Робинзон из-под моста
Часть 7 из 16 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я так переживал за тебя. Раз десять ездил мимо того места, а тебя не было. За стекло не переживай, страховая оплатит.
— Ты чё, бля, Витя, с катушек окончательно съехал? Ты ударил меня и даже не проверил, жива я после этого или нет? А теперь говоришь мне, давай мириться, как будто мы с тобой просто поругались?
— На меня что-то нашло после того, как ты разбила стекло.
— Тебе страховая стекло восстановит? Вот попроси их, чтобы они тебе и девушку по страховке восстановили. Усек?
— Да ладно тебе, Танюх! Я же признал вину, готов исправиться и даже подарок тебе приготовил. С кем не бывает? Милые бранятся, только тешатся.
— А бьют — значит, любят?
— Типа того.
— Знаешь, Витюня, нет. Больше этот номер не прокатит. Ищи себе другую дуру, а обо мне забудь навсегда.
Татьяна развернулась и направилась к дверям подъезда, ища в сумочке ключ.
— А это что за хмырь с тобой? На дороге, что ли, подобрала? — Нотки раскаяния совсем исчезли в голосе бывшего парня.
Быть хмырем при такой девушке не так уж и не почетно. Для Виктора даже наследник британской короны в подобной ситуации звался бы хмырем.
— Не твое дело. И вообще, мнение мудаков меня не интересует.
Татьяна, громко роясь в сумке, наконец нашла ключи и открыла дверь. Мне стало легче, когда между нами и Виктором появилась преграда. Консьержка сразу увидела синяк на лице Татьяны. Ее глаза загорелись любопытством, и забегали от Татьяниного фингала на меня. Наверняка еще сегодня она видела мою спутницу с другим парнем.
— Здрасти. — Поздоровалась Татьяна.
Я поздоровался следом.
— Добрый вечер. — Поздоровалась консьержка, не сводя с нас своих любопытных глаз.
Квартира Татьяны находилась на пятом этаже. Дом был новым, и отличался от большинства хорошей отделкой просторных коридоров. Я бы даже сказал, вычурностью. Татьяна открыла дверь и пропустила меня вперед.
— Это мое уютное гнездышко. Привыкла к нему, но придется съезжать.
В квартире на самом деле было уютно. Мягкие ковры с длинным ворсом повсюду. На стенах репродукции с сельской пасторалью, сами стены пастельных цветов, в углах коридора кувшины с торчащими из них сухими стеблями рогоза.
— Да, у меня под мостом всё гораздо скромнее. — Заключил я, оглядывая жилище.
— У тебя тоже здорово. — Татьяна вынула из сумки телефон. — Посиди в зале, я с родителями переговорю.
Я прошел в зал, а Татьяна ушла в кухню и закрыла за собой дверь. Чтобы не стать невольным свидетелем разговора, я включил телевизор и сделал звук погромче. До меня доносились отдельные громкие звуки. Похоже, ей не удалось скрыть от родителей факт расставания с Виктором. А может быть, они упрашивали ее принять его извинения? Родителей тоже можно понять.
Татьяна открыла дверь и вышла в зал с раскрасневшимся лицом.
— Мать иху, нравится — живите с ним сами! — Девушка бросила телефон на диван. — Ты представляешь, они хотят, чтобы я простила его! Мне надо немного расслабиться. — Она снова убежала на кухню и там уже хлопнула дверкой холодильника. — Толик, иди сюда!
Я зашел на кухню. На столе уже стояли два бокала для вина. Татьяна откупоривала начатую бутылку. На ней были одеты темные очки. С ними она имела совершенно другой вид. Вся ее сексуальность разбивалась о темный синяк, уродующий лицо. В очках она выглядела очень притягательно. Не спрашивая меня о желании выпить, она разлила вино в оба бокала. Достала из холодильника сыр, колбасу и хлеб.
— Когда злюсь, всегда есть хочется. У тебя не так?
— Обычно мне всегда есть хочется, особенно, когда я спокоен. В минуты отдыха мысли о еде всегда сильнее.
— Вот и прекрасно.
Она сделала два бутерброда. Взяла в руки свой бокал и сделала вид, что собирается произнести тост.
