Ревенант
Часть 41 из 59 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Микаэль хмыкнул и отложил ложку в сторону.
— Пока ты вчера общался в ратуше с важными сеньорами, я завернул в один недурственный кабачок неподалеку и стал невольным свидетелем крайне интересной беседы.
— Ну? — поторопил я подручного.
— Сарциане со дня на день двинутся в путь. Как бы даже не сегодня.
— Серьезно?
— Первый раз слышишь, что эти бродяги колесят по всей империи? — усмехнулся Микаэль, приложился к пивной кружке и поспешил меня успокоить: — На самом деле все не так плохо. Под Риером зимуют сразу несколько дружественных семей. С наступлением тепла они начинают разъезжаться, но кто-то непременно остается присматривать за местом.
— Только вот этот кто-то мог приехать недавно и знать ничего не знает о старой ведьме с бельмом на глазу, — понимающе кивнул я.
— Именно! — кивнул маэстро Салазар, откусил жареной колбаски и невнятно пробормотал: — И поскольку мне хочется поскорее убраться отсюда подобру-поздорову…
— Да понял я! Понял! Сейчас позавтракаем и поедем.
Наскоро перекусив, мы взобрались на подготовленных к выезду лошадей и уже знакомым маршрутом поскакали к табору сарциан. Выдувший кувшин пива Микаэль поначалу расточал встречным горожанкам улыбки, но очень скоро начал с интересом приглядываться к глухим переулкам. На его беду, в старых кварталах оказалось слишком людно, а в трезвом состоянии справлять на всеобщем обозрении нужду маэстро полагал ниже собственного достоинства. Так и промучился всю дорогу.
— Знаешь, я был лучшего мнения о Рыбаке, — желчно произнес он, когда мы проехали таможенный пост и на смену цокоту копыт по мостовой пришло влажное чавканье дорожной грязи. — С Блондина спрос небольшой, его дело — убивать, но магистр-расследующий обязан думать на два хода вперед и считать карты.
— Ты про вчерашний штурм? Не соглашусь.
— Штурм?! — фыркнул Микаэль. — Чистой воды самодеятельность! Солнцепоклонники не приемлют магии, их можно было просто усыпить! Не такие это сложные чары! У Рыбака было три ритуалиста, да и Уве чего-то да стоит! Еще и Сурьма!
— И снова не соглашусь, — покачал я головой и зевнул так, что едва не вывихнул челюсть. — Нет, ты прав — усыпить простеца проще простого. Но для этого его надо видеть. Истинное зрение не панацея — стены ослабляют действие чар, и расстояние там было немалое, пришлось бы работать по площадям. Размеры флигеля требовали построения составной схемы с разносом в пространстве. Да и случилось все слишком быстро.
— Так стоило подготовиться! — продолжил упорствовать бретер.
— Стоило, — согласился я. — Но теперь-то что?
— Теперь? Теперь Рыбаку достанутся все лавры, а мы так — сбоку припека!
— Мориц берет к себе Уве.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок! А Блондин тоже хорош, все на свете прозевал!
Вот так, перемывая косточки коллегам, мы и добрались до облюбованного сарцианами пустыря. Там стояли пустые шатры, кое-где еще чадили угли, на кучах рванья дрыхли обобранные до нитки пьянчуги, рылись в объедках собаки. Фургоны с латаными-перелатаными цветастыми тентами и раскрашенными бортами стояли на отшибе. Внутри их круга готовилась на кострах еда, кто-то починял упряжь, кто-то подковывал лошадей. Мужчин было мало, в основном по хозяйству хлопотали немолодые женщины, им помогали девочки-подростки.
Нас заметили загодя, а стоило только спешиться и войти в круг фургонов, девчонки шустро разбежались по повозкам, на смену им выбрались древние морщинистые старухи. Их взгляды начали давить столь ощутимо, что невольно возникло ощущение, будто само пространство сгустилось и приходится прорываться через липкую и неприятную, пусть при этом неосязаемую и незримую паутину. По спине побежали мурашки, захотелось развернуться и уйти. К этому подталкивало само эфирное поле, ставшее колюче-враждебным.
