Реквием по мечте

Получалось, если это возвращаются перквизиторы, нам придется принять бой. Сразу позади нас такой участок, что уходишь в жижу почти по пояс, где уж нам преодолеть его быстро! И сама стена выглядит так, как будто ее специально выравнивали. Впереди дело обстояло чуть лучше, небольшой выступ позволял за ним укрыться.

Остап осторожно снял оружие с предохранителя. Среди всего оружия, которое мы предоставили, ему приглянулся охотничий карабин, еще на Земле переделанный из армейского АКМ. По сути, вся переделка заключалась в том, что у него убрали возможность автоматического огня. Правда, его экземпляр отличался от стандартных удлиненным стволом.

Не таким длинным, как, например, у РПК, но на четверть длиннее обычного. Но магазины у Остапа нашлись точно пулеметные, а один даже был барабанным. Мне бы и в голову не пришло на такое оружие позариться. Но недаром же говорят: «Выбирай оружие, как женщину, – по своему вкусу, а не по советам других». Он и выбрал, сообразуясь именно с ним. Но сейчас я поменялся бы с ним с удовольствием. Все-таки семьдесят пять патронов – не те несчастные восемь, что в моем собственном.

Чавканье все приближалось, пока не появились те, видеть которых хотелось в самую последнюю очередь, – перквизиторы. Сначала один, с самым злым выражением лица, которое только можно представить. Наверное, тот самый Пихля.

В него я и выстрелил. В голову, в злобное выражение, которое застыло на его морде, как маска. Конечно же попал – не та дистанция, чтобы промахиваться. И тут же надавил на спуск снова. У шедшего вслед за ним была видна только часть ноги, от середины бедра и ниже. Мишень более трудная, но у меня получилось не промахнуться и на этот раз. Чтобы с удивлением услышать вопль боли.

«Значит, вы ее все-таки чувствуете! – злорадно думал я, досылая в подствольный магазин недостающие два патрона. – Во всяком случае, иногда».

На Земле, среди так называемых «выживальщиков», идет яростная война, давно дошедшая до холливара. Адепты систем с отстегивающимися магазинами настаивают на том, что в случае апокалипсиса куда удобнее будет пользоваться именно ими, поменять опустевший на полный – мгновенное дело. В отличие от помповых ружей, где придется досылать каждый патрон поодиночке.

Их противники утверждают обратное: «Снаряженные магазины рано или поздно заканчиваются. И тогда начнутся проблемы, поскольку времени снарядить магазин может и не быть. Дослать же недолго, и потому у помповых ружей боеприпас ограничен только тем количеством патронов, которые у тебя имеются». Трудно сказать, кто из них больше прав и права ли какая-нибудь из сторон вообще, но пока я был даже доволен, что в руках у меня именно такая конструкция.

Хотя конечно же поменяться с Остапом оружием не передумал бы. Вряд ли наш бой закончится позже того, как его семидесятипятизарядный магазин опустеет. Очередной мой выстрел цели не достиг – не хватило времени. Голова третьего перквизитора высовывалась из-за поворота стены даже чуть меньше времени, чем мне понадобилось на то, чтобы нажать на спуск. Понятия не имею, что он успел увидеть, но буквально тут же показалась рука с пистолетом. Мишень еще меньшая, чем бедро, но времени у меня теперь оказалось достаточно. Снова вопль, и на воде появился всплеск. Правда, надеяться на то, что случился он из-за оторванной кисти руки, а не оружия, я не стал, обязательно брызнуло бы красным.

Досылая очередной патрон, я посмотрел на напарника. Остап, бешено вертясь, пытался контролировать сразу три направления. Наш тыл, откуда могли появиться новые враги, пространство, где они были точно, и еще на всякий случай задирал голову и оружие вверх. Влипли.

То, что стрелять умеем, мы уже показали. Но это же перквизиторы! Люди с непонятной психикой, мотивацией, образом жизни и всем остальным прочим. И что им стоит, например, сделать следующее: высунуться одному, жертвуя собой, в то время как другой прыгнет боком в сторону моря. Всего какая-то пара метров, и мы оба окажемся у него на виду. И если у него достаточно навыков стрельбы в прыжке, нам не поздоровится точно.

– Как будто еще вода прибыла, – сообщил Остап.