— Толик, не знаю почему, но мне кажется, что сегодняшний случай многое изменит в моей жизни. У меня было какое-то предчувствие с утра. Сначала я думала, что Витюня дозрел до того, чтобы сделать мне предложение. Однако вскоре поняла, что не дозрел, а предчувствие осталось. Потом вот попала к тебе. Даже не знаю… — Татьяна посмотрела в окно. — Вроде ничего такого не произошло, но я изменилась. И это случилось через тебя. Не встреть я тебя, отряхнулась и пошла бы домой. Прорыдалась, и стала бы ждать звонка от Витюни. Фу, какого хрена! За тебя, Анатолий!
Мы стукнулись бокалами.
— Я не при чем, Тань. Просто твое терпение закончилось одновременно с моим появлением.
— Не порти момент. — Татьяна сделал два глубоких глотка. — Я верю в судьбу.
Вино приятно растеклось по пищеводу и желудку. Сразу же появился зверский аппетит. Татьяна поднялась со стула.
— Пойду наберу ванну. Тебе с какой пенкой?
Ее вопрос поставил меня в тупик. В пенках я не разбирался.
— А какие бывают?
— Ай, ладно, будет лимонная. — Татьяна поняла, что для меня все пенки будут одинаковыми.
Мы съели еще по одному бутерброду, и допили вино. Мне стало очень хорошо. Татьяна стала еще притягательнее. Ее движения, интонации голоса — всё отзывалось во мне всплесками тестостерона. Мне захотелось подойти к ней и без лишних вопросов придавить ее грудь рукой и поцеловать в губы.
— Всё, ванна набралась. — Сообщила Татьяна, нарушив мои грезы. — Одежду грязную брось в стиралку, я дам тебе свой халат.
Горячая вода и пена, пахнущая лимоном, наполнили мое тело блаженством. Мне это казалось нереальным, как будто я уснул и вижу хороший сон. У меня в жизни похожая ситуация была, когда еще была жива мать. Я на самом деле чуть не уснул. В дверь постучала Татьяна.
— Ты там живой? Я тебе халат принесла.
— Живой, просто кайфую. Приятная пена.
Татьяна открыла дверь и повесила халат на крючок. Она улыбнулась, глядя на меня.
— Выбирайся уже, я тоже помоюсь, в сон клонить стало. Столько чудес за день случилось.
— Ага, понял, выбираюсь.
Татьяна разложила диван и застелила обе его половины. Она что, собирается меня положить рядом с собой? Мое сердце задергалось от тревожных предчувствий. Не может быть! Наверное, она постелет мне на полу. Не буду же я голышом лежать с ней под одним одеялом? Трусов-то точно у нее на меня нет.
Когда она вышла из душа, я скромно стоял возле дивана, не зная, как мне поступить.
— Чего не ложишься? — Спросила она удивленно. — Ложись, я сейчас посушу волосы, и тоже лягу.
— На диван? — Спросил я, уверенный, что в ее комнате есть еще одно спальное место.
— Нет, на табурет. Куда же еще?
Мой нерешительный вид ее очень позабавил. Ее ироничная улыбка выдала все, что она обо мне думала. Робкий девственник. Надо признать ее правоту. Ее рассмешило, как я залез под одеяло в халате и потом выбросил его оттуда. Татьяна сушила волосы феном. На ней была короткая ночная сорочка в один цвет с ажурными трусиками. Когда фен затих, я еле удержался от желания натянуть одеяло выше головы.
Татьяна выключила свет, потом телевизор. Я услышал, как у меня в ушах бьет мощными ударами пульса кровь. «Я же не усну» — промелькнула в голове мысль перед тем, как я почувствовал горячие губы, прижавшиеся к моей шее, и горячее тело, обвившее меня.
Все, что произошло потом, с трудом всплывает в моей памяти. Передоз тестостерона был подобен сильному алкогольному опьянению. Только отдельные обрывки воспоминаний и ощущения. И было это хорошо. А потом наступило утро, или, скорее, день. Из кухни пахло съедобным. Татьяна гремела посудой.
— Эй, сплюха! Вставай! Идем обедать.
Татьяна выглянула из-за двери. Я попытался встать, но вспомнил, что не одет.
— Халат на спинке стула. — Она показала рукой. — Жду. — Исчезла на кухне.
