Рождение победителя

Тупая гора вонючего мяса. И чего я поначалу так испугался? Это все Зеленый виноват – панику развел.

После пятого удара копач рухнул, глубоко зарывшись в лесную подстилку. И тут же на его плечо из скопища ветвей прыгнул Амед. Припал на колено, высоко поднял сомкнутые на рукояти кинжала руки, со всей дури вбил узкое длинное лезвие в макушку.

Тело твари еще не начало корежиться в агонии, а я уже не обращал на нее внимания. Не знаю почему, но хескам в вопросе убийства доверяю безоглядно. Если дать им возможность, то клиент неизбежно умирает, и такие исключения, как я, лишь подтверждают правило. К тому же у этого монстра макушка – слабое место.

Меня теперь занимал второй. Тот самый крикун, или носач, а может, нюхач. Да все равно уже – затих он что-то. Нет, я не соскучился по его чарующему голоску, но как-то это все подозрительно.

Вот только теперь разглядел. Уродец метра полтора ростом. Тоже антропоморфен, весь какой-то серо-бурый, морщинистый, корявый, нескладный, несимметричный. Со спичками-руками, заканчивавшимися веером кривых когтей, с громадным, расширяющимся к кончику мокрым носом, с мелкими глазками, глубоко спрятавшимися над ним. Этой мумии гномика-великана место в стеклянной бочке с формалином, а она карабкается по вывороченным корням с явным намерением добраться до Альры. Та молча обстреливает его с господствующей позиции, причем успешно – «карлик» напоминает подушку для булавок. Но непохоже, чтобы его это сильно беспокоило.

Бежать за арбалетом некогда – тварь вот-вот доберется до девушки. Метод скоростного спуска с поваленного дерева пришлось повторять в обратной последовательности, а затем мчаться по стволу.

Добрался до комля вовремя – Альра как раз отложила лук в сторону и взялась за короткий меч, пытаясь им пощекотать когтистые лапки. «Карлик» с завидным проворством успевал их отдергивать и подтягивался повыше, примеряясь половчее ухватить рыжую за сапожки.

Даже длины Штучки не хватало, чтобы до него достать, а лазить с нею по переплетению корней затруднительно. Выхватив из ножен матийца, я от души размахнулся, швырнул. Попасть острием не получилось, но это и не потребовалось – удар клинка по непонятно за что цепляющемуся «гномику» сработал, как и задумано. Тварь, повторив свой коронный визг, полетела вниз, вращаясь в полете. Приземление было «удачным» – на макушку. Человек бы убился, а эта мерзость села, начала трясти головой, пытаясь сфокусировать зрение. Последнее, что она увидела в своей темной жизни, – как громыхающая железом фигура на бегу замахивается огромным топором.

– Альра! Ты жива?

– Да!

– Смотри по сторонам! Где третий?!

– Какой третий?!

– Ну этот… Носильщик!

– Не вижу.

– Да нет его, – сказал приближающийся Амед. – Похоже, шайка старая: копач и нюхач матерые. У таких часто недобор: потеряли они своего несуна.

– Не слушай его! – поддержал меня Тук. – Осмотрись внимательнее – тебе сверху виднее.

Амед указал на попугая:

– Птица успокоилась. Больше не кричит. Вон уселась и перышки чистит.

Тут и я понял, что нагнетать обстановку дальше не следует.

– Ладно. Похоже, их и правда только двое было. Все целы? Тук! Тебя сильно приложило?

– Да нет. Латы выручили. Так – поколотило чуток, но это только для пользы.

– Собираемся и уходим. Эти вопли, наверное, в Ортаре слышно было – другие твари могут набежать, а нам еще до озера идти и идти.

Амед, развернувшись, на ходу буркнул:

– Не везет. Завтра небо должно стать нормальным, и погань днем не станет шастать.

– До завтра мы тут не доживем – надо бежать со всех ног.

– Мальчик не врет, – поддакнул попугай, настороженно озираясь по сторонам.

Видимо, что-то чуял.

Нехорошее.





* * *


Плохие предчувствия имеют неприятное свойство сбываться. Второй раз на нас напали спустя приблизительно три часа – тройка тварей догнала по следам. Эти были хоть и помельче, но тоже не подарок, и лишь предупреждение попугая позволило успеть занять господствующую позицию. В короткой ожесточенной схватке со шлема Тука сорвали забрало, Альра осталась с десятком стрел – остальные переломали подраненные твари. Но обошлось без ранений и потерь.

