Рождение победителя

Вот теперь точно все.

Покосился в сторону «альтернативного варианта». Дем, угодивший в ловушку, сидел у подножия спуска и остервенело закручивал ремень на бедре, пытаясь пережать фонтанирующую рану. «Удачно» поймал колышек – артерию зацепило. Любители резать вены на запястьях частенько выживают, зарабатывая проблемы с подвижностью рук из-за поврежденных сухожилий. Эти суицидники даже не догадываются, что есть гораздо более «безопасный» и надежный вариант истечь кровью – чикнуть по ножке, если знаешь куда. Долго страдать не придется; спасут вряд ли; а если и ухитришься выкарабкаться, то инвалидность не грозит. Этот воин понимал всю серьезность ситуации, поэтому не обращал внимания на обстановку – торопился остановить поток вытекающей жизни. И еще инерция мышления мешала ему уяснить, что, несмотря на пятикратное превосходство в численности, охотники поменялись местами с дичью. Это так же дико, как столкнуться с отрастившим кабаньи клыки кроликом, к тому же вооруженным автоматом Калашникова. Даже опытный таежник не в силах быстро с подобным бредом смириться.

Перезарядил арбалет. Прицел, выстрел. Болт угодил подраненному в основание шеи, но у демов, видимо, повышенная живучесть – обычное дело: вместо того чтобы упасть замертво, тот заорал и пополз куда-то вверх по ручью.

Да пусть ползет. С такими ранами он и минуты не протянет – кровь хлещет как из Ниагарского водопада.

Все – из боеспособных остался лишь самый шустрый, болтающийся под моими ногами. Ухитрился обкрутить руку подвернувшимся корешком, потому и не упал до сих пор. И орать перестал – силы бережет, да и догадывается, что МЧС его не услышит, а у товарищей своих проблем выше крыши.

Я реально крут: шесть – ноль. Считая тех троих, девять – ноль. Если поначалу меня потрепали, то теперь даже царапины не получил. Плюс четырех собачек уделал. И это учитывая никудышную физическую форму. Что будет, когда отъемся и отдохну?

Свят-свят! Сам себя бояться начинаю…





* * *


Дем падать не хотел, но и забраться наверх не мог – не доставал руками до края, а цепляться по пути не за что. Корешок, на котором он болтался, был тем чудесным роялем, спасшим его от переломов в начале боя, – больше здесь не за что схватиться.

Кряжистый бородатый мужичок косился снизу вверх не особо дружелюбно, скорее, даже злобно, но ничего плохого сделать мне не мог. Повесив арбалет за спину, я вернулся за Штучкой, встал на краю обрыва и предложил:

– Ну что, неудачник, поговорим?

– Поцелуй меня в зад!

– Я вижу, что в своих предположениях по поводу отсутствия у детей могил мозгов был совершенно прав. Даже деревенский дурачок не станет грубить в такой деликатной ситуации, но тебе до него далеко…

Вздохнув подчеркнуто печально, взмахнул Штучкой, перерезав основание корешка. Мужичок с тоскливым воем полетел вниз, быстро достигнув кучи небрежно окатанных камней, щедро наваленных в русле ручья. Высота здесь не меньше семи метров, так что результат оказался предсказуемым – хрустнуло что-то сломавшееся. Это прибавило силы крику, второй уцелевший тоже увеличил громкость своих причитаний – дурной пример заразителен.

Подождав, когда первая волна боли схлынет и меня, возможно, выслушают более-менее осмысленно, повторил вопрос:

– Поговорим? Или в интересную игру поиграем? А играть мы будем в вопросы: я спрашиваю – вы отвечаете. Наградой за правильный ответ будет то, что я не стану стрелять из арбалета. Насчет наказания, думаю, и сами понимаете – в долгу не останусь. Кстати, не мечтайте, что дам вам легко отмучиться. Я прекрасно разбираюсь в анатомии человека и знаю, куда стрелять, чтобы было очень больно, но не смертельно. Если разговор придется мне по душе, даже вытащу вас из воды и оставлю возле костра с запасом дров. Посидите, отдохнете, погреетесь. Ваши товарищи, думаю, рано или поздно заходят проверить, куда вы пропали, и помогут. Итак, первый вопрос. Сколько у вас кораблей и людей?

