совсем бесстрастно.
– Конечно, – ответил Трипп, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств.
Но он оказался совершенно не готов к тому, что ждало его за этой дверью.
Колтон все еще сидел, опираясь на подушки, как с некоторым облегчением увидел Финтан. Низкое зимнее солнце светило в огромные старинные окна из-за бурного моря. В комнате было очень тепло.
– Хочешь, открою окно? – спросил Финтан.
Колтон покачал головой, что далось ему с трудом.
Трипп отчасти понял это и обошел кровать, чтобы оказаться прямо под взглядом Колтона.
Наступило долгое молчание, когда двое братьев смотрели друг на друга. Финтан стоял у окна. Ему бы хотелось впустить в комнату немного свежего воздуха. А больше всего хотелось, чтобы Триппа здесь не было. Но…
– Привет, – произнес наконец Колтон.
Его голос был просто негромким хрипом.
– Привет, – откликнулся Трипп.
– Что, приехал посмеяться или как?
Они снова замолчали. Финтан никогда прежде не слышал такой горечи в тоне Колтона… никогда.
– Что? Нет, – возразил Трипп. – Я не… мы не… мы не знали, что ты заболел.
– Хорошо, – сказал Колтон. – Значит… значит, дело только в деньгах.
– Мама… мама и папа гадают, где ты. И я вызвался тебя навестить.
Колтон кивнул:
– Просто по доброте сердечной?
– Ты все еще их сын.
– Да, я просто везунчик.
– Ты никогда не приезжал. Ни разу.
– Зачем? Чтобы ты начал меня пинать, гонять по футбольному полю и смеяться надо мной вместе с твоими тупыми дружками? Чтобы отец орал на меня на глазах у всех соседей и требовал, чтобы я был мужчиной? Скажи, по чему именно я должен скучать, вспоминая ту конскую задницу? Голосуем за Трампа, так?
– Не волнуйся, – тихо попросил Финтан, чувствуя себя чем-то вроде суетливой старушки.
– В общем, сколько? – сказал Колтон. – Сколько ты хочешь, чтобы убраться отсюда? Боже, вот не думал, что твоя морда окажется последним, что я увижу!
Трипп почувствовал, что заливается жаркой краской:
– Это не…
– Нет?
Колтон раздраженно попытался изменить позу, но не смог. Он поморщился, и Финтан мгновенно очутился около кровати, стараясь устроить его поудобнее. Колтон дышал тяжело, прислонившись к плечу Финтана.
– Ладно, – проговорил он. – Так в чем дело? – Он посмотрел на Финтана. – Ох, дерьмо… нам же понадобится для этого Джоэл. Он вернулся?
– Сегодня должен, мне кажется. Флора знает. Я его найду.
Вообще-то, Трипп, войдя в эту спальню, почувствовал невероятную жалость к истощенной фигуре на кровати. Для человека моложе него самого быть настолько больным… страшно было на него смотреть. И в конце концов, это ведь был его единственный брат.
Но потом Колтон проявил себя как тот самый высокомерный сноб, который приводил Триппа в ярость все прошедшие годы. Он вечно оказывался умнее, вечно обращался с Триппом как с каким-нибудь умственно неполноценным неандертальцем. А теперь практически выгонял его.
– Мой юрист обсудит с тобой все это, – сказал Колтон. – Но предупреждаю, вряд ли ты получишь так много, как рассчитывают твои загребущие ручонки. – И он откинулся на подушки, откровенно давая понять, что разговор окончен.
На самом деле Колтону понадобились все, до последней капли оставшиеся у него силы, чтобы разговаривать так долго, и теперь он мог думать только о следующей дозе морфия и о том, как скоро явится сиделка. Но, сам того не желая, он еще сильнее ожесточил сердце Триппа.
Глава 19
Ты толстая, тетти Флова.
Флора заскочила домой, чтобы взять «лендровер» и поехать за Джоэлом в аэропорт. Она нервничала. И это еще мягко сказано.