Я даже шага не замедлил, как шел, так и продолжил идти, небрежно помахивая волшебной палочкой; Микаэль не отставал, но всякий, к кому бы мы ни обратились, лишь отворачивался или бросал презрительное «не понимаю». Нам здесь были определенно не рады. Хуже того — ни один из присутствующих не походил на того, кого имело смысл хватать за грудки и стращать всеми карами небесными, а потому не было никакой возможности пустить в ход мое самое действенное оружие — блеф.
— Как же мне не хватает тебя, Хорхе! — простонал я, вздохнул и сказал: — Жги, Микаэль. Не сдерживай себя.
Маэстро Салазар с довольным видом ослабил завязки штанов и принялся мочиться на колесо фургона, негромко при этом напевая:
Как люблю я поутру… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту!
Пустить мощную струю… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту!
На телеги колесо, а еще на сам возок…
Осквернения фургона сарциане стерпеть не смогли, и морщинистая старуха с пронзительно-черными глазами предупредила:
— Отсохнет у тебя конец, охальник!
— Отсохнет — в монахи пойду, а то сейчас с целибатом беда! — спокойно ответил Микаэль.
— Руки отсохнут и ноги!
— А вот это зря… — проворчал маэстро Салазар, разворачиваясь.
Сарцианка суетливым движением поддернула подол черного платья, струя бретера окропила лишь носки стоптанных деревянных башмаков. Спешно отступив, старуха сложила пальцы в затейливую фигуру и принялась что-то нашептывать, но маэстро Салазар только расхохотался. Стряхнув последние капли, он оправил штаны и продекламировал:
Не проклятым бояться сглаза,
Не мертвецам — петли,
Бояться нужно нас, старуха,
Бояться должна ты!
Пустое бахвальство? Не совсем. Когда из-за фургонов начали выходить молодые парни в кожаных жилетках, я переложил волшебную палочку в левую руку и поправил ею шляпу, а после резко бросил вниз, да так, что загудел воздух. И не только воздух! Вспыхнул и заискрил сам эфир! Магический жезл в клочья разорвал сотканную из ненависти паутину взглядов, незримая стихия колыхнулась и забурлила, толкнулась в стороны невидимыми волнами, заставила замереть на месте всех, кто оказался поблизости. Зацепило даже маэстро Салазара, а трава у наших ног и вовсе стремительно пожухла и увяла.
— Барон! — рявкнул я, спеша сполна воспользоваться всеобщим замешательством. — Граф, князь или кто ты здесь! Выйди, поговорим! Поверь, никому не понравится, если мне придется вернуться сюда со стражей!
Один за другим обитатели табора начали сбрасывать оцепенение и возвращаться к прерванным занятиям, чернявые молодчики разом потеряли ко мне всякий интерес и разошлись по округе. Жизнь пошла своим чередом, будто мы с Микаэлем попросту перестали существовать.
— Фиаско! — вздохнул маэстро Салазар. — Если у тебя в рукаве не припрятан козырь, лучше нам отсюда уйти.
Я усмехнулся и кивком указал бретеру за спину. В сопровождении пары жилистых парней к нам важно шествовал невысокий, но крепкий широкоплечий сарцианин в щегольских сапожках, кожаных штанах и надетом на голое тело длиннополом камзоле с отпоротыми рукавами. Был он уже немолод, в короткой бородке и курчавых волосах обильно серебрилась седина. Подчеркивая статус, на груди солидно покачивалась толстая золотая цепь, а мощные запястья опоясывали широкие браслеты; хватало и массивных перстней на коротких толстых пальцах.
— Кто вы? — с ходу потребовал объяснений местный заправила.
— Вселенская комиссия по этике! — объявил я. — Магистр вон Черен!
— Чего надо? — последовал новый, ничуть не более вежливый вопрос.
— Ведьму. Старую сарцианскую ведьму с бельмом на глазу.
— Здесь нет никаких ведьм!
— Той ведьмы здесь нет, — поправил я собеседника. — Она в городе.
— Так ищите в городе, а нас оставьте в покое! — заявил седой и демонстративно скрестил на груди руки, словно желал отгородиться от меня и моих расспросов.