Вполне допускаю. Некогда под ноги пялиться, настолько опасаюсь пропустить момент появления перквизиторов. Да и некритично с таким-то вязким дном. Прибудет она или наоборот – упадет до минимума, земля под ногами долгое время останется такой же вязкой. И ноги по-прежнему будут проваливаться где по колено, а где и больше.

– Нам надо выбираться отсюда.

Ты даже представить себе не можешь, насколько я с тобою согласен! В следующую секунду начал бы эвакуацию. Может, заодно подскажешь, как именно? Даже такому ослу, как я, понятно, что по одному. Отошел один, занял удобную позицию и прикрывает отход второго. Затем они поменялись или в том же порядке. Только где бы ее найти, такую позицию? И как быстро преодолеть топь? Я выстрелил дважды. Больше на всякий случай. Ибо попасть не было ни единого шанса, настолько быстро высунулась и пропала голова. Правда, на этот раз никаких рук не последовало. Одно было хорошо: грохота мы устроили достаточно, чтобы переполошить всех в лодке, даже если все они спят. Теперь оставалось только надеяться, что Янис не попытается прийти к нам на помощь. Мы с Остапом до сих понятия не имели, сколько перед нами врагов. Как не было и полной уверенности, что тех, кого мы видели раньше, всего четверо.

– Игорь, я что тут подумал…

– Говори.

Едва удержал себя от очередного выстрела – никто из перквизиторов не высовывался, это был блик. Как бы сейчас пригодились темные очки!

– Там дальше в стене шикарная выемка, точно тебе говорю!

Судя по тому, что его голос звучал то громче, то тише, Остап продолжал крутиться по сторонам, по-прежнему пытаясь контролировать три стороны.

– И?..

– Теперь посмотри, какие шикарные корни над нами!

«Все-то у тебя шикарное: лианы, выемки», – успел подумать я, прежде чем сообразил: да, мы с ним не Тарзаны, но тут и лететь-то! К тому же самому ему изображать обезьяну нет нужды. Главное, чтобы Остап подготовил все должным образом, чтобы макаку смог изобразить я.

– Пробуй!





Глава девятнадцатая




Такое решение было принято от полной безысходности – долго нам здесь не продержаться. Казалось бы, до укрытия, куда Остап предлагал перебраться при помощи лианы, всего-то метров десять-двенадцать. На нормальной поверхности самый плохой бегун пробежит их за считаные мгновения даже с места. Но, чтобы преодолеть этот отрезок уже многократно проклятой мною топи, понадобится минута минимум. И лишь в том случае, если повезет и нога, а то и обе, не ухнет в грязь по колено или даже выше. Перквизиторы пока не высовывались, и хорошо, что у них не нашлось единственной гранаты, которой хватило бы нам сполна. Слушая за спиной чавканье грязи, я размышлял о том, что, возможно, граната у них все же имеется. Но не применяют они ее в связи с тем, что меня признали и теперь опасаются испортить шкурку. И тем более лишено смысла, если у них имеется связь со второй группой, которая давно уже ждет в том месте на берегу, где стена заканчивается.

– Игорь, – негромко позвал Остап, – все готово, лови!

Я с сомнением посмотрел на лиану. Быть может, вовсе и не лиану, но все похожие на веревку побеги для меня ими и являются. Что-то она тонковата, на мой взгляд. И выдержит ли девяностокилограммовое тело, к тому же отягощенное одеждой и оружием? Тут только на обуви прилипло по полпуда грязи.

Импровизированную веревку мне удалось поймать с первого раза. Причем практически не высовываясь из своего убежища, что тоже было исключительно важно. Ухватив ее левой рукой, изо всех сил потянул на себя, стараясь повиснуть всей тяжестью тела, чтобы убедиться – она выдержит. Теперь оставались сущие мелочи: выдрать обе ноги из трясины, подпрыгнув, повиснуть на веревке как можно выше, чтобы по дороге к Остапу, когда та вытянется вертикально, не зацепиться. Ну и достаточно сильно оттолкнуться, чтобы хватило амплитуды. А также умудриться пролететь рядом со стеной, не удаляясь от нее далеко и в то же время не касаясь. И самое главное, чтобы веревка не порвалась, но тут уж от меня ничего не зависело. Иначе предстояло плюхнуться в жижу, а чтобы подняться на ноги, понадобится столько времени, что оставшиеся в живых перквизиторы получат возможность выстрелить несколько раз каждый.

