Робби

— Поцеловать Робби? Серьезно?

Отличная просьба, просто отличная.

— Это его мать, да? — продолжила Пэйшенс. — Я считаю, у тебя появилась хорошая причина повторить эксперимент. Звонишь и говоришь: «Эй, Робби, твоя мама просила тебя поцеловать от ее имени».

Лиззи тяжело вздохнула.

— Заткнись, Пэтти, — она развернулась ко входу в закусочную и размашисто пошагала по дорожке к двери.

— Почему? Это же шикарно!

Шикарно… Она ехала сюда за поддержкой, а в итоге получила лишнее напоминание, как было шикарно. Всего несколько секунд, но каких… Если Лиз продолжит думать про Робби, его бороду и кольцо в губе, то и правда свихнется.

— Ты не помогаешь, знаешь ли, — проворчала она, войдя в закусочную и придержав дверь для подруги.

— Ты ведешь себя, как закомплексованный подросток, — констатировала Пэтти. — Мы живем в двадцать первом веке. Девушки уже давно научились признаваться в чувствах первыми.

Лиз перестала слушать после фразы про подростка. Пэйшенс была почти права. Правда подростковый возраст давно остался позади, но Элизабет продолжала чувствовать себя закомплексованной, зажатой и ничтожной. Кто-то умеет через это перешагивать, а кто-то — нет. Лиззи — нет.

Возможно в двадцать первом веке и считается нормальным признаваться парню в чувствах, но ни в одном женском журнале не публикуют статистику отрицательных ответов на признание. Элизабет была уверена, что эта статистика удручающая. И если для мужчин отказ является своего рода испытанием из серии «что тебя не убивает — делает сильнее», то для женщины отказ — убийца самооценки и провокатор затяжной депрессии.

А когда самооценка и так не самая сильная сторона личности, то вгонять ее в минус нет никакого желания и сил.





ГЛАВА 12




17.30 Малыш: «Занята?»



17.35 Ягодка: «Нет»



17.36 Малыш: «Одевайся, прокатимся. Нужно обсудить работу»

17.36 Малыш: «Заеду через 20 минут»



17.40 Ягодка: «Ок»



Включив аварийный сигнал, Роберт припарковался у тротуара рядом с китайским рестораном и уже пять минут ждал Лиззи в машине. Несмотря на предупреждение, Ягодка задерживалась. Случайно? Или это такой способ что-то доказать одному огромному придурку?

После памятного вечера у нее в квартире, Роб не знал, как позвонить или хотя бы написать. Он чувствовал себя ужасно за то, что сделал, хотя и понимал, что это было неосознанно. Ему снился сон… Черт его знает, какой. Как и все сны, этот стерся из памяти мгновенно. Но Роб не видел грани между сном и реальностью, пока реальность не накрыла окончательно. Он сидел на диване, обнимал Элизабет за талию (помещающуюся в две ладони) и целовал. По-взрослому. И не такая уж это трагедия! Если отбросить мысль о том, что девушка для него стала почти родной, ему все понравилось. И Ягодка не сидела изваянием, а отвечала на поцелуй… Насколько Роб помнил. Но потом смотрела на него так, будто ее предали. И он просто сбежал.

Дверь дома открылась и хлопнула, подгоняемая ветром. Элизабет подскочила к Тойоте, запрыгнула на сиденье, хлопнула еще и дверцей машины.

— Прости, — выдохнула она, хватаясь за ремень безопасности. — Клиентка задержала. Говорила с нею про заказ и не посмотрела на время.

Всего лишь клиентка. Все оказалось предельно просто. Никаких обид. Вроде бы…

— Ничего, — бросил Робби, дождавшись, когда ремень войдет в защелку, и резко отъехав от тротуара. — Хорошая работа?

Девушка кивнула, глядя прямо перед собой.

— Неплохая. Клиентка открывает кафе, просит сделать фотографии для сайта и рекламы.

— После череды свадеб должно быть интересно, — заметил Роберт, глядя на дорогу.

— Не то слово, — согласилась Лиз.

Машина въехала на Перри-роуд, обмен банальностями неожиданно закончился. Наступила тягостная пауза. Такие и раньше случались, когда Роб и Элизабет оставались вдвоем, но за исключением самой первой поездки в дождь, оба всегда чувствовали себя вполне комфортно. А сейчас, кажется, — нет. Элизабет тихо откашлялась, достала из кармана мобильник, посмотрела на время. Потом снова спрятала, но руку из кармана убрать будто забыла. Все-таки нервничала?

— Эм… — начала она. — Ты вроде собирался рассказать что-то про фотосессию?


Точно. Фотосессия. Ради этого Роберт вытащил Лиз из дома и повез туда, где ей быть не очень нужно. Вместо того, чтобы снова оказаться с нею в квартире. И вместо того, чтобы позвать на кофе и во время всего разговора смотреть в глаза. Но тесный салон машины оказался не лучшей альтернативой. В глаза смотреть не приходилось, но близость друг к другу нервировала.

— Да, — кашлянул Роб, притормозив на светофоре. — Мистеру Финчу понравились твои работы (я нашел твой инстаграм) и он готов приступить хоть завтра. Но проблема в том, что ему нужен весь или почти весь персонал клиники, с этим сложно. Придется угадать, в какой выходной никто не захочет уехать к родственникам, в отпуск или еще куда-то. Еще есть вопрос со студией…

— Я найду студию, — перебила Лиз. — А клиника пусть обеспечит животными. Мистер Финч же хотел фотосессию с животными?

— Хотел.

