Рождение победителя

Подлая война, часть вторая




Вы не подумайте, что смысл сегодняшней ночи был в закладке импровизированного фугаса и клоунаде на пороге заброшенной корчмы. Это я просто нервное напряжение сбрасывал привычным способом – все же не сапер и чувствую себя неуютно, когда таскаюсь с тяжелыми предметами, способными быстро доставить меня до небес, причем по частям. И вообще – одному ночью как-то жутковато: в округе шастают вражеские отряды, где-то южнее остались недовольные рейдеры, темно, холодно, и мерещится всякое.

В книгах, конечно, герой многократно в одиночку разделывается с вражескими армиями, а если при нем и есть войско, то задача солдат проста: помощь в транспортировке трофеев. А мне вот приходится выкручиваться со своей неполноценностью…

Пока я скакал то к танку, то к корчме и возился с прочими делами, моя армия не сидела без дела в ожидании приказа на выдвижение к куче добытых моими личными усилиями трофеев. Даже ночь не остановила бурной деятельности, итогом которой в идеале должен оказаться полный разгром незваных гостей. Пусть не сегодня, но завтра или чуть позже – я обязан вышвырнуть демов из почти что своего графства.

Одна группа разведчиков продолжала следить за противником, действуя на суше, другая пыталась заниматься тем же самым с лодки (хотя эти, скорее, являлись диверсантами). Три сильных отряда в сопровождении проводников обшаривали северную местность с целью поимки шаек людоловов – даже дневные события и ночная темень не остановили их деятельности, что свидетельствовало о низкой оценке наших боевых качеств или полном отсутствии связи. Несмотря на их фантастически тихое передвижение и наличие хорошо подготовленных лазутчиков вроде того лучника, в бою с превосходящими силами опытных бойцов они ничего серьезного не представляли – быстро погибали, редко успевая нанести серьезный ущерб.

Во временном военном лагере, устроенном в деревне на перекрестке тракта со старой дорогой на юг, мои ближайшие соратники из разношерстной толпы пытались спешно создать нечто, похожее на управляемое войско. Ввиду нехватки командного состава зачастую на руководящие должности низкого звена ставили освободившихся рабов – среди них хватало бывалых вояк. Распределили убогие остатки замкового арсенала, те, кому ничего приличного не досталось, изготавливали дубины и деревянные копья – как и опасался Обама, без них не обошлось.

Все опытные лучники были собраны в один отряд и неприметными тропками к полуночи вышли к реке ниже расположения противника, после чего с максимальной дистанции дали несколько залпов по освещенному кострами лагерю демов. Вряд ли удалось нанести потери – далековато, но переполох устроили изрядный. Психологический эффект усилило то, что использовались зажигательные стрелы.

Враги, вместо того чтобы отдыхать, были вынуждены затянуть ремни доспехов и выстраиваться в ожидании нашей атаки. Затем, выслав отряд легковооруженных разведчиков, они долго проясняли обстановку и, лишь убедившись, что лучники ушли, сыграли отбой, громко бранясь на тему трусости межгорцев. Похоже, всерьез решили, что у противника не хватило духу лезть в бой: струсил, не успев толком начать.

Лучники по малоизвестной охотничьей тропке совершили короткий марш к тракту, сели на поджидавшие их повозки и вскоре добрались до корчмы, возле которой я их дожидался. Категорически запретив заходить в помещение, повел народ в лес, где мы подремали несколько часов у пары костров, дожидаясь подхода лодок из Мальрока. Затем расселись по плавсредствам и направились вниз – пора устраивать новую пакость, а то уже утро скоро.

Поначалу шли ходко, но затем были вынуждены замедлить ход – шум по воде разносится далеко, а нам важно не выдать себя раньше срока. Все же попались на глаза, но не вражеские: наткнулись на лодку с разведчиками. Двигалась она хоть и против течения, но быстро, так как прижималась к берегам, где вода никуда не спешила или вовсе стояла. Лазутчики уверяли, что до самых галер дозоров не заметили – демы сильно нервничают и все внимание уделяют другой стороне, видимо ожидая повторения обстрела. Что ж – на это мы и рассчитывали, расходуя ценные боеприпасы.

Маленькая флотилия пошла дальше совсем уж тихонечко, лучники начали изготавливаться к работе. Команды моей лодки это не касалось – у нас другая задача. Черными тенями на такой же черной воде спустившись до темнеющей на фоне неба громадины первой галеры, мы нанесли очередной подлый удар. С приготовленного заранее фонаря сорвали скрывающую огонь парусину, я, не доверяя никому, один за другим швырнул на палубу три узких кувшина, не забыв поджечь пеньковые фитили, пропитанные раствором селитры.