Я кивнул:
— Могу поискать и в городе. Только тогда придется объяснять всем и каждому, чем сарцианка привлекла внимание Вселенской комиссии в то время, как ведется следствие о похищениях и убийствах девиц. Пойдут слухи, горожане примутся искать виноватых и начнут именно отсюда.
— Мы не причастны к похищениям!
— Сложно доказать собственную невиновность, когда на шее затянута петля, — вступил в разговор маэстро Салазар, а после для наглядности сделал характерный жест рукой, склонил голову набок и высунул изо рта язык.
Сарцианин ожег его злобным взглядом, но вступать в перепалку посчитал ниже собственного достоинства и обратился ко мне:
— Никто вам не поверит! Девушки пропадали и у нас!
— Вот и мотив, — растянул я губы в бесстрастной улыбке. — Месть! Похитили одну из вас, вы похитили дюжину!
Седой резко шагнул вперед, нацелил на меня указательный палец и негромко, но веско произнес:
— Не надо так!
— Расскажи о ведьме! — потребовал я. — И объясни, почему ей позволили забрать дочь одного из вас. Тогда мы уйдем.
Ответа пришлось ждать долго. Сарцианин нахмурился, на скулах у него заходили желваки, грубое лицо потемнело.
— Долг крови, — наконец вымолвил седой, стиснув немалых размеров кулаки. — Это все долг крови…
От Хорхе мне доводилось слышать о подобных вещах прежде, поэтому я не стал ставить под сомнение слова собеседника и сразу перешел к сути:
— Та ведьма — кто она?
Сарцианин выдал которую фразу на своем родном языке, прозвучавшую как ругательство.
Микаэль изогнул бровь и уточнил:
— Лунная змея?
— Она жрица древнего культа, — нехотя произнес седой. — Ныне он забыт, но обязательства и клятвы действуют до сих пор. За ними стоит сила. За ней стоит сила.
— Зачем ведьме девушки?
Ответом стало покачивание головой.
— Не спрашивай у меня, чужак. Спроси у нее, когда найдешь. Вдруг расскажет, прежде чем вырвать тебе сердце.
— Пока ты вчера общался в ратуше с важными сеньорами, я завернул в один недурственный кабачок неподалеку и стал невольным свидетелем крайне интересной беседы.
— Ну? — поторопил я подручного.
— Сарциане со дня на день двинутся в путь. Как бы даже не сегодня.
— Серьезно?
— Первый раз слышишь, что эти бродяги колесят по всей империи? — усмехнулся Микаэль, приложился к пивной кружке и поспешил меня успокоить: — На самом деле все не так плохо. Под Риером зимуют сразу несколько дружественных семей. С наступлением тепла они начинают разъезжаться, но кто-то непременно остается присматривать за местом.
— Только вот этот кто-то мог приехать недавно и знать ничего не знает о старой ведьме с бельмом на глазу, — понимающе кивнул я.
— Именно! — кивнул маэстро Салазар, откусил жареной колбаски и невнятно пробормотал: — И поскольку мне хочется поскорее убраться отсюда подобру-поздорову…
— Да понял я! Понял! Сейчас позавтракаем и поедем.
Наскоро перекусив, мы взобрались на подготовленных к выезду лошадей и уже знакомым маршрутом поскакали к табору сарциан. Выдувший кувшин пива Микаэль поначалу расточал встречным горожанкам улыбки, но очень скоро начал с интересом приглядываться к глухим переулкам. На его беду, в старых кварталах оказалось слишком людно, а в трезвом состоянии справлять на всеобщем обозрении нужду маэстро полагал ниже собственного достоинства. Так и промучился всю дорогу.
— Знаешь, я был лучшего мнения о Рыбаке, — желчно произнес он, когда мы проехали таможенный пост и на смену цокоту копыт по мостовой пришло влажное чавканье дорожной грязи. — С Блондина спрос небольшой, его дело — убивать, но магистр-расследующий обязан думать на два хода вперед и считать карты.
— Ты про вчерашний штурм? Не соглашусь.