Агот с любопытством рассматривала ее.
– Хочешь включить какую-нибудь песенку?
– Глупасти, – насмешливо заявила Агот. И встала из-за стола. – Я паеду за дядей Дзо.
– Он тебе не дядя, – напомнила Флора. – И – нет, ты не можешь поехать со мной.
– Патаму что вы целуетес?
Хэмиш, сидевший в углу кухни, поднял голову.
– Нет, – ответила Флора.
– Ау… – вздохнула Агот. – Флова глусная.
– Ничего подобного! Ладно, позже увидимся.
Финтан выбрал бледно-голубую льняную, которая всегда ему нравилась: она отлично подходила к глазам Колтона. Он был осторожен, остро осознавая, насколько тонкой стала кожа Колтона: его пальцы просто проваливались в нее, он видел под ней голубые линии кровеносных сосудов.
– Черт побери… – только и сказал Колтон. Рубашка повисла на нем. – А одеколон? Он меня пахнет болезнью.
Это было правдой: от Колтона пахло антисептиками и лекарствами. Но он ведь не был в этом виноват. Финтан принес одеколон «Марк Якобс», свой любимый, стоявший в ванной комнате Колтона. Теперь Финтан не выносил этот запах.
– Ладно, как я выгляжу? – спросил Колтон, когда Финтан поднял изголовье больничной кровати, чтобы Колтон мог более или менее нормально сидеть.
А потом, спохватившись, нашел любимые белые кроссовки Колтона. Давно, очень давно Колтон не надевал никакой обуви.
– Чертовски ободряет, – сказал Финтан, зная, что заставит Колтона улыбнуться.
Сайф уже заходил к ним утром, и Финтан дал ему понять, что чем меньше морфия получит сегодня Колтон, тем лучше. Конечно, это означало и обострение боли, но Колтон старался не морщиться. Даже если бы с ним все было в порядке, при такой худобе сидеть было бы тяжело для кого угодно.
– Хочешь немножко косметики? – спросил Финтан.
– Да ты что?! Как ты мог подумать? Мой брат совсем свихнется!
Финтана охватила радость, пусть на мгновение, – радость оттого, что Колтон шутил, разговаривал, был с ним… это казалось настоящим блаженством, это были украденные мгновения, хотя Колтон морщился от боли, а Финтан делал вид, что ничего не замечает, – он действительно пытался не замечать, каких усилий все это стоило Колтону.
– Ты готов?
Колтон кивнул.
– И еще: хочешь, я дам ему по мягкому месту в любой момент?
– «Мягкое место» означает «задница»?
– Нет, – возразил Финтан.
И Колтон улыбнулся потрескавшимися губами. Финтан тут же подошел к нему и смазал его губы вазелином, потом осторожно растер его, чтобы все выглядело не слишком странно. Потом поцеловал Колтона, вдохнул запах одеколона – и вдруг его охватило странное желание заплакать и немедленно заняться с Колтоном любовью, но Колтон снова поморщился от боли…
Глава 18
Трипп таращился вокруг, не в силах сдержаться. Он ни разу в жизни не бывал в таких потрясающих домах. Здесь все было прекрасно: огромное открытое пространство кухни, большие окна, выходившие на идеальную лужайку, покрытую инеем, а по дорожке вдали вдруг игриво проскакал олень, напугав белку, сидевшую на карликовом деревце. А пейзаж! Над головой раскинулось бесконечное небо, яркое, синее, море играло всеми красками… Это было не тем, что изо дня в день замечал Трипп. Он замечал другое: вот снова стало жарко, вот у Денни сменилось меню, вот ковбои затеяли какие-то игры…
Да, Трипп побывал как-то на курорте в Мексике, он ездил в Торонто и считал, что путешествовал немало. Но теперь он забрался так далеко, как никогда. Картина снаружи была похожа на картинку из детской книжки, но при этом абсолютное уединение дома означало, что здесь можно чувствовать себя в надежном укрытии, уютно, даже если ты смотришь на холодный мир снаружи. Это было… ну да. Здесь все по-другому, допустил Трипп.