В двух сосудах было дизельное топливо, в третьем – скипидар. Наверху вспыхнуло сразу, хоть и не сказать что пламя прямо-таки объяло корабль. Гребцы уже нетерпеливо сжали рукояти весел, но я еще не закончил.

Прежде, в период моего недомогания, в дни, когда состояние улучшалось, я пытался заниматься общественно полезными делами, в том числе и различными перспективными прожектами. В основном это заключалось в раздаче ценных указаний, которые, как правило, исполнялись плохо по причине слабого контроля и трудностей с пониманием. Один из иридиан – мастер-медник – по моему эскизу сделал несколько медных трубок большого диаметра. Я вообще-то отрабатывал зачатки технологии получения простейших оружейных стволов, но полученные изделия не понравились; почти позабыл про них – и уж, конечно, не стал испытывать. Хотя порох у меня был, причем бездымный. Точнее, был он в перспективе – лежал «макаронинами» в зарядах к танковой пушке. В таком виде для мушкетов он не годится, но это поправимо. А вот черный приготовить не получится: жалких крох селитры, конфискованных у Конфидуса, хватило лишь на пропитку фитилей.

Сегодня медному хламу нашлось применение. Все четыре трубки я заполнил порезанными «макаронинами», заклепал их с обоих концов, не забыв оставить фитили, идущие в мешочки с затравкой – остатками иридианского огненного зелья. Затем обмазал металл смолой, налепив кусочков свинца, прихваченных из замка, – ради дополнительной осколочной массы. Похожим образом поступил с бронзовым кувшинчиком – наследством сэра Флориса. Хоть и ценная вещь, но для хорошего дела не жалко.

Одна за другой пять импровизированных гранат отправились на разгорающуюся палубу. А вот теперь фонарь потушить – и ходу: сейчас станет очень весело.

Демы, может, и любили поспать всласть, но к раззявам не относились. Хоть и прозевали крадущуюся лодку, но оперативно выяснили, что случилось. После первых испуганных криков кто-то уверенно проревел:

– Арбалетчики! По реке бейте! Они на лодке пришли! Сверху!

Услышав это, мои гребцы удвоили старание, больше не заботясь о скрытности. В этот миг на палубе прогремел первый взрыв. Это я, конечно, преувеличиваю – скорее, очень громкий хлопок. Не уверен, что столь примитивная граната способна чем-то всерьез навредить, но психологический эффект определенно присутствовал – деловая суета начала переходить в панику. Когда рвануло в четвертый раз, уже действительно прилично, уши приласкало воплем боли и ужаса: кого-то явно зацепило. Как выяснилось впоследствии, главный корабельный дозорный, будучи недоволен из-за того, что все это безобразие поставят ему в вину, решил, что никто и не подумает тушить пожар, пока в огне и рядом с ним грохочут эти шипящие штуки, от которых разлетаются больно жалящие кусочки металла. И он не придумал ничего лучшего, как схватить одну, чтобы выбросить ее в воду. Медная трубка разорвалась в руке, оторвав пальцы и опалив лицо.

Это был не единственный серьезно пострадавший при диверсии – осколки удачно зацепили еще четверых, а несколько отделались легкими ожогами и ранениями. Обескураженные демы отшатнулись от огня подальше, и если бы не приказы искалеченного командира, ухитрившегося сохранить самообладание, галера бы сгорела. На его крики с берега подошли лодки с подмогой, дружными усилиями принялись сражаться с пожаром.

А ведь были мысли соорудить из пары лодок брандер-катамаран, но нет же – понадеялся на солярку и скипидар. У меня прям судьба – после драки кулаками махать.

Арбалетчики на берегу, несмотря на некоторую растерянность и недосып, начали отрабатывать свой хлеб, обстреливая реку. В ответ из темноты полетели наши гостинцы – вступили в дело лучники на лодках. Им целиться было проще – отблески огня освещали арбалетчиков, а вот на реке иллюминации не наблюдалось. К тому же берега здесь высокие, нависающие над водой – темной ночью, если смотреть сверху вниз, кроме мрака ничего не увидишь. Звезд и лун не видно – их скрывает сильная облачность: погода вредит демам не только холодом. В итоге наша стрельба была действенной, а вот у них наоборот. Отделавшись несколькими ранеными, легковооруженные арбалетчики откатились подальше, а наши занялись толпой, собравшейся на тушение пожара.