Она напекла гренок в омлете и подала их с кофе. Это было очень вкусно. Так уютно, по-домашнему. Я ел с огромным аппетитом, замечая, как девушка бросает на меня проницательный взгляд. Через темные очки я не видел, что выражают ее глаза, но чувствовал, как они меня рассматривают. Что значила для нее эта ночь? Наверное, с ее опытом отношений, не так много, как для меня. А для меня это был переход в иное состояние, и я был благодарен Татьяне за то, что это случилось.
Пока я умывался, Татьяна погладила мои вещи. Они непривычно хорошо пахли. Я их обнюхал перед тем, как одеть.
— Это кондиционер для белья. — Пояснила она.
Татьяна вынула мою тысячу, пахнущую рыбой.
— Бери назад, не пригодились. Сейчас я вызову такси, куда тебя надо отвезти?
Я немного переменился в лице. Как-то иначе я себе представлял расставание с человеком, с которым вытворял такие вещи всю ночь. Думаю, что для Татьяны это было более привычной вещью, и она не заморачивалась долгими прощаниями.
— На Тополиную, узнаю, есть ли работа для меня.
— У тебя остались силы? — Удивилась Татьяна.
— В смысле? Я же там не этим… — Я посмотрел на свою ширинку, — руками работаю, и ногами.
— Могуч, ничего не скажешь. — Татьяна выпятила нижнюю губу. — Вот что жизнь на природе с людьми делает.
Позвонили из такси и сообщили, что машина ждет у подъезда. Татьяна заметалась, завернула мне в пакет остатки обеда, поцеловала меня в губы, отчего я снова почувствовал себя во всеоружии, и вытолкнула на площадку, к лифту.
— Давай, Робинзон, пока!
Я встал возле открытых дверей лифта. Была неопределенность, которая не позволила мне просто уйти.
— Мы увидимся? — В моем голосе прозвучал скорее не вопрос, а надежда на продолжение отношений.
Девушка хохотнула, закатила глаза под лоб и покачала головой.
— Посмотрим. — Ответила она неопределенно. — Иди уже, а то такси денег запросит за простой.
— Пока. — Я скрылся в лифте.
В моей памяти отпечатался последний момент. Татьяна улыбалась мне, широко, лучезарно. Именно так я видел ее потом в мечтах и воспоминаниях.
— Ты чё, бля, Витя, с катушек окончательно съехал? Ты ударил меня и даже не проверил, жива я после этого или нет? А теперь говоришь мне, давай мириться, как будто мы с тобой просто поругались?
— На меня что-то нашло после того, как ты разбила стекло.
— Тебе страховая стекло восстановит? Вот попроси их, чтобы они тебе и девушку по страховке восстановили. Усек?
— Да ладно тебе, Танюх! Я же признал вину, готов исправиться и даже подарок тебе приготовил. С кем не бывает? Милые бранятся, только тешатся.
— А бьют — значит, любят?
— Типа того.
— Знаешь, Витюня, нет. Больше этот номер не прокатит. Ищи себе другую дуру, а обо мне забудь навсегда.
Татьяна развернулась и направилась к дверям подъезда, ища в сумочке ключ.
— А это что за хмырь с тобой? На дороге, что ли, подобрала? — Нотки раскаяния совсем исчезли в голосе бывшего парня.
Быть хмырем при такой девушке не так уж и не почетно. Для Виктора даже наследник британской короны в подобной ситуации звался бы хмырем.
— Не твое дело. И вообще, мнение мудаков меня не интересует.
Татьяна, громко роясь в сумке, наконец нашла ключи и открыла дверь. Мне стало легче, когда между нами и Виктором появилась преграда. Консьержка сразу увидела синяк на лице Татьяны. Ее глаза загорелись любопытством, и забегали от Татьяниного фингала на меня. Наверняка еще сегодня она видела мою спутницу с другим парнем.
— Здрасти. — Поздоровалась Татьяна.
Я поздоровался следом.
— Добрый вечер. — Поздоровалась консьержка, не сводя с нас своих любопытных глаз.
Квартира Татьяны находилась на пятом этаже. Дом был новым, и отличался от большинства хорошей отделкой просторных коридоров. Я бы даже сказал, вычурностью. Татьяна открыла дверь и пропустила меня вперед.
— Это мое уютное гнездышко. Привыкла к нему, но придется съезжать.