Он вдруг вспомнил своего брата в детстве. Колтону тогда было лет восемь или около того. Один их дядюшка, которого отец недолюбливал, подарил Колтону комплект электрических схем. Нужно было соединить множество проводков, и тогда загорались огоньки и работали маленькие моторчики. У Триппа тоже был такой, но у него не хватило на него терпения, и кончилось тем, что он просто расшвырял все детали по комнате. Но Колтон сумел собрать свою схему – можно было нажимать кнопки, и что-то гудело, вспыхивали лампочки, – и он смог сделать еще кое-что, а именно – заставить кружиться маленькую балерину из шкатулки Джейни. Он просто стащил ее и заставил танцевать на доске схем. Колтон показал ее матери, которую куда больше интересовали ее журналы, но тут пришел отец и наорал на него за то, что сын играет в куклы.
Трипп помнил, как завидовал способностям младшего брата и как грубо, утробно радовался, что брат навлек на себя откровенное пренебрежение отца. Колтон тогда вернулся в их комнату совершенно раздавленным. А Триппу захотелось понять, как именно Колтон все это сделал, но, так ничего и не поняв, разломал все на куски.
Колтон ничего не сказал родителям. Он вообще никогда больше не упоминал о комплекте схем, даже тогда, когда к ним зашел дядя Хауи, и отец, как всегда, пилил его за то, что тот не любит спорт.
Трипп не понимал, почему все это припомнилось ему именно сейчас.
Коридор был застелен ковром, который заглушал звуки шагов, когда Трипп шел по нему, чувствуя, что его ботинки на толстых рифленых подошвах здесь как-то неуместны. Финтан шел впереди, не рядом. Триппа вдруг охватила ненависть к этому наглому педику, но он старался подавить ее. Если он, Трипп Роджерс, хочет с честью выйти из этой ситуации, ему нужна холодная голова. А он привык всегда побеждать, как уже убедились в этом обе его бывшие жены.
Он в последние годы постоянно следил за сведениями о Колтоне, буквально был одержим братом, даже настроил «Гугл» так, чтобы тот сразу выдавал справки о Колтоне. Это было похоже на некую странную форму мазохизма, а может быть, гордыню. Никто в их доме никогда не упоминал о Колтоне, и люди в их городе тоже отлично знали, что не следует упоминать о сыне Роджерса, который сначала просто исчез, а потом добился многого. Не было ни одного человека, не понимавшего, что для него самого такое упоминание добром не кончится. К тому же фамилия Роджерс вполне обычная, и тот, кто приезжал в их город впервые, вряд ли улавливал связь.
Так что один лишь Трипп постоянно читал деловые сводки, смысла которых не понимал, или разные сплетни о «загадочном миллиардере», в его воображении походившем на Бэтмена. В странных журналах для богатеев Трипп читал о каких-то его планах. Но он никогда на самом деле не в силах был связать энергичного, почти героического человека из этих статей с противным младшим братом, которого помнил… и потому чувствовал себя оскорбленным. Все же было между ними как обычно. Братья дерутся. Так уж бывает. Но Колтон все всегда воспринимал слишком серьезно, слишком. Он был чересчур чувствительным. Чересчур.
Тем не менее Трипп глубоко вздохнул, когда очутился перед крепкой дубовой дверью в конце коридора.
– Вы готовы? – оглядываясь на него, спросил Финтан.
Его голос прозвучал совсем бесстрастно.
– Конечно, – ответил Трипп, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств.
Но он оказался совершенно не готов к тому, что ждало его за этой дверью.
Колтон все еще сидел, опираясь на подушки, как с некоторым облегчением увидел Финтан. Низкое зимнее солнце светило в огромные старинные окна из-за бурного моря. В комнате было очень тепло.
– Хочешь, открою окно? – спросил Финтан.
Колтон покачал головой, что далось ему с трудом.
Трипп отчасти понял это и обошел кровать, чтобы оказаться прямо под взглядом Колтона.