Условия были почти как в тире. Лишь один минус – дистанция великовата. Три десятка луков работали без продыху, и дело ранеными не ограничилось. Промазать мимо толпы трудно, а доспехи у тех, кто ночевал на палубе, были, как правило, сняты. Я поблагодарил судьбу и свою мудрую голову – догадался не использовать на этот раз зажигательных стрел. Точность у них хуже, а вот демаскирующий эффект, особенно от факелов, колоссальный. Сейчас бы в нас били прицельно, а не суматошно пытались высмотреть в этом рассаднике коряг и непроницаемых темных карманов под обрывистыми берегами.

Недолго длилось наше счастье: командованию демов надоело нести потери, к тому же обстрел превращал тушение пожара в русскую рулетку. Загудел рог, кто-то резко, уверенно начал командовать из толпы. Я тут же приказал перенести стрельбу на тот участок, в надежде зацепить вождя.

Тем временем часть демов начала продвигаться по левому берегу – пытались сократить дистанцию до минимума, чтобы наконец разглядеть нас. В основном шли арбалетчики, но и мечников немало: опасались, что на засаду нарвутся. Я до такого не сподобился – ночная засада в условиях, затрудняющих отход, идея хорошая, но только при наличии крупного отряда, подготовленного именно к подобным задачам. Со временем я, возможно, обзаведусь таким, но пока что его нет, и рисковать не стоит – мой противник не склонен к игре в поддавки, и еще неизвестно, кому больше достанется в тесноте свалки при ограниченной видимости и отсутствии свободы маневра.

Гребцы налегли на весла – пора удирать. Без шума не обошлось – враги поняли, что мы пытаемся скрыться, и помчались со всех ног. Хоть нам пришлось идти вверх по течению, но под берегом оно мешает не везде, и разогнаться можно прилично – простым шагом догнать лодки не получится. В лесу тоже бегать непросто – тропы захламлены, под ноги лезут выпирающие корни, а темнота как в угольной шахте. Нам все же попроще выгребать.

В общем, чтобы догнать лодки, надо попотеть. И демы потели – гремели доспехами на всю округу. Я не считаю себя совсем уж трусливым человеком, но догадывался заранее: в три десятка луков победить такое войско мы не сможем, так что бегство неизбежно. Неизбежно – значит, предсказуемо. А на войне всякое предсказуемое действие надо обязательно подготавливать заранее.

И мы подготовили.

На самых широких и светлых участках троп, где противник неизбежно увеличит скорость, растянули бечевки, за которыми вбили в землю множество остро отточенных колышков из сухой древесины. Такой при удаче может серьезно покалечить или даже убить, если упасть на него, споткнувшись о веревку. Но это при удаче, а я с такой непостоянной дамой заигрывать не намерен. Поэтому, вспомнив славный опыт вьетнамских партизан, приказал ребяткам, готовившим эту подлянку, смазать острия отходами человеческой жизнедеятельности. Кал – это вместилище неисчислимого количества микроорганизмов, которые в ране чувствуют себя как дома: здесь им и кухня, и спальня, и сортир. Тяжелейшее воспаление гарантировано, причем развиваться оно будет ураганными темпами. А там всякое бывает – возможно, нагноением отделаешься, а не повезет – гангреной или заражением крови. Уж не знаю, какая у врагов медицина, но доводилось слышать, что они как простые смертные страдают и умирают после боев. Ничем не отличаются от обычных людей, несмотря на связанные с ними странности.

Крики, раздавшиеся с берега, свидетельствовали о том, что наши подлые задумки оценены по достоинству. Демы моментально сбавили пыл, и дистанция перестала сокращаться. Видимо, начали прощупывать тропу перед собой палками, а быстро ли при таких делах сможешь двигаться?

Ну а я не решился останавливаться для возобновления обстрела – это будет уже чрезмерной наглостью. Ведь демы могут начать погоню и по правому берегу, а там у нас никаких сюрпризов нет. Ну не успели подготовить – хотя людей, знакомых с местностью и лесом, у меня немало, но на все направления их не хватает. Посылать громыхающих латников или матерящихся через шаг бакайцев не рискнул.

Самые сильные стрелки с запредельных дистанций пульнули еще несколько раз, и на этом бой завершился. Мы вновь бесславно отступили, не став доводить дело до мечей. По воде хорошо доносились вражеские крики: нас обзывали подлыми трусами, уличали в разнообразных проявлениях зоофилии и требовали немедленно вернуться, чтобы закончить разговор по-мужски.