Уверенности в том, что они меня признали, не было никакой.

С ногами оказалось все просто. Чтобы их пристроить, мне хватило крохотного уступчика, пусть даже туда поместилась единственная подошва. Но перед тем как приступить к остальному, я выстрелил два раза. Без всякой цели, поскольку перквизиторы давно уже не выглядывали. Точнее, целью было показать им, что по-прежнему на месте, ситуацию контролирую, и пусть они даже носа не высовывают. И тут же закинул карабин за плечо, освобождая обе руки. После чего прыгнул вверх, вцепившись как можно выше, одновременно давая импульс толчком ног.

Полет удался. Наверное, в большей степени по той причине, что очень уж хотелось жить. Он получился у меня таким, как будто я долго его репетировал. Выдержала и лиана. Не выдержал я сам: где-то на середине пути к Остапу, неожиданно для самого себя, из меня вырвался крик «йоху-у-у!». Голосом, сорвавшимся почти на визг. Хорошо помню широко раскрытые от изумления глаза Остапа, когда тот, в конечной фазе моего полета ухватив за одежду, рванул на себя, чтобы помочь оказаться в расщелине как можно быстрее.

«Только не спрашивай зачем. Самому бы знать». Тем более Тарзан кричал совсем не так. Мой вопль больше всего походил на крик погонщиков дилижансов в вестернах про ковбоев. В довершение ко всему я ему еще и подмигнул. Совсем уж непонятно, для какой цели. Остап говорить ничего не стал. Вернее, сообщил деловым тоном:

– Прикроешь, я туда, – движением головы указывая, куда именно.


Хотя чего там было указывать, если нам доступно единственное направление? Если на выходе не ждет засада. Я проводил его взглядом. Теперь рисковал Остап. Рисковал отчаянно. И еще ему пришлось забросить карабин за спину. И попадись ему враг, даже если Остап застанет его врасплох, ему попросту не хватит времени.

Ну а куда ему было деться? Чтобы добраться туда, где берег наконец-то становился твердым, ему пришлось хвататься за всю ту зелень, которой так густо обросла стена, и ставить ноги у самого ее подножия. Ловко у него получалось, как будто большую часть жизни на этой планете он только таким образом и передвигался. В сторону перквизиторов я даже не смотрел. Начнут подходить, обязательно выдадут себя чавканьем грязи. Но словить от них пулю можно легко, достаточно только высунуться из-за укрытия. В этом отношении мое новое убежище полностью проигрывало предыдущему, пусть и было куда просторнее. Наконец Остап оказался там, где каменная стена уходила от берега прочь, уступая место густым зарослям. Прыжок на лиане получился у меня куда лучше, чем те несколько десятков шагов, которые пришлось сделать, использовав тот же способ передвижения, что и Остап. Ноги соскальзывали, побеги под руками то и дело рвались, и в одном месте я едва не упал. Словом, выглядел пародией на Остапа. Возможно, глядя на мои потуги, он улыбался, скрытый от моих глаз непроглядно густыми листьями кустарника. Последние несколько метров я преодолел уже бегом, держа оружие наготове. Думая о том, что, когда ждешь выстрела в спину, лопатки почему-то сдвигаются так, что между ними и щели-то не остается. Ладно в незапамятные времена, когда такая уловка могла бы хоть как-то прикрыть хребет от клыков или когтей хищника. Но ведь пуле они не преграда.

– Игорь! – позвал меня голос все еще невидимого Остапа.

И я поспешил на зов. Напрямик, через заросли, согнувшись настолько, что грудь едва не касалась коленей, раздвигая ветки макушкой и молясь о том, чтобы одна из них не вонзилась в глаз. Судя по звукам впереди, Остап дожидаться меня не стал.

Так продолжалось некоторое время, когда впереди загремели частые выстрелы. Стрелял точно Остап: у его карабина характерный звук, возможно, из-за удлиненного ствола. Хотя, возможно, дело не в нем, а в пламегасителе. Тот был довольно необычной конструкции. Не конический или щелевой, не комбинированный, и даже не покрытый множеством мелких отверстий. Плоский снизу и сверху, а с боков у него имелось по три крупных прорези. Но как бы там ни было, я был уверен наверняка, что стреляет именно он.