В книгах злодеи обычно запираются или не в тему говорят что-то зловещее, но в реальности все несколько не так: даже самые храбрые люди, оказавшись в ситуации, грозящей телесными повреждениями, далеко не всегда начинают играть в пленного партизана. Хотя случается всякое – этот, сброшенный с обрыва, похоже, решил умереть молчуном. Но второй, с переломанными ногами, не стал запираться – сразу «запел»:

– Мы все скажем! Только вытащи нас отсюда!

– Отвечай, а там посмотрим, – неопределенно пообещал я.

– У нас главным Трис Перевертыш, а под ним Бак Полурыжий и Адан Чесотка со своими отами. У Триса три галеры, у Бака одна, у Адана две.

Полученная информация заставила меня остро прочувствовать свою неполноценность. Понятия не имею, что такое ота и сколько человек в экипаже галеры. «Внутренний переводчик» тоже ничем не помогает. Переспрашивать как-то неудобно – похоже, здесь это каждый ребенок знает, и за дурака примут, после чего начнут кормить наглой дезинформацией, в уверенности, что ничего не заподозрю. Одно только не удивило: прозвища вожаков. Если учитывать их пиратские пристрастия, уголовные погоняла очень к месту.

Болтун счел затянувшееся молчание плохим признаком и поспешно добавил:

– Чесотка на побережье высадился – охраняет путь и чистит тамошние места. Сам Трис прямиком к Мальроку идет, а Адан чуть отстал, проверяет окрестности водного пути и охраняет большую часть эскадры. Народу здесь мало осталось, но попадается. Он искать умеет – лучше, чем у него, гримов не найти… было…

Собираясь с мыслями, решил показать, что я тоже в теме, и многозначительно произнес:

– Слышал, что у Триса проблемы?

– Так это когда было! Все уж мхом поросло, и сейчас он вновь у рулевого весла, а про понижение и вовсе врут. И ота его при трех полных галерах, а там и четвертую до ума доведут – по лету еще заказана. Плохие времена у всех случаются, но сейчас-то все хорошо.

Ну это понятно – жизнь действительно полоска варенья, затем полоска… Так что с замечанием своим я не мог прогадать.

– Ну чего молчишь? Вытащишь?

– Сколько людей за мной послали?

– Ты о чем?

– Чего непонятного?! За вами кто-нибудь идет или это все?

– Ублюдок! Много о себе возомнил! – вмешался сброшенный с обрыва и, скрипя зубами от боли, пояснил: – Нас и так на одного слишком много. Тебя подлость выручила. Дерись ты честно – уже бы шел назад в путах.

Я не стал объяснять неудачнику, что на войне не бывает подлых приемов: все, что работает на победу, – во благо. И обижаться на оскорбления тоже не стал. Просто прострелил ему голень левой ноги: правая сломана – на ней он не прочувствует всей глубины своей неправоты. И даже угрызений совести не возникло – озверел от такой жизни не хуже старого волчары.

Постаравшись как можно более зловеще ухмыльнуться после прокатившейся волны криков боли и проклятий, продолжил беседу с первым:

– Так идут за вами другие или нет?


– Не знаю. Не должны. Когда ты убил дозорных и убежал, нас собрали и послали следом, а Скью с самого начала пошел в одиночку, чтобы не упустить. Он лучший охотник за мясом – обычно его одного хватает. Должен был тебя обезножить или прикончить, а мы – оттащить к озеру. Только пока бежали, ты гримов убил. Ферр вообще там остался, а Гатика послали к кораблю за помощью – гримов надо было перетащить. Пока возились, пока свежего грима ждали – время упустили. Не думали, что так долго идти придется. Ты ведь ранен – на снегу много крови осталось. Откуда могли знать, что столько пробежать сумеешь? Вообще думали, что сам вот-вот помрешь. Но Ферр рвал и метал, требовал, чтобы тебя живым к нему притащили. Рассвирепел из-за гримов.