К сожалению, на некоторых лучников эти крики воздействовали плохо: они порывались отвечать обиженной похабщиной, демаскируя наше положение. Приходилось рыкать и грозить карами. Но, похоже, никто не считал, что мы превратились в ораву подлецов. Уже плюс. Мне бы спокойных месяцев пять или шесть – глядишь, и смог бы создать войско отморозков, для которых вообще нет ничего святого.

Ничего – у меня еще все впереди.

Если переживу ближайшие дни…






* * *


Итогом этого вечера и долгой зимней ночи были две группы людоловов, атакованные в занятых ими деревушках, два обстрела их основных сил, поврежденная галера и несколько освобожденных из плена штатских межгорцев. А еще я не уверен, что в стане противника есть хотя бы один, которому удалось хорошо отоспаться. Сегодня им мешал не только холод.

Рассчитывать на продолжение охоты за охотниками не приходилось: разведчики уверяли, что из лагеря на реке новых людоловов больше не посылают. Те, которых накрыли последними, относились к группам дальнего радиуса действия – они просто еще не знали, что обстановка изменилась и надо срочно возвращаться.

Достоверно известно, что демы потеряли двенадцать людоловов убитыми и одного пленным, еще нескольким в темноте и суматохе удалось сбежать, среди них были раненые. Ущерб от обстрелов и диверсии остался тайной, хотя досталось там далеко не парочке неудачников, судя по тому, что мы видели и слышали.

Галера, к сожалению, оказалась слишком пожароустойчивой – не сгорела, но какие-то повреждения огонь нанес. Если сильные, то не завидую врагам – корабль придется уводить назад, на озеро, и вместо него пригонять новый. Учитывая, что «калека» идет впереди, задача непростая: как в узком месте реки провести его мимо второго? Там ведь фарватер всего ничего – если попробовать на веслах, то им места для размаха не везде хватит. Значит, или расчищать на широком участке все русло, или придумывать что-нибудь еще. Даже не знаю что – хоть по суше в обход тяни. В любом случае это грозит потерей времени.

На бедных демов столько сегодня навалилось, что я даже заволновался: а вдруг бедолагам придется остановиться, вызывать подмогу, ждать. А для них ведь в корчме новая гнусная подлость приготовлена – я жду не дождусь, когда гадов туда набьется как сельдей в бочку… к очагу поближе… к теплому огоньку… Даже рад, что галера не сгорела, перекрыв своим остовом фарватер, – иначе бы пришлось снимать фугас во избежание случайного подрыва особо тупых разведчиков или дозорных, пожелавших погреться, несмотря на категорический запрет.

Пролилась и наша кровь. Людоловы оказали отчаянное сопротивление, убив одного и тяжело ранив троих, двоих лучников зацепило болтами, к счастью не слишком серьезно, а гребцу на моей лодке прострелили бедро, и он потерял много крови.

Основные потери мы сегодня понесли из-за парочки все тех же чудовищных псов – животные издали почуяли неладное, а пока с ними разбирались, хозяева выбрались из домов и успели наделать бед. Но даже если в лагере пострадало не больше десятка демов (а я думаю, что побольше), все равно соотношение потерь радует. И не стоит забывать про психологический эффект – мало того что не выспались, так еще и ожидают продолжения: бодрствуют, вглядываясь в ночную темень. А это нам только на руку, как ни странно. Ведь не может человек все время держаться наготове. Это большая психическая и физическая нагрузка. Сколько можно проторчать, не отходя в кусты по нужде, не отвлекаясь на еду и питье? Каждый миг ожидать вражеской атаки… Злые, невыспавшиеся, замерзшие, испуганные… К такому они не приучены – здесь так не воюют.

Не могу сказать, что мое войско в идеальном состоянии. Хотя лагерь у нас в удобном месте и никто на него не нападал, но многим пришлось вместо сна заниматься важными делами до рассвета. Тем же лучникам.

Ничего – мои стрелки днем спокойно отоспятся, а вот демам придется продвигаться дальше. Пусть попробуют подремать на редких привалах на замерзшей земле или даже на ходу. Да еще в постоянном ожидании очередной пакости от противника.

Если не сумеем их остановить возле корчмы, то дальше пиратам придется несладко. Самых никчемных ополченцев я направил чуть выше по течению, где они сейчас без устали валят лес, захламляя и без того непростой фарватер. На некоторых участках дно забрасывают стволами с заостренными обрезками сучьев – выходит что-то вроде гигантской бороны. Топят их с помощью утяжелителей – камней и мешков с песком. Провести корабль через такую преграду нереально, а вытащить ее непросто.