Остап палил так часто, как только мог действовать указательным пальцем. Поначалу я посчитал, что ему не повезло и он наткнулся на какую-нибудь местную тварь. Из тех, кого убить целая проблема. «Уж не гвайзел ли там? – промелькнула паническая мысль. – Мне с моим гладкоствольным оружием и мягкими свинцовыми пулями точно с ним не справиться».

Когда грянули выстрелы ответные, все стало на свои места: Остап на кого-то нарвался и теперь поливает наугад сквозь заросли в надежде заменить прицельные выстрелы настоящим шквалом огня. Приближаться к нему теперь не имело ни малейшего смысла – Остап точно не станет задерживаться на месте, маневрируя и стараясь, чтобы его не прижали к берегу, что резко ограничит маневры. И я побежал вверх по склону, в противоположную от моря сторону, пытаясь зайти сбоку к тем, кто вел ответный огонь.

Чтобы через какое-то время неожиданно оказаться на открытой местности, где камень под ногами представлял собой сплошной монолит. Хуже того, метрах в трех от меня стоял перквизитор. Такой, каким ему и положено быть. В коричневой, до колен, похожей на балахон куртке, с непомерно раздувшейся под одеждой грудью из-за спрятанного там бронежилета из пластин гвайзела.

Мы выстрелили одновременно. Его откинуло назад, уже практически без головы, от которой оставалась лишь часть затылка да нижняя челюсть. Меня развернуло на месте, чтобы через мгновение повалить на колени. И уже потом пришла боль в левой части груди. Только огромным усилием воли мне удалось заставить себя вскочить на ноги и броситься под защиту кустов.

Пальба теперь слышалась уже в отдалении, вероятно, Остап пытался их увести за собой. Или попросту спасал себе жизнь. Ему, с его знанием местности, наверняка удастся уйти. И если бы не этот, отныне в самом прямом смысле безмозглый тип, на которого угораздило нарваться, для меня все было бы куда проще. Но не теперь. Когда казалось, что под мышкой зажат раскаленный кусок железа, а одежда на левом боку полностью успела пропитаться кровью. Но в голове пока не шумело, ноги не подкашивались, и я упрямо крался в противоположную от моря сторону.

«Эмоционал, черт тебя побери! Как бы тебе сейчас помог жадр! Пусть даже далеко не такого качества, какими умеешь их делать только ты. Самый плохонький, растраченный почти до самого донышка, любой!» Особенно было обидно в связи с тем, что в кармане разгрузки лежало их несколько, но ни один из них не в состоянии помочь. И потому оставалось только терпеть. Боль к тому времени как будто бы немного поутихла, но по-прежнему отдавалась с каждым ударом сердца, которое немного успокоилось, перестав биться как бешеное. Следовало бы обработать рану, во всяком случае, ее перевязать. Пилюлькин из Новлей снабдил меня вяделем сразу после того, как получил два обещанных ему жадра. Мы его честно поделили между собой, и часть лекарства находилась у меня при себе. Всего-то и нужно, что намочить тряпку, насыпать на нее зеленовато-голубой порошок, приложить к ране и зафиксировать повязкой. Все остальное вядель сделает сам. Сделает надежно и гарантированно. И тогда не сможет повториться история с Борисом, которого нам едва удалось спасти. Я на миг застыл, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Как будто бы в сон не клонит, а значит, потеря крови некритична, и на какое-то время все медицинские мероприятия придется отложить. И вот по какой причине. Судя по всему, Остап убегал вдоль берега в сторону Нужды. Но тогда он обязательно упрется в открытое пространство, пересекать которое станет самоубийством, и ему придется взять правее. Туда, где начинались джунгли. На их границе мне и следует его ждать, чтобы отсечь преследование. После чего уйдем уже вместе.

Следующая мысль была вот о чем. Тот перквизитор явно стрелял на поражение. Значит, объектом являюсь не я? Или он намеренно целил в плечо, учитывая, что перед ним левша? Или плюнул на все, желая сохранить себе жизнь? Хотя, возможно, попавшая в него пуля заставила сбить прицел. Он не мог меня не признать. По описанию, по фото, подобному тому, которое продемонстрировал в телефоне Трофим. Так почему же он пытался убить? Или не пытался? А что, если им нужен кто-то другой из нашей компании? Или даже совсем другой человек, о существовании которого я не знаю, просто все сошлось? Больно. Мысли путались, не давая сконцентрироваться ни на чем. И еще я был теперь далеко не такой стрелок, как прежде.