— Штурм?! — фыркнул Микаэль. — Чистой воды самодеятельность! Солнцепоклонники не приемлют магии, их можно было просто усыпить! Не такие это сложные чары! У Рыбака было три ритуалиста, да и Уве чего-то да стоит! Еще и Сурьма!
— И снова не соглашусь, — покачал я головой и зевнул так, что едва не вывихнул челюсть. — Нет, ты прав — усыпить простеца проще простого. Но для этого его надо видеть. Истинное зрение не панацея — стены ослабляют действие чар, и расстояние там было немалое, пришлось бы работать по площадям. Размеры флигеля требовали построения составной схемы с разносом в пространстве. Да и случилось все слишком быстро.
— Так стоило подготовиться! — продолжил упорствовать бретер.
— Стоило, — согласился я. — Но теперь-то что?
— Теперь? Теперь Рыбаку достанутся все лавры, а мы так — сбоку припека!
— Мориц берет к себе Уве.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок! А Блондин тоже хорош, все на свете прозевал!
Вот так, перемывая косточки коллегам, мы и добрались до облюбованного сарцианами пустыря. Там стояли пустые шатры, кое-где еще чадили угли, на кучах рванья дрыхли обобранные до нитки пьянчуги, рылись в объедках собаки. Фургоны с латаными-перелатаными цветастыми тентами и раскрашенными бортами стояли на отшибе. Внутри их круга готовилась на кострах еда, кто-то починял упряжь, кто-то подковывал лошадей. Мужчин было мало, в основном по хозяйству хлопотали немолодые женщины, им помогали девочки-подростки.
Нас заметили загодя, а стоило только спешиться и войти в круг фургонов, девчонки шустро разбежались по повозкам, на смену им выбрались древние морщинистые старухи. Их взгляды начали давить столь ощутимо, что невольно возникло ощущение, будто само пространство сгустилось и приходится прорываться через липкую и неприятную, пусть при этом неосязаемую и незримую паутину. По спине побежали мурашки, захотелось развернуться и уйти. К этому подталкивало само эфирное поле, ставшее колюче-враждебным.
Я даже шага не замедлил, как шел, так и продолжил идти, небрежно помахивая волшебной палочкой; Микаэль не отставал, но всякий, к кому бы мы ни обратились, лишь отворачивался или бросал презрительное «не понимаю». Нам здесь были определенно не рады. Хуже того — ни один из присутствующих не походил на того, кого имело смысл хватать за грудки и стращать всеми карами небесными, а потому не было никакой возможности пустить в ход мое самое действенное оружие — блеф.
— Как же мне не хватает тебя, Хорхе! — простонал я, вздохнул и сказал: — Жги, Микаэль. Не сдерживай себя.
Маэстро Салазар с довольным видом ослабил завязки штанов и принялся мочиться на колесо фургона, негромко при этом напевая:
Как люблю я поутру… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту!
Пустить мощную струю… Тру-ту-ту! Тру-ту-ту!
На телеги колесо, а еще на сам возок…
Осквернения фургона сарциане стерпеть не смогли, и морщинистая старуха с пронзительно-черными глазами предупредила:
— Отсохнет у тебя конец, охальник!
— Отсохнет — в монахи пойду, а то сейчас с целибатом беда! — спокойно ответил Микаэль.
— Руки отсохнут и ноги!
— А вот это зря… — проворчал маэстро Салазар, разворачиваясь.
Сарцианка суетливым движением поддернула подол черного платья, струя бретера окропила лишь носки стоптанных деревянных башмаков. Спешно отступив, старуха сложила пальцы в затейливую фигуру и принялась что-то нашептывать, но маэстро Салазар только расхохотался. Стряхнув последние капли, он оправил штаны и продекламировал:
Не проклятым бояться сглаза,
Не мертвецам — петли,
Бояться нужно нас, старуха,
Бояться должна ты!
Пустое бахвальство? Не совсем. Когда из-за фургонов начали выходить молодые парни в кожаных жилетках, я переложил волшебную палочку в левую руку и поправил ею шляпу, а после резко бросил вниз, да так, что загудел воздух. И не только воздух! Вспыхнул и заискрил сам эфир! Магический жезл в клочья разорвал сотканную из ненависти паутину взглядов, незримая стихия колыхнулась и забурлила, толкнулась в стороны невидимыми волнами, заставила замереть на месте всех, кто оказался поблизости. Зацепило даже маэстро Салазара, а трава у наших ног и вовсе стремительно пожухла и увяла.