Если демы и шагу без своих кораблей ступить не могут, то им там неделю придется пахать без перерывов и выходных. Лучше бы вы, ребята, шли посуху, не связываясь с коварными реками почти что моего графства.

А еще лучше – вообще не приходили.





Глава 23

Великая битва за корчму




Тройка бродяг, разодетых в живописные лохмотья, дружно поклонилась, проделав это с гордостью родовитых идальго, – скорее, обозначили легкий кивок. Что поделать, в Межгорье даже самый последний батрак считал себя как минимум до жути независимым человеком, а как максимум – пупом земли. Здесь никогда не было рабства или насильственного прикрепления к земле: не нравится барон – уходи к другому. В отличие от закабаленных простолюдинов той же Империи местные считали себя полностью свободными и не забывали это показывать перед сильными мира сего.

В том числе и передо мною.

То, что за душой у тебя нет медной монеты и таскаешь тряпье, – не страшно. Сохраняй достоинство, как и полагается свободному человеку. А чтобы подчеркнуть это лишний раз, никогда не выходи из дома с пустыми руками – всегда будь при оружии. Нет денег на приличный меч или топор? Нож ржавый возьми или дубину – хоть что-то должно быть обязательно. Помни: имперским крестьянам отказано в праве на самозащиту. Там на городских воротах могут к серпу придраться, а за топор вне двора или вырубки сразу к палачу сволокут, если инструмент на топорище и не упрятан на дно мешка. В Ортаре с этим проще, но ненамного.

События последнего года снизили плотность населения в десятки раз. Замки обезлюдели, деревни и хутора брошены. Смерть и тлен повсюду, но это не касается оружия – даже оставленное без хозяев, оно не могло потерять боеспособности за столь короткий срок.

В данный момент сложилась парадоксальная ситуация. У меня есть две сотни неплохих бойцов. Точнее, уже больше – среди гребцов таких набралось без малого шесть десятков, что с лихвой компенсировало кадровые потери при вчерашнем бое. Но вооружать пополнение нечем – амуниция раненых дружинников, латников и ополченцев, взятая взаймы под мою гарантию, была каплей в море: ведь общее число голых и босых новичков приближалось к полутора сотням. Замковых запасов можно даже не упоминать. В кузне сейчас махали молотами все, кто был на это способен, – я освободил таких мастеров от воинской службы и отменил все другие заказы. Но темп производства был удручающ – нам и за три отпущенных года войско не обеспечить при здешних технологиях, даже если бросим все остальные занятия.

В итоге трофеи, взятые с людоловов, оказались весьма кстати. Жаль, их мало, к тому же стоило трудов хотя бы временно передать их в достойные руки. Здесь закон прост: что взял с убитого тобой врага – то твое. Лишь если «хозяин тела» неизвестен, начиналась дележка. Пал от стрелы – делилось на лучников; от топора – распределялось среди тех, кто рубил. Такой невыгодный порядок надо ломать, но пока что момент неподходящий – традиции на ровном месте крушить чревато. Вот после серьезной победы, на волне взлетевшего до небес авторитета и общего упоения собственной крутостью…

Посмотрим.

Среди межгорцев хороших вояк встречалось очень мало, зато попадалось немало увальней, вооруженных на зависть любому латнику.

Вот как эта тройка, спустившаяся с холмов, чтобы пополнить мое доблестное войско. У них и кольчуги неплохие, и кираса стальная у вожака, пара шлемов великолепных, и третий тоже ничего. Меч не из дешевых, боевые топоры, длинный кинжал на разукрашенном бронзой поясе. Если собрать все это добро, выйдет целое состояние по местным меркам.

Где они взяли такое сокровище? Если судить по рожам и внешнему виду, у них даже в лучшие годы из имущества, кроме пары драных коз, ничего не водилось.

Глупый вопрос. Где и все остальные брали. Рискуя жизнью и душой, выходили к местам боев, сдирая с еще теплых тел доспехи и вздрагивая от каждого шороха. Лазили по замкам, разоренным поганью. Возможно, резали чересчур зажиточных, но нерасторопных коллег-беглецов. В ситуации, когда стальной клинок дороже миллиона мешков золота, а законов больше нет, не каждый удержится от соблазна.