В квартире на самом деле было уютно. Мягкие ковры с длинным ворсом повсюду. На стенах репродукции с сельской пасторалью, сами стены пастельных цветов, в углах коридора кувшины с торчащими из них сухими стеблями рогоза.
— Да, у меня под мостом всё гораздо скромнее. — Заключил я, оглядывая жилище.
— У тебя тоже здорово. — Татьяна вынула из сумки телефон. — Посиди в зале, я с родителями переговорю.
Я прошел в зал, а Татьяна ушла в кухню и закрыла за собой дверь. Чтобы не стать невольным свидетелем разговора, я включил телевизор и сделал звук погромче. До меня доносились отдельные громкие звуки. Похоже, ей не удалось скрыть от родителей факт расставания с Виктором. А может быть, они упрашивали ее принять его извинения? Родителей тоже можно понять.
Татьяна открыла дверь и вышла в зал с раскрасневшимся лицом.
— Мать иху, нравится — живите с ним сами! — Девушка бросила телефон на диван. — Ты представляешь, они хотят, чтобы я простила его! Мне надо немного расслабиться. — Она снова убежала на кухню и там уже хлопнула дверкой холодильника. — Толик, иди сюда!
Я зашел на кухню. На столе уже стояли два бокала для вина. Татьяна откупоривала начатую бутылку. На ней были одеты темные очки. С ними она имела совершенно другой вид. Вся ее сексуальность разбивалась о темный синяк, уродующий лицо. В очках она выглядела очень притягательно. Не спрашивая меня о желании выпить, она разлила вино в оба бокала. Достала из холодильника сыр, колбасу и хлеб.
— Когда злюсь, всегда есть хочется. У тебя не так?
— Обычно мне всегда есть хочется, особенно, когда я спокоен. В минуты отдыха мысли о еде всегда сильнее.
— Вот и прекрасно.
Она сделала два бутерброда. Взяла в руки свой бокал и сделала вид, что собирается произнести тост.
— Толик, не знаю почему, но мне кажется, что сегодняшний случай многое изменит в моей жизни. У меня было какое-то предчувствие с утра. Сначала я думала, что Витюня дозрел до того, чтобы сделать мне предложение. Однако вскоре поняла, что не дозрел, а предчувствие осталось. Потом вот попала к тебе. Даже не знаю… — Татьяна посмотрела в окно. — Вроде ничего такого не произошло, но я изменилась. И это случилось через тебя. Не встреть я тебя, отряхнулась и пошла бы домой. Прорыдалась, и стала бы ждать звонка от Витюни. Фу, какого хрена! За тебя, Анатолий!
Мы стукнулись бокалами.
— Я не при чем, Тань. Просто твое терпение закончилось одновременно с моим появлением.
— Не порти момент. — Татьяна сделал два глубоких глотка. — Я верю в судьбу.
Вино приятно растеклось по пищеводу и желудку. Сразу же появился зверский аппетит. Татьяна поднялась со стула.
— Пойду наберу ванну. Тебе с какой пенкой?
Ее вопрос поставил меня в тупик. В пенках я не разбирался.
— А какие бывают?
— Ай, ладно, будет лимонная. — Татьяна поняла, что для меня все пенки будут одинаковыми.
Мы съели еще по одному бутерброду, и допили вино. Мне стало очень хорошо. Татьяна стала еще притягательнее. Ее движения, интонации голоса — всё отзывалось во мне всплесками тестостерона. Мне захотелось подойти к ней и без лишних вопросов придавить ее грудь рукой и поцеловать в губы.
— Всё, ванна набралась. — Сообщила Татьяна, нарушив мои грезы. — Одежду грязную брось в стиралку, я дам тебе свой халат.
Горячая вода и пена, пахнущая лимоном, наполнили мое тело блаженством. Мне это казалось нереальным, как будто я уснул и вижу хороший сон. У меня в жизни похожая ситуация была, когда еще была жива мать. Я на самом деле чуть не уснул. В дверь постучала Татьяна.
— Ты там живой? Я тебе халат принесла.
— Живой, просто кайфую. Приятная пена.
Татьяна открыла дверь и повесила халат на крючок. Она улыбнулась, глядя на меня.
— Выбирайся уже, я тоже помоюсь, в сон клонить стало. Столько чудес за день случилось.
