Роман с убийцей

— Контрафакт.

— Значит, есть?

— Если вы всерьез взялись за это дело, то и сами об этом знаете, — проговорил Олег.

— Мы за все беремся всерьез.

— Сколько вы хотите?

— Чего хотим?

Олег промолчал. Если Сельев был настроен на коррупционную волну, то он все понял, а если нет, то и говорить с ним не о чем.

— Сорок процентов, — немного подумав, сказал капитан.

Олег отрицательно качнул головой. Сорок процентов — это явный перебор. Лучше завязать с контрабандой, чем терпеть такой расклад.

— Не слышу ответа! — поторопил его Сельев.

Олег снова откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Сначала пусть этот мент собьет процент, потом уже можно будет с ним говорить. А если он собираются настаивать на своем, то и воздух сотрясать незачем.

Настаивать на своем Сельев продолжил в отделе внутренних дел. Олег был принят там по всей форме, минуя обезьянник, угодил сразу в изолятор временного содержания. Там он и остался созревать.

Пищи для размышлений ему хватало с избытком. Что за цирк устроил Сельев? Зачем он вез Олега в Оселецк, к чему весь этот фарс? Мент хотел застращать его тяжелой статьей, чтобы затем раскрутить по легкой? Если так, то он, в общем-то, добился своего. Не важно, что Олег готов был сотрудничать с ним с самого начала. Он признал свою вину, торг начался, рано или поздно будет выведен общий знаменатель.

А если Сельев просто пробивал Олега на убийство, а контрабанда — дело десятое? Но ему-то какое до этого дело? Земля чужая. Если он и раскроет убийство, то бонусов ему это не добавит.

А если начальник ОВД соседнего района попросил Сельева прощупать ситуацию с Олегом, узнать, он убивал или нет? Может, оселецкие менты хотят знать, прочно ли Олег держит за зубами свою правду. Если так, то пусть живет, а если нет, то можно его и в расход пустить.

Версия эта отнюдь не фантастическая, если рассуждать логически. Вряд ли Шампиньон работал без ментовской крыши. Если так, то и Жорик теперь отстегивал начальнику Оселецкого ОВД, которому совсем не с руки громко кричать об убийстве Шампиньона и его людей. Это резонансное дело привлечет к району ненужное внимание, и плантации конопли тут же накроются медным тазом. Вариант отнюдь не фантастический, если знать, насколько продажны менты.

Всю ночь Олег не смыкал глаз. Менты могли тихонько зайти в камеру и удавить его, пока он спал. Им никто не мешал расправиться с ним и днем, с шумом. Для них это, в общем-то, было все равно. Однако забыться парень так и не смог.

Днем его не трогали, на допрос не вызывали, Сельев не приходил. Сам Олег не требовал встречи с операми и домой не позвонил, хотя и имел на это право, не хотел, чтобы мама знала, где он. От пищи арестант отказывался, потому как в нее легко можно было подмешать какой-нибудь яд.

Вечером к Олегу был подселен арестант, мутный тип с рыбьими глазами. Он все время молчал, старался не смотреть соседу в глаза, как будто боялся выдать свои черные замыслы. Эту ночь парень тоже провел без сна.



На следующий день за ним пришел Сельев, вывел его в коридор и по-дружески, но с камнем за пазухой похлопал по плечу.

— Все остается так, как и было, — тихо, чтобы не слышал дежурный, сказал он. — Работаешь с Корниковым. За двадцать процентов.

Олег выразительно глянул на руку, которая лежала у него на плече.

Сельев понял его правильно, убрал ладонь, но уголки его губ тронула коварная улыбка.

— Молчание — знак согласия? — спросил капитан.

Олег кивнул. Да, конечно, он согласен. Но в чем подвох? Парень очень хотел это знать.

— Ну и все, иди получай вещи, — кивнув на дежурного офицера, сказал Сельев, направился к выходу, но вдруг остановился, боком повернулся к Олегу и с едкой усмешкой добавил: — Скажи большое спасибо своей мамочке.

— Что?! — встрепенулся Олег.

— Не в ту школу родителей вызывают, — продолжал глумиться Сельев. — И не к тому директору.

Олег с трудом удерживал себя в руках. Ему жутко хотелось догнать этого урода и врезать ему промеж глаз, а еще лучше — просто в промежность.