– Чего же он сам не пошел?

– Не по рангу ему за одиночками бегать, да и с гримами надо было что-то решать. Ты двоих сильно искалечил.

Ну с гримами я уже понял – это про милых песиков. Или название породы, или чего-то я в этих собаках не понимаю. Одно то, что они демам служат, удивляет – ведь не любят лучшие друзья человека всего, что с поганью связано.

Сколько же воинов может быть на одной галере? Жаль, со мной никого из бакайцев нет – эти о море знают все. Шесть кораблей… Если на каждом, допустим, сотня, то вместе выйдет шестьсот демов. Хреново – в чистом поле против такой толпы у моих людей шансов не сказать чтобы много. Экипировка и оружие у темных гораздо лучше, да и выучка, думаю, не хромает. Хотя в моем случае они маху дали, но я нетипичный противник в отличие от моих соратников. Если у бакайцев-воинов доспехи более-менее, то у ополченцев в основном куртки стеганые, а уж про иридиан и говорить не хочется. По выучке там тоже не все просто. Эх, вот как воевать при таких делах?

Как будто без этого проблем не хватало…

– Вытащи меня отсюда! – опять взмолился дем. – Стемнеет скоро! Мы же дозорные-охотники!

– И что?

– У всех обруч тишины и ошейник власти. У всех! Тут лежат четверо наших, а дни смутные, да и земля почти благодатная. Разве не знаешь, что может случиться, когда стемнеет?

Не сказать чтобы я понимал все сказанное, но хорошо запомнил свое самое первое незабываемое приключение в этом мире. После которого пришлось спешно удирать с необитаемого островка, на котором оказался после прибытия.

– Они поднимутся?

– Я не знаю. От земли зависит. Ошейники у всех. Мы же охотники. При гримах.

– Так они же твои дружки – чего боишься?

– Но я ведь охотник, а не поводырь! Ты что, совсем ничего, кроме этого леса, в жизни не видел?! Если ошейники наберут силу, то поднятым что ты, что я – разницы вообще не будет. Вытащи! Я тебе все рассказал! Ты обещал!

Не помню, чтобы давал какие-нибудь обещания, но даже если и так, не вижу смысла ничего выполнять. Вот такая я бесчестная скотина, особенно в сложившейся ситуации. А чего миндальничать? Пусть я и диверсант из другого мира, но с завидной скоростью становлюсь частью этого, а здесь, наверное, не принято цацкаться с демами. Если раньше знал об этих ребятках лишь в теории, то две встречи с ними подтвердили правдивость усвоенного материала.

Приятно, что этот дем не запирается, – общается охотно. Пожалуй, и впрямь стоит его вытащить. Глядишь, в благодарность еще что-нибудь расскажет. Связать руки – и чудный собеседник получится, особенно если костерок с горячими углями устроить.

Заодно поработаю над телами, как это принято в пограничье: Штучке на пять минут работы. Вообще-то обрубки принято жечь огнем, но это уже слишком – я устал как шахтер, без сна отпахавший три смены. Не думаю, что четвертованные трупы, даже восстав, способны на что-нибудь серьезное. Ни в одном фильме ужасов такого не видел, да и без продукции голливудской не верится.

А еще придется добить покалеченного упрямца. Я не живодер, и предстоящее мне не нравится, но этот мир жесток, и если хочешь выжить, то хоть немного должен соблюдать его законы. Вытаскивать наверх врага, не желающего общаться на интересные мне темы, неразумно. Да и кто знает, на что способны эти ребята? Может, он и без ног какую-нибудь пакость уже готовит. После всех этих ошейников власти и обручей тьмы я готов поверить, что они умеют вызывать демонов или, допустим, чертей с балалайками. А оно мне надо?

Если откровенно – спускаться вниз не хотелось. Сам лезу в ловушку, устроенную другим. Если за демами идет подкрепление, могу заработать новую порцию проблем. Но если и так, то двигаются они все по той же тропе, на которой никого не видать. Даже если мчатся со всех ног, минут пять – семь у меня точно есть. Хотя совсем уж без риска не получится, но на войне без него никак.