Продвигались мы чуть ли не бегом, устраивая привалы столь короткие, что едва успевали дыхание выровнять. На ночлег останавливаться не стали – это даже не обсуждалось. Путь до озера занимает сутки с лишним, но сидеть в темноте посреди леса, кишащего тварями… Ну уж нет.

Во время ночного перехода нам пришлось браться за оружие дважды. И пусть эти противники были самыми слабыми из встреченных, но и мы начали уставать: ошибались, двигались не так быстро, как днем, да и глаза во мраке часто обманывали. Клинок Штучки рассекал очередную тварь, а я мечтал лишь об одном: если кого покалечат, то лишь бы не пострадали ноги. Тогда придется тащить раненого, а это конец – не уйти. Физически чувствовал, как вокруг сжимается полукольцо загонщиков. Демы это подоспели или твари набежали со всего леса, но Зеленый почти непрерывно шикал, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. Нечисть была близко, и с каждым потерянным мгновением разрыв сокращался.

Она гораздо быстрее нас.






* * *


На берег озера мы выскочили в предрассветных сумерках. Четыре тела, обессилевших до состояния выжатой тряпки. К тому времени латы Тука были измяты до состояния частичной потери подвижности в шарнирах, Альра, давно растратившая стрелы, тащила мой арбалет с парочкой оставшихся болтов. Метательных ножей не осталось ни у меня, ни у хеска, к тому же Амед баюкал сломанную руку. То, что более серьезных травм не оказалось, можно считать чудом. Ну и немного выручал горбун, обожавший принимать на себя первый удар. Стоически относившийся к синякам и ссадинам, он легко отделывался благодаря крепким доспехам покойного сэра Флориса.

Про себя скромно промолчу. И про Штучку, наносившую врагам львиную долю урона. Спасибо, родимая, что дождалась меня на грязном полу пещеры: без тебя мне бы сегодня инвалидность организовали.

Рыжая не промахнулась – вывела точно к лодке. Мы едва успели оттолкнуть посудину от берега и сделать несколько гребков, как из леса выскочили первые твари. Их было не три и даже не четыре – добрый десяток. А следом тянулись еще и еще: тихоходные копатели, шустрые нюхачи, шестилапые слизняки – пауки-носильщики.

Остановившись у воды, вся эта противоестественная орава начала шумно выражать свое недовольство. Закрыв уши, мы переждали, пока удалимся на безопасное расстояние. Но даже после этого твари не прекратили вопить и метаться по берегу. Очень уж огорчились нашим поведением. Обидно ведь – добыча ускользнула в последний момент.

Встав посреди лодки, я поднял Штучку над головой, ловя лезвием первые солнечные лучи – небо будто специально очистилось ради такого пафосного момента:

– Эй! Вы! Вонючки корявые! Хотите меня получить? Да? Очень хотите?! Ну так подождите! Я вернусь! Сейчас мне просто не до вас! Я обязательно вернусь! Готовьте побольше кирта – заберу, когда буду вычищать ваши убежища!

Ответом мне был все тот же нескончаемый вой.

Присев, взялся за весло. В штиль паруса не поставить, а озеро широкое – пересекать придется долго, так что отдохнем как-нибудь в другой раз.

Тук, стягивая с себя опостылевшие латы, поддержал:

– Это вы правильно сказали, сэр Дан. Такого прощать нельзя. Надо обязательно вернуться. И кирт тоже не помешает: пригодится в хозяйстве. Вон как Штучка ваша сгодилась. Не будь ее – туговато бы нам пришлось. Ох и ловко вы ночью того нюхача подловили! Первый раз видел, как одним махом две ноги укорачивают!

– Ты давай раздевайся быстрее – и за весло. Амед однорукий, Альра долго веслом не помашет, а плыть нам долго.

– Ничего: солнышко поднимется – и ветерок принесет. Парус поставим, а с ним быстро до замка домчимся. На воде нам полегче будет – здесь погань не ходит.