Сельев уловил ход его мысли и поспешил ретироваться.

Взбесившиеся мысли давили на черепную коробку изнутри. Олег обжал виски ладонями, пытаясь их унять. Он же с ментами нормально все хотел решить, патрульным за крышу платил и с операми договариваться собирался.

Пронько, тварь, вызвал маму и заставил ее расплатиться за сына. Сельев, падла, знал, как она могла это сделать.

Он взял себя в руки и ничего не сказал, когда дежурный офицер поторопил его. Парень получил вещи, поставил роспись и через дежурную часть отправился на выход.



Во дворе он увидел полковника Пронько. Самодовольный тип в фуражке шел ему навстречу с кожаной папкой в руке. Олег представил, как этот индюк усаживает на стол его маму, и от недавней сдержанности парня не осталось и следа.

Он со всех ног рванул к Пронько, на ходу размахнулся, собираясь ударить его. Тот все понял, скривился от ужаса, подался назад, но убежать уже не мог, не успевал. А Олег передумывать не собирался.

Его остановил Сельев. В самый последний момент капитан двумя руками поймал его кулак и резко потянул на себя. Олег не потерял равновесие, даже смог развернуться к Сельеву лицом, но на него набросился еще один мент. Они сбили парня на землю, скрутили.


— В обезьянник его! — распорядился Пронько.

Олег оказался в камере для временно задержанных лиц.

Сельев вызвался снять с него наручники.

— Про меня ни слова, понял? — сказал он, угрожающе надвинувшись на Олега, руки которого так и оставались в браслетах.

Видимо, Сельев опасался за сохранность своего лица.

Парень с едкой насмешкой посмотрел на него и услышал:

— Ты меня понял?

Олег мог бы послать его по известному адресу, но этим лишь подчеркнул бы свою беспомощность. Еще он сумел бы пнуть его ногой, но и это был бы такой же акт бессилия.

Олег повернулся к нему спиной. Пусть снимает наручники и убирается.

Но это сделал не он, а помощник оперативного дежурного, прапорщик с красным потным лицом. Претензий к нему Олег не имел, бить его не собирался. Да и на Пронько бросаться не надо было. Зря он дал волю своим эмоциям.

Сельев появился часа через два.

— Успокоился? — спросил он через решетчатую стену камеры.

Олег молча исподлобья глянул на него.

— Тогда можно и на выход, — сказал Сельев, открыл дверь камеры и добавил: — Давай без глупостей.

Олег хотел задеть опера плечом, когда проходил мимо, но всего лишь косо глянул на него. Ладно, без глупостей так без глупостей.





Глава 8





Выпуская Олега из обезьянника, Сельев не сказал ему о том, что мама ждала его. Она вышла из своей машины, припаркованной на стоянке за зданием ОВД, смущенно улыбнулась и помахала ему рукой.

Олег глянул на нее неприветливо и едко. Снова приехала выручать его. Неужели ей понравилось? Может, ему снова накинуться на кого-нибудь из ментов? Тогда у нее появится еще один повод наведаться к Пронько.

Но вслух он ей ничего не сказал. Хотя бы потому, что сам был во всем виноват. И контрабандой занялся, и на Пронько с кулаками набросился. Она и в самом деле выручила его из беды.

— Ты на меня злишься? — спросила мама, провела рукой по его плечу и качнула головой.

Не надо на нее дуться, не заслужила она этого. Мама давала ему это понять, да и сам Олег думал в том же ключе.

— Нормально все, — сказал он, взял ее под руку и поцеловал в щеку.

— Тогда домой? — спросила она.

Олег внимательно глянул на нее, но ничего не сказал. Возможно, она знала о съемном доме. Тот же Пронько мог ей рассказать. Не исключено, что мама хотела, чтобы он отправился к своим друзьями, но спрашивать ее об этом было настолько же глупо, насколько и подло.

— Да, домой. — Сын сел в машину.

Двигатель работал, кондиционер охлаждал салон. Приятное ощущение после душной камеры и тошных ментов.

— Я была у Пронько, — сказала мама.

— Я знаю.

— Он сказал, что тебя сегодня выпустят.

— Выпустили, — буркнул Олег.

— Говорил, что ты торгуешь контрабандными сигаретами.

— Контрафактными.

— Он знает об этом.