— Барон! — рявкнул я, спеша сполна воспользоваться всеобщим замешательством. — Граф, князь или кто ты здесь! Выйди, поговорим! Поверь, никому не понравится, если мне придется вернуться сюда со стражей!
Один за другим обитатели табора начали сбрасывать оцепенение и возвращаться к прерванным занятиям, чернявые молодчики разом потеряли ко мне всякий интерес и разошлись по округе. Жизнь пошла своим чередом, будто мы с Микаэлем попросту перестали существовать.
— Фиаско! — вздохнул маэстро Салазар. — Если у тебя в рукаве не припрятан козырь, лучше нам отсюда уйти.
Я усмехнулся и кивком указал бретеру за спину. В сопровождении пары жилистых парней к нам важно шествовал невысокий, но крепкий широкоплечий сарцианин в щегольских сапожках, кожаных штанах и надетом на голое тело длиннополом камзоле с отпоротыми рукавами. Был он уже немолод, в короткой бородке и курчавых волосах обильно серебрилась седина. Подчеркивая статус, на груди солидно покачивалась толстая золотая цепь, а мощные запястья опоясывали широкие браслеты; хватало и массивных перстней на коротких толстых пальцах.
— Кто вы? — с ходу потребовал объяснений местный заправила.
— Вселенская комиссия по этике! — объявил я. — Магистр вон Черен!
— Чего надо? — последовал новый, ничуть не более вежливый вопрос.
— Ведьму. Старую сарцианскую ведьму с бельмом на глазу.
— Здесь нет никаких ведьм!
— Той ведьмы здесь нет, — поправил я собеседника. — Она в городе.
— Так ищите в городе, а нас оставьте в покое! — заявил седой и демонстративно скрестил на груди руки, словно желал отгородиться от меня и моих расспросов.
Я кивнул:
— Могу поискать и в городе. Только тогда придется объяснять всем и каждому, чем сарцианка привлекла внимание Вселенской комиссии в то время, как ведется следствие о похищениях и убийствах девиц. Пойдут слухи, горожане примутся искать виноватых и начнут именно отсюда.
— Мы не причастны к похищениям!
— Сложно доказать собственную невиновность, когда на шее затянута петля, — вступил в разговор маэстро Салазар, а после для наглядности сделал характерный жест рукой, склонил голову набок и высунул изо рта язык.
Сарцианин ожег его злобным взглядом, но вступать в перепалку посчитал ниже собственного достоинства и обратился ко мне:
— Никто вам не поверит! Девушки пропадали и у нас!
— Вот и мотив, — растянул я губы в бесстрастной улыбке. — Месть! Похитили одну из вас, вы похитили дюжину!
Седой резко шагнул вперед, нацелил на меня указательный палец и негромко, но веско произнес:
— Не надо так!
— Расскажи о ведьме! — потребовал я. — И объясни, почему ей позволили забрать дочь одного из вас. Тогда мы уйдем.
Ответа пришлось ждать долго. Сарцианин нахмурился, на скулах у него заходили желваки, грубое лицо потемнело.
— Долг крови, — наконец вымолвил седой, стиснув немалых размеров кулаки. — Это все долг крови…
От Хорхе мне доводилось слышать о подобных вещах прежде, поэтому я не стал ставить под сомнение слова собеседника и сразу перешел к сути:
— Та ведьма — кто она?
Сарцианин выдал которую фразу на своем родном языке, прозвучавшую как ругательство.
Микаэль изогнул бровь и уточнил:
— Лунная змея?
— Она жрица древнего культа, — нехотя произнес седой. — Ныне он забыт, но обязательства и клятвы действуют до сих пор. За ними стоит сила. За ней стоит сила.
— Зачем ведьме девушки?
Ответом стало покачивание головой.
— Не спрашивай у меня, чужак. Спроси у нее, когда найдешь. Вдруг расскажет, прежде чем вырвать тебе сердце.