Глава 16

Приют усталого путешественника




В детские годы довелось мне прочитать воспоминания одного путешественника. Давно позабыл, как его звали и по каким местам, собственно, он тогда бродил, но запало в душу одно: на вопрос: «Что вам больше всего понравилось в странствиях?» – он ответил непредсказуемо. Не туземки топлес, не экзотические блюда, не чудные картины природы, никем до него не виданные, не новые реки и озера, собственноручно нанесенные на карты. Он ответил просто: «Больше всего понравился миг, когда вернулся домой».

Тогда я удивился. Ну разве это путешественник? Радуется возвращению в душную клетку, к обыденной жизни. Чего тут хорошего?

В те времена я был мал и глуп. Сейчас, возможно, тоже не эталон умственной полноценности, но чуть старше и мудрее. Теперь я его прекрасно понимаю.

Что может быть лучше горячей ванны и обеда на белоснежной скатерти после долгих месяцев барахтанья в грязи, сомнительного подножного корма и последующего выведения глистов? И пусть с удобствами в Мальроке дела обстоят не очень, но имеется баня, отапливаемое жилое помещение с хоть и жесткой, но настоящей постелью, добротная и сытная еда. Последнее, если честно, для меня сейчас на первом месте. И пусть наши кухарки не умеют изысканно готовить – не суть. После веселой ночки на мне места живого нет без ссадин и синяков, а живот согласен замороженный лом проглотить – скудного завтрака и обеда не хватило. Снастей для рыбной ловли у нас не имелось, так что пришлось подъедать запасы, а их было маловато. Тем более что самый богатый мешок, принадлежавший горбуну, был потерян во время одного из ночных боев.

За время моего отсутствия рацион обитателей замка ничуть не улучшился. Даже мне – сюзерену – приходилось довольствоваться преимущественно дарами озера. Наваристая уха, приправленная корешками и пряными травами, зажаренный на углях местный аналог сома, балык из гиганта, явно относящегося к осетровым, копчености из разнообразных пресноводных обитателей и своего рода редкость: малосольная селедка, доставляемая от дружественных общин побережья. Хоть и мешают им демы, но все равно промысел прекратили не все – выходят, несмотря на риск. Сельди, если честно, я на Земле не любил, но здесь харчами не перебирал, да и подданным приятно посмотреть на всеядного владыку: ведь стараются для меня, выставляя самое дорогое.

Раздел меню, не относящийся к рыбному, выглядел скромнее: тушеная крольчатина и поджаренный на вертеле фазан. И еще было недурственное вино из старых замковых запасов, доставшихся нам трофеями. Одному бы мне хватило с головой, но ужин пришлось делить с епископом, Арисатом, сержантами Дирбзом и Ритолом. За столом еще оставалось место для Тука – как бессменный подручный сэра, он имел на это право (хотя некоторые считали это неуместным панибратством). Но правом своим он пренебрегал как у покойного Флориса, так и у меня, предпочитая «великосветским раутам» посиделки с барышнями нестрогого поведения, на внешность которых он редко обращал внимание (учитывая его увлеченность алкогольными суррогатами, не удивлен).

Человечество и в этом мире не изменило своим привычкам – ужинать молча здесь не принято. И даже более того: принято обсуждать злободневные вещи. Неприятные для меня расспросы на тему: «Где вы, сэр страж, шатались все это время, чем при этом занимались и как ваше здоровье?» – сами собой сошли на нет после того, как упомянул о приближении к замку вражеского флота.

– Три оты?! Шесть галер?!

Мне пришлось для новых слушателей повторить про всех этих Аданов и Трисов с перечнем количества галер, после чего в свою очередь выслушать про них много нелицеприятных слов.

– Они далеко? – уточнил Конфидус после снижения плотности потока ругательств.

– Самих галер я не видел, но позавчера допрашивал пленного, и он сказал, что четыре якобы добрались до Восточного озера, а две остались на побережье. Честно говоря, думал, вы про них уже знаете. Удивлен, что они до сих пор сюда не добрались: по пути боялся на них нарваться.

Арисат покосился на Дирбза, тот ему ответил тем же.

Не дожидаясь, когда они начнут обвинять друг друга в преступном ротозействе, я начал задавать конкретные вопросы:

– Наши дозоры реку контролируют?

– Конечно, – кивнул Дирбз. – Раз в день обязательно четверка проезжает до старой корчмы у моста. Но держать там людей постоянно не можем – не хватает на все.

– И сегодня этот дозор не заметил ничего странного?

– Нет. Иначе мне бы доложили.

– А вообще следы чужих встречали?