— Ага, понял, выбираюсь.
Татьяна разложила диван и застелила обе его половины. Она что, собирается меня положить рядом с собой? Мое сердце задергалось от тревожных предчувствий. Не может быть! Наверное, она постелет мне на полу. Не буду же я голышом лежать с ней под одним одеялом? Трусов-то точно у нее на меня нет.
Когда она вышла из душа, я скромно стоял возле дивана, не зная, как мне поступить.
— Чего не ложишься? — Спросила она удивленно. — Ложись, я сейчас посушу волосы, и тоже лягу.
— На диван? — Спросил я, уверенный, что в ее комнате есть еще одно спальное место.
— Нет, на табурет. Куда же еще?
Мой нерешительный вид ее очень позабавил. Ее ироничная улыбка выдала все, что она обо мне думала. Робкий девственник. Надо признать ее правоту. Ее рассмешило, как я залез под одеяло в халате и потом выбросил его оттуда. Татьяна сушила волосы феном. На ней была короткая ночная сорочка в один цвет с ажурными трусиками. Когда фен затих, я еле удержался от желания натянуть одеяло выше головы.
Татьяна выключила свет, потом телевизор. Я услышал, как у меня в ушах бьет мощными ударами пульса кровь. «Я же не усну» — промелькнула в голове мысль перед тем, как я почувствовал горячие губы, прижавшиеся к моей шее, и горячее тело, обвившее меня.
Все, что произошло потом, с трудом всплывает в моей памяти. Передоз тестостерона был подобен сильному алкогольному опьянению. Только отдельные обрывки воспоминаний и ощущения. И было это хорошо. А потом наступило утро, или, скорее, день. Из кухни пахло съедобным. Татьяна гремела посудой.
— Эй, сплюха! Вставай! Идем обедать.
Татьяна выглянула из-за двери. Я попытался встать, но вспомнил, что не одет.
— Халат на спинке стула. — Она показала рукой. — Жду. — Исчезла на кухне.
Она напекла гренок в омлете и подала их с кофе. Это было очень вкусно. Так уютно, по-домашнему. Я ел с огромным аппетитом, замечая, как девушка бросает на меня проницательный взгляд. Через темные очки я не видел, что выражают ее глаза, но чувствовал, как они меня рассматривают. Что значила для нее эта ночь? Наверное, с ее опытом отношений, не так много, как для меня. А для меня это был переход в иное состояние, и я был благодарен Татьяне за то, что это случилось.
Пока я умывался, Татьяна погладила мои вещи. Они непривычно хорошо пахли. Я их обнюхал перед тем, как одеть.
— Это кондиционер для белья. — Пояснила она.
Татьяна вынула мою тысячу, пахнущую рыбой.
— Бери назад, не пригодились. Сейчас я вызову такси, куда тебя надо отвезти?
Я немного переменился в лице. Как-то иначе я себе представлял расставание с человеком, с которым вытворял такие вещи всю ночь. Думаю, что для Татьяны это было более привычной вещью, и она не заморачивалась долгими прощаниями.
— На Тополиную, узнаю, есть ли работа для меня.
— У тебя остались силы? — Удивилась Татьяна.
— В смысле? Я же там не этим… — Я посмотрел на свою ширинку, — руками работаю, и ногами.
— Могуч, ничего не скажешь. — Татьяна выпятила нижнюю губу. — Вот что жизнь на природе с людьми делает.
Позвонили из такси и сообщили, что машина ждет у подъезда. Татьяна заметалась, завернула мне в пакет остатки обеда, поцеловала меня в губы, отчего я снова почувствовал себя во всеоружии, и вытолкнула на площадку, к лифту.
— Давай, Робинзон, пока!
Я встал возле открытых дверей лифта. Была неопределенность, которая не позволила мне просто уйти.
— Мы увидимся? — В моем голосе прозвучал скорее не вопрос, а надежда на продолжение отношений.
Девушка хохотнула, закатила глаза под лоб и покачала головой.
— Посмотрим. — Ответила она неопределенно. — Иди уже, а то такси денег запросит за простой.
— Пока. — Я скрылся в лифте.
В моей памяти отпечатался последний момент. Татьяна улыбалась мне, широко, лучезарно. Именно так я видел ее потом в мечтах и воспоминаниях.