Межгорцы не торопятся – прибывают в час по чайной ложке. Но их уже набралось больше двух сотен, да и в Мальроке, наверное, тоже имеются – ведь в основном идут туда, ничего не зная про лагерь в лесной деревне. Оттуда, конечно, направляют ко мне, но дело это не мгновенное с местным темпом существования. Пока «за жизнь» переговорят с обитателями замка, пока соберутся, пока дойдут неспешно, с частыми привалами…

И это не единственный источник пополнения – время от времени подходят хорошо знакомые родные личности. Пряча глаза, бубня невразумительные оправдания, обвиняя кого-то неизвестного в собственной нерасторопности. Иридиане и межгорцы, реже бакайские ополченцы, которые при разгроме слишком уж увлеклись отступлением, ухитрившись умчаться так далеко, что потеряли связь с основными силами. Самые умные подались в замок, и там им объяснили, где нас искать, остальные так и шатаются по округе в поисках непонятно чего.

В итоге у меня сейчас немногим более пяти сотен боеспособных мужчин, и еще около двух сотен занято инженерными работами на реке. Цифра приличная, но следует учитывать пестроту вооружения и доспехов, полное отсутствие такого понятия, как слаженность действий, откровенную ненадежность и неопытность большинства отрядов, неудовлетворительную индивидуальную и групповую боевую подготовку: основная масса ничего не стоит в поединках один на один, а в битвах понятия не имеет, как держаться в строю. А еще ядреный дух всеобщей безалаберности доставляет «удовольствие». Из плюсов могу отметить лишь немного воспрянувший боевой настрой – ночные действия народ решил признать эпической победой; приличную численность – даже при самых худших раскладах нас гораздо больше, чем врагов; наличие многообещающих командиров из дружинников, латников и бывших рабов; негативное отношение к противнику – глупым рыцарством вояки больше не страдают. Почти все насмотрелись на дела рук людоловов и даже без моей пропаганды о «честной войне» уже не заикаются.

И эту разношерстную толпу я собираюсь вести в ночной бой. Почему ночной? Потому что зимний день короток и демы его используют почти до полной темноты. Потом уже становятся на ночлег и, если разведчики не ошиблись, сегодня устроят его как раз в районе корчмы, постаравшись успеть до нее добраться. В идеале внутрь набьется пара сотен врагов, после чего нам останется лишь прикончить уцелевших. Если не повезет, под фугас попадет лишь парочка дозорных, которые займутся растопкой печи. Или даже вообще не сработает – выбросят снаряды, не взорвутся, передумают ночевать под крышей. И тогда нас ожидает повторение пройденного: бой на малом пятачке, стесненном со всех сторон труднопреодолимыми препятствиями. Однажды мы это уже пробовали и отступили. Сегодня намечается попытка номер два, причем на третью можно не рассчитывать – дальше местность становится еще хуже, а потом река начинает расширяться, переходя в озерный залив. Демы, преодолев полосу заграждений, смогут пересесть на галеры и двинуться к замку по воде.

Уверен ли я в победе? Нет, конечно. Один раз демы уже ткнули меня носом, причем проделали это, будучи в меньшинстве. Да, сегодня нас гораздо больше, но и время темное – порядочные воины в такую пору на дело идут только при крайней необходимости. Но крайняя необходимость здесь бывает одна: враг напал.

А я собираюсь нападать сам… Почему? Да потому что демы нападать не собираются. Игнорируя наше присутствие, продолжают тащить свои корабли. Ими не глупцы командуют – понимают, что ключ к победе спрятан за стенами Мальрока. Захватив замок, они лишат нас защиты и запасов, получат великолепную базу для завоевания всей долины. Так что их поведение оправданно – все силы на продвижение к главной цели. Единственное, что предприняли после наших демаршей, – усилили дозоры, всех спецов пустили на поиск разведгрупп, из-за чего сведения я начал получать с запозданием и далеко не в прежнем объеме. Лазутчики теперь не могли подкрадываться чуть ли не к центру лагеря, к тому же им часто приходилось спасаться бегством, сбрасывая погоню с хвоста или пытаясь завести ее в подготовленную засаду. Последнее ни разу не удалось – вероятно, наши намерения выглядели слишком очевидными для опытных головорезов.

Если мы ничего не предпримем, максимум через неделю демы окажутся возле замка. Там лесов не будет – местность слишком открытая, а у них много хороших арбалетчиков и отличные доспехи. У нас же все наоборот… Так что если не сейчас, то утром. Но при свете уже пытались – не понравилось. Остается в темноте. Не воюет никто в темноте? Ну так это замечательно: мы первыми будем.