* * *


Добивать раненого не пришлось. Точнее, как раз пришлось, но это стало результатом акта самозащиты, а не нарушения Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных. Когда, спустившись по расселине, приблизился, баюкая растревоженное плечо, этот фанатик швырнул в меня топор. Увернуться я увернулся, но он на этом останавливаться не стал – потянулся к голенищу сапога. Пришлось бросать Штучку будто копье – уклоняться от метательного оружия на этих скользких валунах мне не улыбалось. Противнику деваться было некуда: одна рука сломана, вторая занята вытаскиванием ножа, а травмы ног не позволяют быстро перемещаться. Поймал лезвие на всю ширину груди, после чего выключился почти мгновенно.

Несмотря на мольбы второго дема побыстрее отсюда убраться, я спешить не стал. До темноты минимум час, так что по этому поводу можно не суетиться – гораздо больше напрягает возможность подхода подкреплений к врагу. Фора в пять – семь минут – это хорошо, но маловато. Ведь прежде чем расчленять трупы, надо их обыскать на предмет наличия продовольствия и полезных в хозяйстве вещей. В частности, испытываю острую нужду в теплых штанах – мои порядком изодрались после горно-лесных приключений и ветер свободно прогуливается от дыры к дыре.

Насчет провианта хороших новостей не было. Это меня расстроило:

– Вы всегда по лесу налегке ходите? Без вещевых мешков и без еды?

– Думали, что ты ранен сильно и далеко уйти не сможешь. Иначе бы, конечно, взяли. А так они нам незачем – мы завтракаем на корабле, потом обыскиваем берег, далеко от него не отходя. Галера тем временем переходит чуть выше, и там встречаемся. К чему нам лишнюю тяжесть таскать по этим камням, если и обед и ужин всегда неподалеку? Да и в спешке выступили – не до сборов было. Вытащишь меня?! Я много знаю – все расскажу!

– Может, и вытащу. Штаны мне нужны.

– Вон, снимай. – Дем указал на второго арбалетчика, разбившего голову при падении с бревна. – Хорошие, и не обгадил вроде.

Я счел совет дельным и поспешил к трупу. Если поначалу не видел смысла в чрезмерной спешке, то теперь мнение изменил. Не знаю, как там насчет ходячих трупов и подхода подкреплений, но находиться в каньоне даже при свете дня неуютно. Слишком сильно здесь, внизу, шумит вода, заглушая звуки леса. К обрыву дивизия солдат выйдет, а я узнаю об этом, лишь когда они начнут плевать на голову. К тому же демы каким-то непонятным способом умеют приглушать создаваемые ими звуки. Действует этот эффект, похоже, недалеко. Когда лучник перебирался на другой берег, я в засаде слышал, как скрипит обломанная вершина дерева, – видимо, выходила за радиус действия их возможностей. Лай собаки тоже доносился отчетливо – наверное, иногда давали больше свободы, удлиняя поводок.

В общем, неуютно здесь торчать. И хотя дем уверяет, что за ними не шли другие, но я не столь наивен, чтобы верить во все им сказанное. Сейчас быстренько расчленю трупы – и потащу его наверх.

Но сперва штаны.

В стороне густо посыпался снег с потревоженной вершины дерева. Вроде ничего страшного – на краю никого не видать. Похоже, вездесущие вороны уже засекли перспективное в плане жратвы место и занимают места вокруг пиршественного стола. Да пожалуйста – мне такого добра не жалко.

Покалеченный не ошибся – покойник и впрямь оказался человеком деликатным и не испачкал штанов. Внизу, правда, намокли – ноги в ручей угодили, но это легко исправить.

Расстегнул ремни доспеха, кое-как задрал кверху непослушную толстую кожу, справился с поясом, потом с узлом веревки-плетенки. Затем начал стаскивать штаны, но безуспешно – они за что-то зацепились сзади. Перевернул тело животом на огромный валун, ухватился за грубую шерстяную ткань, дернул, одним махом оголив волосатые ляжки до колен.

И в этот миг гнусавым гласом с небес обличающе грянуло:

– Ты что это делать собрался?! Извращенец!