Первая моя огнестрельная рана. А если вдуматься, то и вообще. Синяки, шишки, царапины, укусы мелких животных, даже рассечения, иной раз довольно глубокие… Их разве можно назвать ранениями? Во всяком случае, в сравнении с этой? И все-таки, как же мне повезло!

Клацанье металла, когда, укрывшись в густом кусте, заряжал магазин, било по ушам так сильно, что в любой момент я ожидал близкий выстрел. Разве нужно много мастерства, чтобы попасть на звук с дистанции в несколько метров? Меня самого это нисколько бы не затруднило, а перквизиторы – стрелки ничуть не хуже, если не сказать больше.

Выстрелы вдалеке наконец стихли, что не говорило ни о чем. Остапу удалось оторваться от преследования, он где-нибудь затаился или давно уже мертв. Перквизиторы наскоро его осмотрели, забрав прежде всего патроны, вряд ли соблазнившись оружием. С них самих ничего брать нельзя. Нечто вроде табу: возьмешь что-нибудь с их тела и тебя начнут преследовать неприятности. Причем не только самого; всех, кто рядом с тобой. В приметы здесь верят свято. Если не все поголовно, то очень и очень многие. Хотя сам я, будь хоть сколько-нибудь времени, с удовольствием бы прихватил оружие того, кто едва не лишил меня жизни. Его добротный карабин уж не знаю чьего производства, под полноценный винтовочный патрон. Свою гладкостволку необходимо поменять при первом же удобном случае. Эх, какой же у меня был замечательный ФН ФАЛ! Янис, который несколько лет отслужил во французском Иностранном легионе (снайпером, кем же еще?), утверждал. В Африке, среди местных вояк, вопреки распространенному мнению, связанному с автоматом Калашникова, наиболее популярен ФАЛ, именно из-за мощного патрона, пусть даже эта бельгийская штурмовая винтовка куда более капризна в обращении. В лодке, в моем рюкзаке, до сих пор хранятся три магазина, в надежде на счастливый случай.

Я дал себе небольшую передышку, и потому в голову лезли всякие мысли – относящиеся к ситуации и не совсем. Заодно выдул полфляжки воды, пытаясь хоть каким-то образом компенсировать потерю крови. Предварительно всыпав в нее щепотку вяделя – точно не помешает. Вода из-за него приобрела удивительно горький вкус. Примерно как от хины. Джина у меня не было, и, чтобы его перебить, пришлось сожрать полоску вяленого фрукта, обладающего сладким до приторности вкусом. Причем настолько, что съесть его полностью – задача еще та. Заставить себя проглотить больше полоски мне не удалось. Хотя знал точно: глюкоза не помешает.

Остаться на время здесь, пока не стемнеет? Везение помогло мне наткнуться на отличное убежище. Посреди куста обнаружилось нечто вроде крохотной полянки, где густые ветки создавали вокруг шатер. Только обладая собачьим нюхом, можно найти. Наверное, самым правильным решением будет дождаться темноты. И обработать рану вяделем. Боль не денется никуда, но так будет спокойнее на душе. Возможно, с инфекцией уже вовсю воюет моя иммунная система, и в этой войне неизвестно, кто победит.

И я уже потянулся в карман разгрузки за рулончиком тонкого полотна, который и должен был заменить бинт, когда со стороны Нужды, где, по моим предположениям, и должен находиться Остап, снова раздались выстрелы. На ноги я вскочил чересчур резво, в голове зашумело, и даже повело в сторону. И еще плечо отдалось болью. Этак скоро дойдет и до того, что придется перехватить карабин в правую руку. Ну и толку от меня будет тогда?

И я снова побежал вверх по склону, совсем не горя желанием броситься на звуки пальбы. «Нормальные герои всегда идут в обход, а не ломятся напрямик». Эти слова принадлежали Гудрону, и он не раз их приводил. В том числе и в подобных ситуациях.

Несмотря на пелену на глазах, движение слева мне удалось заметить вовремя, что и спасло жизнь. В том, что рядом оказался очередной валун, который и прикрыл от пуль, не было ничего удивительного.