Наступило долгое молчание, когда двое братьев смотрели друг на друга. Финтан стоял у окна. Ему бы хотелось впустить в комнату немного свежего воздуха. А больше всего хотелось, чтобы Триппа здесь не было. Но…
– Привет, – произнес наконец Колтон.
Его голос был просто негромким хрипом.
– Привет, – откликнулся Трипп.
– Что, приехал посмеяться или как?
Они снова замолчали. Финтан никогда прежде не слышал такой горечи в тоне Колтона… никогда.
– Что? Нет, – возразил Трипп. – Я не… мы не… мы не знали, что ты заболел.
– Хорошо, – сказал Колтон. – Значит… значит, дело только в деньгах.
– Мама… мама и папа гадают, где ты. И я вызвался тебя навестить.
Колтон кивнул:
– Просто по доброте сердечной?
– Ты все еще их сын.
– Да, я просто везунчик.
– Ты никогда не приезжал. Ни разу.
– Зачем? Чтобы ты начал меня пинать, гонять по футбольному полю и смеяться надо мной вместе с твоими тупыми дружками? Чтобы отец орал на меня на глазах у всех соседей и требовал, чтобы я был мужчиной? Скажи, по чему именно я должен скучать, вспоминая ту конскую задницу? Голосуем за Трампа, так?
– Не волнуйся, – тихо попросил Финтан, чувствуя себя чем-то вроде суетливой старушки.
– В общем, сколько? – сказал Колтон. – Сколько ты хочешь, чтобы убраться отсюда? Боже, вот не думал, что твоя морда окажется последним, что я увижу!
Трипп почувствовал, что заливается жаркой краской:
– Это не…
– Нет?
Колтон раздраженно попытался изменить позу, но не смог. Он поморщился, и Финтан мгновенно очутился около кровати, стараясь устроить его поудобнее. Колтон дышал тяжело, прислонившись к плечу Финтана.
– Ладно, – проговорил он. – Так в чем дело? – Он посмотрел на Финтана. – Ох, дерьмо… нам же понадобится для этого Джоэл. Он вернулся?
– Сегодня должен, мне кажется. Флора знает. Я его найду.
Вообще-то, Трипп, войдя в эту спальню, почувствовал невероятную жалость к истощенной фигуре на кровати. Для человека моложе него самого быть настолько больным… страшно было на него смотреть. И в конце концов, это ведь был его единственный брат.
Но потом Колтон проявил себя как тот самый высокомерный сноб, который приводил Триппа в ярость все прошедшие годы. Он вечно оказывался умнее, вечно обращался с Триппом как с каким-нибудь умственно неполноценным неандертальцем. А теперь практически выгонял его.
– Мой юрист обсудит с тобой все это, – сказал Колтон. – Но предупреждаю, вряд ли ты получишь так много, как рассчитывают твои загребущие ручонки. – И он откинулся на подушки, откровенно давая понять, что разговор окончен.
На самом деле Колтону понадобились все, до последней капли оставшиеся у него силы, чтобы разговаривать так долго, и теперь он мог думать только о следующей дозе морфия и о том, как скоро явится сиделка. Но, сам того не желая, он еще сильнее ожесточил сердце Триппа.
Глава 19
Ты толстая, тетти Флова.
Флора заскочила домой, чтобы взять «лендровер» и поехать за Джоэлом в аэропорт. Она нервничала. И это еще мягко сказано.
Агот с любопытством рассматривала ее.
– Хочешь включить какую-нибудь песенку?
– Глупасти, – насмешливо заявила Агот. И встала из-за стола. – Я паеду за дядей Дзо.
– Он тебе не дядя, – напомнила Флора. – И – нет, ты не можешь поехать со мной.
– Патаму что вы целуетес?
Хэмиш, сидевший в углу кухни, поднял голову.
– Нет, – ответила Флора.
– Ау… – вздохнула Агот. – Флова глусная.
– Ничего подобного! Ладно, позже увидимся.