— Ну и отлично. Тогда я забронирую студию, а персоналу придется подстроиться под дату. Пусть строят планы, учитывая бронь.

— Супер.

И снова тишина. Загорелся зеленый свет, пикап тронулся с места. Нет, приглашать Ягодку в поездку точно не было лучшим планом из всех. Роберт потянулся к кнопке радио, чтобы хоть как-то заглушить давящее молчание, и покосился на пассажирку. Она сидела молча, сложив руки на коленях, взгляд ее был прикован к мотающейся под лобовым стеклом табличке-ароматизатору «Секс на борту». Черт! Давно нужно было выбросить эту провокаторскую безделушку. Не первый раз Лиззи смотрит на нее так, будто она и правда хоть что-то значит. Особенно в контексте происшествия на диване…

— Ты не сказал, куда мы едем, — спокойно проговорила Ягодка, все еще рассматривая ароматизатор.

Робби оторвал руку от руля, почесал заросшую щеку. Ему захотелось сорвать безделушку с зеркала и зашвырнуть на заднее сиденье. Хорошо, что путь оказался не длинным, нужная многоэтажка уже виднелась по левой стороне проезжей части. Иначе он сделал бы это непременно. И выглядел бы психованным придурком.

— Мне нужно проверить состояние одного кота, — сообщил Робби, выискивая взглядом место, куда влезет капот Тойоты. — То есть это не обязательно, но хозяйка попросила. Это ненадолго. Потом верну тебя домой. Можешь посидеть в машине или пойти со мной.

Место для парковки нашлось, Роб резко крутанул руль, ткнув машину на маленький островок, от чего Лиззи чуть шатнуло в сторону. Роберту точно пора научиться придавать жестам плавность, пока единственная пассажирка не отбила себе что-нибудь во время езды с ним. Отстегнув свой ремень, он взялся за дверную ручку и вопросительно посмотрел на Лиз.

— Идешь?

Она заколебалась. О чем задумалась — непонятно. Но через мгновение молча открыла свою дверь и ступила на асфальт.

— Что за кот? — спросила Ягодка, дождавшись, когда Робби тоже выйдет и нажмет на брелок Тойоты.

Роберт развернулся к многоэтажке, мельком осмотрел все входы и выходы. Он был здесь впервые. Вынув телефон, нашел в нем сообщение от хозяйки пациента с объяснением, куда идти, и пошагал в первый подъезд.

— Обычный кот, — сообщил Робби, обернувшись через плечо. — Влез на терновое дерево, распорол брюхо шипами. Я его шил, рана уже должна была по большей части зажить. Так оно и есть, но хозяева обеспокоены настроением кота, — он замолчал, глядя, как Лиззи молча семенит следом. — Ты не собираешься падать в обморок?

Девушка на секунду остановилась, оторвала взгляд от земли и удивленно вскинула брови.

— А должна?

— Не знаю, — пожал плечами Роберт. — Девушки впечатлительные. Моя бывшая от таких историй впадала в истерику, кривилась и содрогалась.

— Расскажи это женщинам-врачам и спасателям, — спокойно заметила Ягодка. — У меня в детстве был кот. И он тоже влез на терн, испугавшись собаки. И я помогала ветеринару его шить, пока мама стояла рядом и от страха закрывала глаза руками, — она скептически поджала губы. — Все мы разные.

Ему было нечего на это ответить. Действительно, судить всех по одному стандарту глупо, но все девушки, с которыми Роб завязывал отношения, боялись вида порезанного пальца.

Они вошли в подъезд. Две лампочки, прикрепленные к стене, зажглись автоматически и осветили площадку. Роберт нажал на кнопку вызова лифта расстегнул куртку. Ему становилось слишком тепло. Либо от нервов, либо от излишнего обогрева дома, что вряд ли. Из шахты стал раздаваться гул движущегося механизма.

— А почему они не привезли его в клинику? — вдруг спросила Лиз, остановившись напротив. Не слишком близко. Вроде бы рядом, но на дистанции.

— Кого? — непонимающе спросил Робби, стараясь не замечать, что его избегают.

— Кота.

Он закатил глаза.

— Не хотят нарушать его покой.

— Серьезно?

— Абсолютно.

Лифт приехал, двери разъехались. Роб шагнул вперед. Ягодка переступила с ноги на ногу, глядя в кабину, сделала неуверенный шаг. Потом еще один. Определенно нервная система страдала не только у Роберта. Оказавшись внутри, Лиз прижалась к стене и спрятала руки в карманы. Кабина медленно пошуршала вверх. Девушка в ней стояла статуей.

— Лиз, — позвал Робби, глядя, как она неотрывно смотрит на сомкнувшиеся створки.

Ей настолько неуютно находиться с ним в маленьком пространстве?

— М? — бесцветно промычала Элизабет.

Он и сам, конечно, не знал, как смотреть девушке в лицо, но ее поведение и вовсе вгоняло в грусть. Проблема требовала разрешения.

— Послушай… — он запнулся, подбирая слова. — Между нами все нормально? — (Лиззи, наконец, повернула к нему голову). — В смысле у нас были хорошие отношения. Я не хотел все портить.

— Да, конечно, — ответила Лиз (слишком поспешно). — Все хорошо. Никаких обид.

Он не поверил. И никто бы не поверил на его месте. Но Роб промолчал, а Элизабет снова уставилась на закрытые двери кабины. И что теперь с нею делать? Он пытался игнорировать свое и ее состояния, пытался завести разговор, но уперся в железобетонную стену. Ягодка замкнулась. Как вести себя дальше?