Именно так и лежал мой путь – от одного валуна к другому. Но приземлился крайне неудачно, пусть и на правый бок. От боли перехватило дыхание, а в глазах потемнело настолько, что в первое мгновение пришел испуг – неужели ослеп? Но как? Почему?! Затем в глазах прояснилось настолько, что сквозь кусты стали видны силуэты бегущих в мою сторону перквизиторов. Карабин в руках дернулся сам, как будто вдруг начал жить собственной жизнью. И сразу же пришла такая боль, что, не выдержав, взвыл – неужели мы снова умудрились попасть друг в друга одновременно? И еще я со страхом ожидал, что спустя мгновение мне станет настолько плохо, что безвольно уткнусь лицом в землю. Но перед этим следовало покончить со вторым. Хотя бы потому, что подыхать будет не так обидно. Во второго я выстрелил дважды. Первый выстрел угодил туда, куда следовало бы стрелять в самую последнюю очередь – в центр груди. И все-таки пуля сделала то, что должна была сделать – отбросила его назад, давая возможность совершить еще один выстрел. В самый низ живота – туда, где защиты бронежилета нет.

Боль стала практически невыносимой. Где-то внизу, на склоне, мелькнули еще несколько фигурок, которые явно спешили на грохот. Когда я пробегал мимо второго перквизитора, в которого стрелял, он все еще был жив. Совсем молодой, с едва только начавшей пробиваться щетиной парень смотрел на меня затуманенными от боли глазами, прижав обе руки к развороченному пулей паху, и между его пальцами обильно сочилась темная, почти черная кровь. Рядом с ним валялся его автомат. Отличный, новейшей конструкции немецкий автомат, созданный под тот же винтовочный патрон, что и прежний мой старикашка ФН ФАЛ.

Но у меня даже мысли не возникло подхватить с земли фактически свою мечту. Сейчас, когда собственное оружие казалось настолько тяжелым, что хотелось выбросить его и бежать налегке. Непонятно куда бежать, неизвестно, сколько бежать, но лишь бы добраться до места, где можно притаиться и заняться раной. Кровь из которой стекала теперь по ноге.

– Игорь!

Остап прихрамывал, его карабин лишился дискового магазина, и теперь из него торчал обычный. И еще его одежда почему-то была полностью мокрой. Где он успел искупаться, в море?

– Держись! – подхватив под здоровую руку, Остап потащил за собой. – Главное, не упади.

Попытаюсь. Ноги подкашивались, глаза затянуло пеленой так, что краски вокруг стали какими-то однотонно серыми. Остап забрал у меня ружье, но почему-то не полегчало. Хотя несколько мгновений раньше оно тянуло меня к земле с непреодолимой силой, настолько казалось тяжелым.

– Держись, Игорь, держись! Совсем немного осталось.

Куст, в который он втащил меня за собой, оказался колючим. С крупными такими колючками, куда той же акации! Шипы царапали лицо, кололи тело, но я лишь нагнул голову да крепко зажмурил глаза.

– Сейчас, сейчас, – шептал Остап, продолжая настойчиво тянуть за собой. Пока наконец не сказал: – Все, мы на месте.

Это была даже не пещера. Узкая щель между двух огромных камней, где с трудом могут поместиться два человека. Или может прилечь один, у которого не получается сидеть и его все время заваливает на бок.

– Побудь здесь, – сказал Остап, как будто бы у меня получилось сделать что-то другое, кроме того, как оставаться там, где оставят. – Посмотрю, чтобы следов крови не осталось. Вот, держи, я ненадолго.

Остап извлек из кармана моей же разгрузки наган, вложил рукоять в руку и даже помог сжать пальцы. Посмотрел на меня, покачал головой. Зашуршали ветки, и он исчез.

«Ничего страшного не произойдет, если немного посплю, – подумал я, прижимаясь щекой к металлу револьвера, который приятно холодил кожу. – Вряд ли мы сейчас еще куда-нибудь пойдем, какой в этом смысл? Надо ждать темноты».



Не знаю, сколько Остап отсутствовал, но пришел я в себя от боли, когда он начал перевязывать рану. На земле валялась разгрузка, а рядом с ней футболка. Которая выглядела так, как будто ее долго рвали собаки. Причем рвали на мне, настолько она была пропитана кровью.

– Ну вот и все. Как себя чувствуешь?

Бывало и лучше. Намного лучше, чего уж там. Сейчас же себя чувствую… Даже сравнить не с чем.